Красинский, Францишек
Францишек Красинский | |
Franciszek Krasiński | |
епископ краковский | |
---|---|
Дата рождения: | |
Дата смерти: |
Францишек Красинский (Франциск Красинский; польск. Franciszek Krasiński; 10 апреля 1525 — 16 марта 1577) — епископ краковский.
В качестве коронного подканцлера (с 1569) пользовался большим влиянием до бескоролевья в 1573, особенно в деле унии на сейме в Люблине 1569. Единственный из епископов, в акте конфедерации варшавской высказавшийся за свободу совести. Много сведений о Красинском в издании: «Akty podkanclerscy u poselscy» и в «Библиотеке ординации Красинских». Его племянник, Ян Красинский (1550—1612), был секретарём Стефана Батория, затем каноником гнезненским и луцким. Его главный труд: «Polonia» (Болонья, 1574) был переиздан у Mitzler’a, «Zbior» t. I (польский перевод Будзинского, Варшава, 1852). Ему же принадлежат: «Oratio ad Senatum et Equites Polonos de electione Henrici Valesii Poloniae Regis» (Болонья, 1573) и «Elegia» по поводу смерти Сигизмунда-Августа (Неаполь, 1572). В рукописи оставил «Commentarii belli Livonensis atque ducis Moscharum contra Livones».
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Красинский, Францишек"
Отрывок, характеризующий Красинский, Францишек
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.