Красин, Леонид Борисович

Леонид Борисович Красин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Народный комиссар внешней торговли СССР
6 июля 1923 года — 18 ноября 1925 года
Глава правительства:	Владимир Ильич Ленин Алексей Иванович Рыков
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена, Александр Дмитриевич Цюрупа как Народный комиссар внешней и внутренней торговли СССР
Народный комиссар торговли и промышленности РСФСР
ноябрь 1918 года — июнь 1920 года
Народный комиссар путей сообщения РСФСР
март 1919 года — декабрь 1920 года
Народный комиссар внешней торговли РСФСР
июнь 1920 года — июль 1923 года
Рождение:	3 (15) июля 1870(1870-07-15) Курган, Курганский округ, Тобольская губерния, Российская империя
Смерть:	24 ноября 1926(1926-11-24) (56 лет) Лондон, Лондонское графство, Великобритания
Партия:	РСДРП(б) с 1890 года
Образование:	Харьковский технологический институт

Леони́д Бори́сович Кра́син (использовал также псевдонимы и клички Никитич, Лошадь, Юхансон, Винтер, 3 (15) июля 1870, Курган — 24 ноября 1926, Лондон) — участник социал-демократического движения в России с 1890, член ЦК РСДРП в 1903—1907, член ЦК ВКП(б) в 1924—1926; советский государственный и партийный деятель. Член ЦИК СССР 1—3 созывов.

Семья

Отец Борис Иванович (1846 — 23 июня 1901 года) был полицейским чиновником. Его упоминает посетивший в июне 1885 года Тюмень американский путешественник Дж. Кеннан в книге Siberia and the Exile System, Красин назван в книге главным полицейским чиновником Тюменского уезда. Тобольский губернский прокурор, историк и криминалист К. Б. Газенвинкель считал Красина-старшего отъявленным коррупционером, в 1887 году последнего осудили за вымогательство и выслали «на поселение в отдалённые места Сибири».

Мать — Антонина Григорьевна Кропанина (1 марта 1850 года — 5 ноября 1914 года), дочь купца, сестра бывшего в 1881—1884 годах городским головой Кургана купца И. Г. Кропанина (род. 10 сентября 1839 года).

Братья:

• Герман Борисович (1871—1947) — доктор технических наук, первый директор Государственного института сооружений (1927—1929), член-корреспондент Академии архитектуры СССР,
• Александр Борисович, инженер (1874—1909),
• Борис Борисович (1884—1936) — композитор, музыковед, выдающийся деятель в области музыкальной культуры России.

Сестра — Софья Борисовна (1875—1954), в замужестве Лушникова, в годы советской власти была служащей государственных учреждений. Первая жена — Любовь Васильевна, урождённая Миловидова, в конце XIX века в юности участвовала в революционно-демократическом движении, но после революции 1917 года резко отрицательно относилась к переменам в России, приняв решение остаться в эмиграции. Дочери — Людмила, Екатерина, Любовь. Вторым браком Л. Б. Красин был женат на Тамаре Владимировне Миклашевской, художнице, работавшей в созданной Максимом Горьким комиссии по сохранению художественных ценностей, а затем в системе внешней торговли. Дочь — Тамара Леонидовна Красина, в замужестве Тарасова, киновед, кинокритик, литератор. После смерти Красина его вдове и трёхлетней дочери была назначена правительственная пенсия.

Внуки и правнуки Л. Б. Красина: дети его дочери Любови — от первого брака — Жан Франсуа Бержери (1927—1977), его дети — Николай, Бенжамен, Анна; от второго брака с Эммануелем д’Астье де Ла Вижери — Кристоф д’Астье де Ла Вижери, Жером д’Астье де Ла Вижери (его сын Жюльен). Сын Тамары Тарасовой-Красиной — Константин Константинович Тарасов, его дети: Леонид Тарасов, Дарья Тарасова, Анна Тарасова (Хариссон), дети Леонида (праправнуки Л. Б. Красина — Константин и Арсений Тарасовы).

Биография

Леонид Борисович Красин родился в городе Кургане, Тобольской губернии. Окончил тюменское Александровское реальное училище (1887). В 1887—1891 годах учился в Санкт-Петербургском технологическом институте. Участвовал в деятельности оппозиционных студенческих кружков, в том числе марксистского кружка Михаила Бруснёва, известном под названием группы Бруснева. В 1890 году ненадолго высылался из Петербурга, в 1891 за участие в студенческой демонстрации во время похорон писателя Н. В. Шелгунова исключён из института и вновь выслан из столицы.

Вынужденный сделать перерыв в учёбе, Красин поступил на военную службу вольноопределяющимся в военно-техническую часть в Нижнем Новгороде. В мае 1892 года за участие в кружке Бруснёва был арестован, находился в одиночной камере Таганской тюрьмы в Москве до конца марта 1893 г. Был освобождён и отправлен в Тулу для окончания военной службы в 12-м пехотном полку. Отбыв воинскую повинность, Красин из Тулы поехал в Крым, где жил до декабря 1894 г. под надзором полиции.

В августе 1894 г. по случаю приезда Александра III в Ливадию был выслан из Крыма, работал на строительстве Харьково-Балашовской железной дороги в Воронежской губернии — рабочим, десятником.

В 1895 в очередной раз арестован по тому же делу Бруснёва, приговорён к ссылке в Иркутск, где тогда жили его родители, на 3 года. Отбывая ссылку, работал на строительстве железной дороги, в том числе на инженерной должности (несмотря на отсутствие диплома). В 1897 году вернулся из ссылки в европейскую часть России и поступил в Харьковский технологический институт, который окончил в 1900 году.

В 1900 году по приглашению Р. Э. Классона Красин переехал в Баку, где руководил постройкой электростанции «Электросила». Помог объединить отдельные социал-демократические группы в Баку в единую организацию. Участвовал в организации известной бакинской стачки 1903 года. Организовал в Баку нелегальную типографию «Нина», наладил печатание и транспортировку газеты «Искра» (матрицы газеты поступали в Баку из-за границы). Типография проработала в Баку до 1905 г., когда была легально перевезена в Петербург.

Летом 1904 года Красин переехал в Орехово-Зуево, где руководил модернизацией электростанции на фабрике радикально настроенного Саввы Морозова (дававшего Красину по две тысячи рублей в месяц на нужды партии). Одновременно активно занимался нелегальной деятельностью в качестве одного из лидеров большевистской партии, членом ЦК которой он становился в 1903 (кооптирован) и 1905 (избран). По утверждению Л. Троцкого, «примиренческий Центральный Комитет партии под руководством Красина выступал в это время против Ленина».

Во время событий 9 января 1905 года Красин был в Петербурге.

В мае 1905 принял участие в съезде большевиков в Лондоне, где был избран заместителем председателя съезда. Вместе с Лениным провёл резолюцию об организации вооружённого восстания.

13(26) мая 1905 г. в своём гостиничном номере в Каннах на юге Франции обнаружен застреленным Савва Морозов. Историк Ю. Г. Фельштинский подозревает в убийстве С. Т. Морозова Л. Б. Красина. Именно эта версия развита в многосерийном художественном фильме «Савва Морозов» (РФ, 2007), в котором роль Красина сыграл Дмитрий Нагиев.

В конце лета 1905 г. в Петербурге, где в «Обществе 1886 года» получил место заведующего Петербургской кабельной сетью. В конце того же года возглавил Боевую техническую группу при ЦК РСДРП, отвечал за финансовую деятельность партии. Вёл работу по организации боевых дружин и снабжению их всякого рода оружием. Принимал участие в организации большой октябрьской забастовки. Был выбран в Петербургский Совет рабочих депутатов от рабочих и служащих «Общества 1886 года». Совместно с А. М. Горьким основал первую большую легальную партийную газету «Новая жизнь».

Во время революционных событий был одним из основных организаторов экспроприаций (ограблений) с целью получения денег, которые шли на революционную деятельность. Одной из наиболее известных была Тифлисская экспроприация, исполнителем которой был большевик Камо — во время неё было похищено 250 тысяч рублей.

Принимал участие в подготовке Свеаборгского восстания. Делегат IV съезда РСДРП в Стокгольме и V съезда РСДРП в Лондоне.

Совмещение Красиным легальной (инженерной) и нелегальной (антиправительственной) работы завершилось в 1908, когда он был арестован в Финляндии, однако после месячного пребывания под стражей освобождён за отсутствием улик. После этого он уехал за границу, жил в Италии, придерживался крайне радикальных взглядов на перспективы большевистского движения в России. Входил в число ультиматистов, которые требовали предъявить думской социал-демократической фракции ультиматум о беспрекословном подчинении решениям ЦК, в противном же случае потребовать отзыва её членов из Думы. Вступил в конфликт с Лениным, после чего отошёл от политической деятельности. Некоторое время близко примыкал к группе «Вперёд».

Промышленный руководитель

Поступил на работу в немецкую фирму «Сименс и Шуккерт» в Берлине, быстро продемонстрировал инженерные и управленческие способности. Из высокооплачиваемого инженера в 1911 году был назначен заместителем директора берлинского филиала, в 1912 — директором московского филиала фирмы (в связи с чем получил разрешение вернуться в Россию), а в 1913 — её генеральным представителем в России, переехав в связи с этим в Петербург. После начала Первой мировой войны продолжал управлять предприятиями фирмы в России, которые были поставлены под государственный контроль. Одновременно был управляющим порохового завода Барановского.

В 1917 году был разочарован политической слабостью Временного правительства, но отрицательно относился и к деятельности свергнувших его большевиков. Был сторонником соглашения различных социалистических сил, но быстро разочаровался в возможности этого. В ноябре 1917 года писал жене, жившей с дочерьми за границей, о том, что

все видные б[ольшеви]ки (Каменев, Зиновьев, Рыков (Алексей-заика) etc.) уже откололись от Ленина и Троцкого, но эти двое продолжают куролесить, и я очень боюсь, не избежать нам полосы всеобщего и полного паралича всей жизни Питера, анархии и погромов. Соглашения никакого не получается, и виноваты в этом все: каждый упрямо, как осёл, стоИт на своей позиции, как б[ольшеви]ки, так и тупицы с[оциалисты]-р[еволюционе]ры и талмудисты меньшевики. Вся эта революционная интеллигенция, кажется, безнадёжно сгнила в своих эмигрантских спорах и безнадёжна в своём сектантстве.

На советской службе

Однако уже в декабре 1917, после некоторого укрепления власти большевиков, Красин принял предложение Ленина и Троцкого войти в состав делегации на переговорах с немцами в Брест-Литовске, завершившихся Брестским миром. Вскоре восстановил своё членство в большевистской партии. В 1918 был председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной армии, одновременно являясь членом президиума ВСНХ, членом Совета Обороны. В ноябре 1918 — июне 1920 — народный комиссар (нарком) торговли и промышленности. В марте 1919 — декабре 1920 — нарком путей сообщения.

По воспоминаниям бывшего сотрудника советского государственного аппарата Семёна Либермана,

даже своей внешностью Красин не был похож на общую массу коммунистических помощников Ленина. Его одежда отличалась прекрасным вкусом. Его галстук соответствовал костюму и рубашке своим цветом, и даже галстучная булавка была застёгнута по особому, как это делает хорошо одетый человек.

В октябре 1919 Красин вместе с М. М. Литвиновым участвует в мирных переговорах с Эстонией в Пскове.

В начале 1920 года Красин был назначен председателем делегации, в которую кроме него входили Литвинов и Ногин, посланной советским правительством на запад, для восстановления торговых и политических отношений. Ввиду невозможности придать делегации формально-правительственный характер, она действовала от имени Центросоюза. Прибыв в Стокгольм, Красин провёл переговоры с синдикатом шведских фирм, затем отправился в Копенгаген, где вёл переговоры с делегацией Высшего экономического совета Антанты, а также заключил соглашение о торговом обмене с лигой кооперативов Италии. В мае 1920 прибыл в Лондон и вступил в переговоры с британским правительством. Активно способствовал признанию Советской России со стороны Великобритании и Франции. В 1920—1923 полпред и торгпред в Великобритании.

С ним очень приятно общаться… Красин создаёт впечатление человека с железной волей. Он выдержан, искренен, полон достоинства, горделив, уверен в себе и не тщеславен. Имеет научный подход к событиям и людям. Пронзительный взгляд, чувствительные ноздри, плотно сжатые губы, если он не улыбается, и выраженный подбородок.

— Из дневниковой записи Клэр Шеридан за 26 августа 1920 года.

В 1923 Красин стал первым Наркомом внешней торговли СССР. С 1924 полпред во Франции, с 1925 — вновь в Великобритании. В 1922 участвовал в Генуэзской и Гаагской конференциях. Последовательный сторонник восстановления и развития торговых отношений со странами Антанты, используя для этого свои связи в деловых кругах Запада. Считал необходимыми иностранные инвестиции в экономику советской России (в первую очередь, в форме концессий), полагал, что западная помощь не означает отказа ни от социализма, ни от суверенитета страны. Предлагал создавать крупные тресты по добыче нефти и угля с участием иностранного капитала, соглашаясь на предоставление части акций этих трестов бывшим зарубежным собственникам национализированных предприятий (в виде компенсации) и привлечения иностранных акционеров к управлению трестами. В 1922 году заявил:

Едва ли западный капитал согласится вкладывать сколько-нибудь значительные суммы в промышленные предприятия, в правлениях которых преобладают представители большевистского правительства, не пользующегося в капиталистических странах репутацией особо выдающегося организатора больших промышленных предприятий… Пока мы собственными силами, деньгами и мозгами не в состоянии справиться с восстановлением производства в этих жизненно важных отраслях промышленности, нам не остаётся ничего иного, как призвать иностранный капитал, хотя бы пришлось ему здорово заплатить за науку.

В то же время выступал за строгое следование принципу монополии внешней торговли. Но если позиция Красина по вопросу о монополии была поддержана большинством партийного руководства, то его инициативы по масштабному привлечению иностранного капитала в советскую экономику не были реализованы.

В 1924 году Красин был избран членом ЦК ВКП(б), однако значительным влиянием в партии он не пользовался в связи с его отходом от большевиков в 1909 и «буржуазными» связями. Кроме того, он критиковал партийных и советских чиновников за некомпетентность, в связи с чем получил резкий ответ Григория Зиновьева: «Мы просим некоторых товарищей, которые суются к нам со словом некомпетентность, чтобы они забыли это слово».

Ленинский мавзолей и кончина Красина

Красин являлся одним из инициаторов сохранения тела Ленина и возведения мавзолея на Красной площади. Существует версия, что Красин верил в грядущее воскрешение покойных «великих исторических личностей» (об этом, по утверждению Первушина А. И., свидетельствуют мемуары большевика Михаила Ольминского). По версии Первушина, Красин считал, что решающую роль в этом воскрешении должны были сыграть достижения науки и техники. Ещё в эмиграции Красин был некоторое время близок к Александру Богданову (Малиновскому), занимавшемуся опытами по переливанию крови. По версии Первушина, это делалось с целью омолаживания и даже возможного достижения бессмертия.

Скончался в Лондоне, где был советским полпредом. После смерти в 1926 году был кремирован в Golders Green Crematorium, урна с прахом помещена в некрополе у Кремлёвской стены на Красной площади в Москве.

Память

Именем Красина названы:

• два ледокола: бывший паровой «Святогор», переименован в «Красин» в 1927 году и дизель-электрический «Красин», построен в 1976 году;
• пассажирский речной теплоход;
• завод полимерного машиностроения в Костроме;
• [manufactory.mos-rielty.ru/ прядильно-ткацкая фабрика им. Красина];
• карандашная фабрика;
• образовательные школы в городах Пермь и Курган;
• электростанция в посёлке Баилово на окраине Баку (Азербайджанская ССР);
• трамвайное депо в Киеве (с 2006 г. — Подольское);
• [www.teh-krasina.ru/ Московский государственный техникум технологии, экономики и права им. Л. Б. Красина];
• улицы и переулки в городах:
  • Российская Федерация: Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Балашов, Ижевск, Иркутск, Киров, Краснодар, Курган, Мытищи , Новосибирск, Брянск, Орёл, Орехово-Зуево, Омск, Саранск, Смоленск, Тверь, Тюмень, Уфа, Чебоксары, Шахты;
  • Республика Беларусь: Витебск;
  • Украина: Харьков, Кременчуг, Полтава, Черкассы, Никополь, Черновцы;
  • Республика Казахстан: Алматы, в Усть-Каменогорске один из жилых районов индивидуальной застройки носит неофициальное название «посёлок Красина»;
  • Российская Федерация: в г.Шахты,(до революции г.Александровск-Грушевский)Ростовской области, район города также носит название "Поселок Красина";
  • Республика Кыргызстан: Бишкек, Джалал-Абад;
• Памятник в Кургане, открыт 3 сентября 1978 г., авторы Ю. Л. Чернов и Г. Г. Исакович;
• Памятник в Москве, на территории карандашной фабрики им. Л. Б. Красина (Гамсоновский переулок, 2) открыт в 1970 г. (Энциклопедия «Москва», 1980 год, глава Карандашная фабрика).

В. Аксёнов написал роман о Красине «Любовь к электричеству» (1969).

Адреса в Санкт-Петербурге — Петрограде и Москве

• 1912—1917 — доходный дом — набережная Екатерининского канала, 25 (Петроград)
• 1918—1926 — здание гостиницы «Метрополь», Театральная площадь (Москва)

Сочинения

• Дела давно минувших дней (Воспоминания). М., 1934.
• «Вопросы внешней торговли», М-Л Госиздат, 1928
• «Владимир Ильич и внешняя торговля» (вступительная статья к книге А. Золоторёва «Признание де-юре и задачи внешней политики», Харьков 1924)
• [bookz.ru/authors/fel_6tinskii-urii/krasin_pisma/1-krasin_pisma.html «Письма жене»] (Л. В. Миловидовой-Красиной) и детям (1917—1926)
• «Письма жене» (Т. В. Миклашевской-Красиной) 1922—1926, «Вопросы истории». Журнал № 10-11, 2005

Литература

• Густерин П. В. Советско-британские отношения между мировыми войнами. — Саарбрюккен. — 2014. — ISBN 978-3-659-55735-4.
• Соломон Г. А. «Присоединившийся», или История одной дружбы // Вопросы истории. 2009, № 2. С. 3-19. Публикация глав из рукописи кн.: Соломон Г. А. Леонид Борисович Красин. По личным воспоминаниям автора и с опытом характеристики /Публикация, комментарии и биографические справки подготовлены В. Л. Генисом //Там же. № 2. С. 19-39; № 3. С. 3-28. См. также: Генис В. Л. Неверные слуги режима: первые советские невозвращенцы (1920—1933). Кн. 1. М., 2009 (в том числе: Гл. 17. Нарком и его женщины: борьба за «наследство». С. 480—506). ISBN 978-5-8107-0238-2.
• Горький М. [www.fb2book.com/?kniga=40270&cht=1 Леонид Красин]
• Владлен Сироткин. [www.erlib.com/Владлен_Сироткин/Зарубежные_клондайки_России Зарубежные клондайки России]
• Зарницкий С. В., Трофимова Л. И. Советской страны дипломат. — М., 1968.
• Могилевский Б. «Никитич». — М., 1963.
• Могилевский Б. Л., Прокофьев В. А. Три жизни Красина. — М., 1968.
• Копылов В. Е. Окрик памяти : (История Тюмен. края глазами инженера) : В 2 кн. / В. Е. Копылов. — [2. изд.]. — Тюмень: Слово, 2001. — ISBN 5-93030-033-X (Кн. 1. — 2001. — 333, [1] с. ISBN 5-93030-040-2; Кн. 2. — 2001. — 349 с. ISBN 5-93030-035-6)
  • Главный инженер фирмы «Сименс» Красин против журналиста Ленина // Окрик памяти. Кн. 2. — Тюмень, 2001. — С. 101—106.
  • Сгорел дом Красина // Окрик памяти. Кн. 2. — Тюмень, 2001. — С. 259—260.
• Карпова Р. Ф. Л. Б. Красин — советский дипломат. — М.: Изд-во социально-экон. лит-ры, 1962. — 204 с.
• О’Коннор Т. Э. Инженер революции: Л. Б. Красин и большевики, 1870—1926. (Перевод с англ. А. В. Чудинова и др.) — М. : Наука, 1993. — 268, [2] с. — ISBN 5-02-009729-2
• Соловьёва А. Л. К вопросу исследования темы «Революционная деятельность Л. Б. Красина» // Отчётная научная конференция Тюменского областного краеведческого музея и филиалов (ноябрь 1990 года): Тезисы докладов. — Тюмень, [1990] б/г. — С. 12-14.
• Соловьёва А. Л. Тюменский период жизни Л. Б. Красина // Областная научно-практическая конференция «История, краеведение и музееведение Западной Сибири», посвящённая 110-летию Тюменского областного краеведческого музея (ноябрь 1989 года): Тезисы докладов. — Тюмень, 1989. — С. 49-50.
• Аксёнов В. Любовь к электричеству : повесть о Леониде Красине. — М.: Эксмо, 2008. — 379, [1] с. — (Остров Аксенов) — ISBN 978-5-699-28191-6
• «Памяти Л. Б. Красина» — сборник воспоминаний. — М.-Л., Гослитиздат, 1926.
• Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. — М.: Госполитиздат, 1957.
• Кржижановский Г. М. Избранное. — М., 1957.
• Лядов М. Н. Из жизни партии в 1903—1907 годах. — М., 1956.
• Могилевский Б. Л. Призвание инженера Красина. — М.: Политическая литература, 1970.
• Кремнев Б. Г. Красин. — М.: Молодая гвардия, 1968. — 256 с. — (ЖЗЛ № 455)
• Усыскин Г. С. Выборгский узник: Докум. повесть о Л. Б. Красине / Г. С. Усыскин. — Л.: Лениздат, 1984. — 272 с. — (Жизнь слав. революционеров-большевиков).
• Хромов С. С. Леонид Красин : Неизвест. страницы биогр., 1920—1926 гг. — М.: Ин-т рос. истории РАН, 2001. — 208, [3] с. — ISBN 5-8055-0079-5

Ссылки

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:665513 Красин, Леонид Борисович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [www.situation.ru/app/j_artp_809.htm Инженер революции. Леонид Борисович Красин]
• [www.situation.ru/app/j_art_810.htm Инженер революции. Продолжение]
• [www.situation.ru/app/j_art_891.htm Инженер революции. Уроки Красина]
• [www.hrono.ru/biograf/krasin.html Красин, Леонид Борисович]. На сайте «Хронос».
• Красин Леонид Борисович — статья из Большой советской энциклопедии.
• [www.baltic-course.com/rus/ekonomiceskaja_istorija/?doc=3550 Балтийский оффшор]
• Ю. Голанд. [www.yabloko.ru/Themes/SRP/shans.html Потерянный шанс]
• Гловели Г. Д. [www.alternativy.ru/en/node/321 Триумвиры большевигенции]
• [www.britishpathe.com/record.php?id=27925 Кинохроника 1920 года. Прибытие Красина в Лондон.]

Отрывок, характеризующий Красин, Леонид Борисович

– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.