Красная Армия всех сильней

«Красная Армия всех сильней»
Песня
Композитор	Самуил Покрасс
Автор песни	Павел Горинштейн

«Красная Армия всех сильней» («Белая армия, чёрный барон...») — песня, написанная в годы Гражданской войны композитором Самуилом Покрассом и поэтом Павлом Горинштейном (псевдоним Григорьев).

История создания

Песня была написана в 1920 году. Изначально она была написана для войск Киевского военного округа. За границей стала известна под названием «Марш Красной Армии».

Песня явилась откликом на события, которые происходили летом 1920 года. На охваченную кольцом фронтов Республику Советов началось наступление из Крыма врангелевских войск. В печати эта песня появилась впервые лишь в 1925 году и впоследствии многократно публиковалась под разными названиями «От тайги до британских морей», «Красная Армия», «Красноармейская», пока, наконец, с 1937 года не установилось окончательное название «Красная Армия всех сильней».

Долгое время при издании песни не указывались её авторы. Лишь в 1950-е годы музыковед А. В. Шилов установил (многие сомневаются в достоверности этих фактов), что сочинили «Красную Армию…» композитор Самуил Яковлевич Покрасс (1897—1939) и поэт Павел Григорьевич Горинштейн (1895—1961)

Изначально её текст был следующим

Белая армия, чёрный барон
Снова готовят нам царский трон,
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.

Припев:
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой!

Припев.

Красная Армия, марш, марш вперёд!
Реввоенсовет нас в бой зовёт.
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!

Припев.

Мы разжигаем пожар мировой,
Церкви и тюрьмы сравняем с землёй.
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!

В в Интернете распространена версия, что изначально в припеве упоминался Троцкий, поскольку он был фактическим создателем Красной армии, а после его отставки и высылки за границу припев был отредактирован. Данная версия не подкрепляется ни одним источником и не существует ни одного документа либо свидетельства, её подтверждающего. Текст «измененного» припева, по всей вероятности, был написан в начале XXI века. Якобы изначальная версия припева:

Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
С отрядом флотских
Товарищ Троцкий
Нас поведёт на смертный бой!

В то же время был записан ещё один вариант песни. Возможно, это первоначальная версия песни, однако получила популярность спустя несколько лет после официальной:

Красная Армия — кованый меч,
Право трудящихся должен стеречь,
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!

За дело правое
Кипучей лавою
Сольёмся мы в единый стан —
непобедимый,
несокрушимый
союз рабочих и крестьян!

Бедный китаец, несчастный индус
Смотрят с надеждой на наш союз,
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!

Мы охраняем рабочий класс,
Кто же посмеет идти против нас?
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!

Впоследствии автор песни П. Г. Григорьев писал:

… Основной моей работой с 1919 по 1923 год было создание агитационных произведений по заданию Политпросвета Киевского наробраза, Киевского военного округа, Агитпропа губкома партии и других организаций.

В течение 1920 года я написал несколько текстов боевых песен (в том числе и «Белую армию») для Самуила Покрасса, который переложил их на музыку и передал войскам Киевского военного округа.

Насколько мне вспоминается, в ней первоначально был четыре или даже пять куплетов. Припев, написанный мною, звучал так:

Пусть воин красный
Сжимает властно
Свой штык упорною рукой
Ведь все должны мы
Неудержимо
Идти в последний, смертный бой…

В начале Великой Отечественной войны в 1941 году появился третий вариант песни, написанный поэтом Петром Белым:

Всем нам свобода и честь дорога,
Красная Армия — марш на врага!
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!

Так пусть же Красная сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы неудержимо
Идти за Родину на бой!

Свору фашистов развеем, как дым,
Сталин ведёт нас — и мы победим!
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!

Исполнители и варианты музыки и песни

Песню исполняли различные оркестры. Наиболее часто исполнителем являлся Отдельный показательный духовой оркестр Министерства обороны СССР. В часто встречающихся версиях отсутствует третий куплет.

После конфликта на КВЖД на мелодию этой песни была написана «Песня Дальневосточной Армии»:

Убийц вереницы
Сдержав пред собой,
На нашей границе
Упал часовой.
За далью Читинской
Зеркальной струей
Сверкни, ощетинься
Штыков острие.

Вперед Особая
Дальневосточная,
На звуки вражеской пальбы
И банды белые
Гони настойчиво
За пограничные столбы!

Проносятся слухи
Бандитов гоня,
Товарищ Блюхер
Взнуздал коня.
На нашем флаге —
Зари лучи,
Сумбейский лагерь
Мы выручим.

Вперед Особая
Дальневосточная,
На звуки вражеской пальбы
И банды белые
Гони настойчиво
За пограничные столбы!

Склонись над патроном,
Боец рядовой,
Вовек мы не тронем
Китай трудовой.
Но милитаристский
Продажный Китай,
Лишь сунется близко, —
В штыки раскидай!

Вперед Особая
Дальневосточная,
На звуки вражеской пальбы
И банды белые
Гони настойчиво
За пограничные столбы!

Банкиры и воры —
За их спиной,
За переговорами
Штык стальной.
В ответ загрохочет
Орудий вой —
За власть рабочих
Стоим стеной!

Вперед Особая
Дальневосточная,
На звуки вражеской пальбы
И банды белые
Гони настойчиво
За пограничные столбы!

— Н. Асеев

В 2001 году песня была вновь исполнена певцом левопатриотических взглядов Иваном Барановым, но уже в новой аранжировке. В третьем куплете слово «церкви» заменено на «банки», так как куплет противоречил религиозным взглядам Баранова.

Часто песня исполняется военными оркестрами на специальных праздниках. Популярна среди болельщиков различных клубов ЦСКА. У фанатов московского ЦСКА и петербургского «Зенита» существует также переделанный вариант песни.

В некоторых песнях звучит либо музыка, либо слова из этой песни. Второй куплет упоминается в песне «Ворошилов» группы «Коммунизм». Музыка звучит в ряде песен Александра Харчикова. Последние слова из куплета были переделаны для походного марша Национал-большевистской партии России, написанного Николаем Кропаловым:

Но от Курил до Балтийских морей
Русская нация всех сильней!

Зарубежные версии

Песня была популярна и за границей. В Венгрии была известна под названием «Марш красных резервов», во время Гражданской войны в Испании — «Марш батальона имени Чапаева». В 1934 году во время антифашистского восстания в Линце и Вене на немецком языке была написана песня, положенная на музыку Покрасса под названием «Die Arbeiter von Wien» («Марш венских рабочих»):

Wir sind das Bauvolk der kommen Welt,
wir sind der Sämann, die Saat und das Feld.
Wir sind die Schnitter der kommen Mahd,
wir sind die Zukunft und wir sind die Tat!
So fliege, du flammende, du rote Fahne voran dem Wege, den wir ziehn!
Wir sind der Zukunft getreue Kämpfer, wir sind die Arbeiter von Wien.
So fliege, du flammende, du rote Fahne voran dem Wege, den wir ziehn!
Wir sind der Zukunft getreue Kämpfer, Wir sind die Arbeiter von Wien.

Herrn der Fabriken, ihr Herren der Welt,
endlich wird eure Herrschaft gefällt.
Wir, die Armee, die die Zukunft erschafft,
sprengen der Fesseln engende Macht.
So fliege, du flammende, du rote Fahne voran dem Wege, den wir ziehn!
Wir sind der Zukunft getreue Kämpfer, wir sind die Arbeiter von Wien.
So fliege, du flammende, du rote Fahne voran dem Wege, den wir ziehn!
Wir sind der Zukunft getreue Kämpfer, Wir sind die Arbeiter von Wien.

Wie auch die Lüge uns schmähend umkreist,
alles bezwingend, erhebt sich der Geist
Kerker und Eisen zerdrückt seine Macht,
wenn wir uns rüsten zur letzten Schlacht.
So fliege, du flammende, du rote Fahne voran dem Wege, den wir ziehn!
Wir sind der Zukunft getreue Kämpfer, wir sind die Arbeiter von Wien.
So fliege, du flammende, du rote Fahne voran dem Wege, den wir ziehn!
Wir sind der Zukunft getreue Kämpfer, Wir sind die Arbeiter von Wien.

Перевод:

Мы — строители грядущего мира,
мы — сеятели, семена и поле.
Мы — жнецы наступающей жатвы,
мы — будущее и мы — действие!
Так лети, пылающее красное знамя, впереди по дороге, по которой мы идем!
Мы — будущего верные бойцы, мы — рабочие Вены.
Так лети, пылающее красное знамя, впереди по дороге, по которой мы идем!
Мы — будущего верные бойцы, мы — рабочие Вены.

Хозяева фабрик, хозяева мира,
ваше господство в конце концов рухнет.
Мы, армия, которая создает будущее,
взрываем кандалы, стесняющие силы.
Так лети, пылающее красное знамя, впереди по дороге, по которой мы идем!
Мы — будущего верные бойцы, мы — рабочие Вены.
Так лети, пылающее красное знамя, впереди по дороге, по которой мы идем!
Мы — будущего верные бойцы, мы — рабочие Вены.

Как ни кружится ложь вокруг нас, понося,
преодолевая все, поднимается дух.
Тюрьма и железо раздавят свою власть,
когда мы вооружимся для последней битвы.
Так лети, пылающее красное знамя, впереди по дороге, по которой мы идем!
Мы — будущего верные бойцы, мы — рабочие Вены.
Так лети, пылающее красное знамя, впереди по дороге, по которой мы идем!
Мы — будущего верные бойцы, мы — рабочие Вены.

Существуют также варианты песни на турецком и японском языках.

Корсиканская группа I Chjami Aghjalesi на основе песни Покрасса создала песню на корсиканском языке Borgu, посвящённую победе корсиканцев под предводительством Паоли над французами 9 октября 1768 года в Борго. На обложке альбома Sventulerà, в который вошла песня Borgu, в качестве авторов указаны Григорьев и Покрасс, а также участник группы Федерикку Мано.

Отрывок, характеризующий Красная Армия всех сильней

Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.