Красная Рука, Чёрная Простыня, Зелёные Пальцы
| Красная Рука, Чёрная Простыня, Зелёные Пальцы | |
| Автор: | |
|---|---|
| Язык оригинала: | |
| Дата первой публикации: |
«Пионер» № 2, 3, 4 за 1990 год с подзаголовком «страшные повести для бесстрашных школьников» |
«Красная Рука, Чёрная Простыня, Зелёные Пальцы» — повесть Эдуарда Николаевича Успенского, написанная по мотивам «детских страшилок». Успенский собрал множество таких историй и объединил их в небольшую повесть детективного жанра. Впервые печаталась в журнале «Пионер» № 2, 3, 4 за 1990 год с подзаголовком «страшные повести для бесстрашных школьников».
История страшилок
Детские страшилки — небольшие рассказы жанра городского фольклора.
Страшилки появились в 70-х годах XX века. В какой-то степени эти жуткие мистические истории являются возрождением традиционных бывальщин и быличек в условиях современной городской жизни и осмысления детьми актуальных проблем реальной жизни (одиночество, страх смерти и т. д.).
Страшилкам сопутствовал определенный ритуал рассказывания. Как правило, они рассказывались в пионерских лагерях детьми перед сном, или в других условиях, когда в темное время суток собиралась в отсутствии взрослых группа детей. Ритуал рассказывания мог включать «замогильный» голос, тягучее произношение, страшное лицо в кульминационный момент. Эффект устрашения усиливается тем, что слушающий включает собственную фантазию и, в сравнении с фильмами ужасов, не может видеть, а лишь представляет картины в самом ужасном виде, в том виде, который наиболее страшен лично для него, воплощает его индивидуальные фобии.
Интересно, что говоря о современной консервации жанра страшилок, литературовед О. Ю. Трыкова видит одну из причин в том, что «утрачивается одно из главных условий процветания жанра — тайность его бытования», поскольку из сокровенного пласта детской субкультуры страшилки стали предметом всеобщего достояния, начало чему было положено Э. Успенским.[1]
Сюжет
Сюжет повествует о приключениях молодого смелого и сообразительного милиционера-практиканта Виктора Рахманина, которому на время летней практики поручается расследование загадочных убийств. В списке «подозреваемых» — неизученные наукой или правоохранительными органами мистические силы, например, светящаяся красная рука, вылезающая из стены, женщина с красным лицом, замечаемая перед убийством или пожаром.
Вступая в схватку с потусторонними, незнакомыми и страшными силами, Виктор проявляет находчивость и отвагу. Он встречается со «свидетелями» этих происшествий (директор лагеря, дети, продавцы, коллеги-милиционеры), командируется по разным городам, обследует загадочные места — кладбища, особняки. Очень живописно автор описывает городки, улочки и местечки, в которые попадает герой. Интересен и внутренний диалог Виктора, который, понимая абсурдность детских пугалок, вынужден по всей форме расследовать происшествия, основанные на неподтверждённых слухах. С каждой страницей автор всё сильнее интригует читателя приключениями бравого милиционера, бросившего вызов потусторонним силам, воплощающим самые страшные, детские фантазии обыкновенного человека…
 |
Этот раздел не соответствует рекомендациям оформления статей о произведениях искусства. Он может не содержать полного описания сюжета, включая важные сюжетные ходы и концовку. Вы можете помочь проекту, добавив эти данные. Пожалуйста, пишите текст сами, а не копируйте с других ресурсов.
|
Художественная ценность
Повесть нацелена на детско-юношескую аудиторию и служит скорее для того, чтобы развеселить, чем чтобы напугать.
Одним из первых в детской литературе, Эдуард Успенский обратился к жанру страшного фольклора. В 1986 году, выступая в радиопередаче «Пионерская зорька», он попросил школьников присылать известные им страшные истории[1]. Полученные письма с записанными детьми страшилками легли в основу новой повести. Писателю удалось умело спародировать поэтику фольклорной страшилки, соединить драматические темы с авторской иронией, мастерски преподнести читателям разного возраста собранную им коллекцию страшных историй.
«Красная Рука, Чёрная Простыня, Зелёные Пальцы» называется исследователями своеобразной игрой в сказку, построенной на характерном для разных произведений Э.Успенского переосмыслении сюжетов, мотивов и образов традиционного и городского фольклора.[2] Произведение выдержало испытание временем и по-прежнему любимо читателями.
См. также
- «Жуткий детский фольклор» — сборник детских страшных историй, собранных Андреем Усачёвым и Эдуардом Успенским и выпущенных в 1998 году.
Напишите отзыв о статье "Красная Рука, Чёрная Простыня, Зелёные Пальцы"
Примечания
- ↑ 1 2 Трыкова О.Ю. Современный детский фольклор и его взаимодействие с художественной литературой. — 1997. — 132 с. — ISBN 5-87555-043-0.
- ↑ Плешкова О. И. Советское искусство для детей и постмодернизм (о творчестве Э. Успенского) / В.В. Десятов. — Изд-во Алт. ун-та. — Барнаул, 2006. — 22-44 с.
Издания
- Эдуард Успенский. Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы: Страшная повесть для бесстрашных школьников. — Ставрополь, 1991. — 47 с.
- Эдуард Успенский. Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы. — Росмэн, 1997. — 112 с. — 30 000 экз. — ISBN 5-257-00217-5.
- Эдуард Успенский. Ужастики. Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы. — Мир «Искателя», 2001. — 160 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-94743-020-7.
Отрывок, характеризующий Красная Рука, Чёрная Простыня, Зелёные Пальцы
– Но как же я могу…– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
