Красная Талка (фабрика)

 памятник архитектуры (федеральный)

ООО Текстильная компания «Красная Талка»
Год основания	1893
Прежние названия	«Петрищевская мануфактура» «Товарищество мануфактур Прасковья Витова с сыновьями»
Основатели	Витова Прасковья Ивановна
Расположение	Россия Россия Иваново Иваново
Отрасль	Лёгкая промышленность
Продукция	Ситец, бязь, фланель, полотенца, сатин, спецткани, отделка суровых тканей

К:Предприятия, основанные в 1893 году «Кра́сная Та́лка»  — текстильная фабрика в городе Иваново.

История

Фабрика «Красная Талка» была построена на территории пустоши Петрищево. В 1774—1796 годах пустошь Петрищево принадлежала графу Петру Шереметеву и капитану-поручику С. М. Рахманову. В 1796 г. долю последнего купил у его сыновей Я. Н. Молчанов и продал графу Николаю Шереметеву. Пустошь располагалась на левом берегу реки Талки. Петрищево разделялось железной дорогой на две части. На участке перед железнодорожной линией в 1870-е года начала строиться новая фабрика Прасковьи Ивановны Витовой с сыновьями. В 1878 году появились красильный и заварочный корпуса, в 1880—1890-е года выстроена отделочная фабрика, а в 1893 году всё производство перевели с Негорелой улицы в Петрищево. В предреволюционные годы во главе предприятия стояли Федор и Николай Александровичи и Александр Федорович Витовы. На фабрике были устроены квартиры специалистов, общежитие, столовая, библиотека, баня, прачечная, приёмный покой. В 1917 году эта часть Петрищева вошла в состав города, а другая часть присоединилась к Иваново-Вознесенску в 1922 году.

Значительная реконструкция фабрики была проведена в послереволюционные годы. Она стала называться «Петрищевской мануфактурой». Для организации работы текстильных фабрик местного значения в сентябре 1923 г. был создан трест «Ивтекстиль», куда вошла и Петрищевская фабрика, которая в 1925 году получила имя революционера Фёдора Афанасьева. До революции в хлопчатобумажной промышленности существовала большая диспропорция между прядением, ткачеством и отделочным производствами. Для устранения этого недостатка 1 мая 1927 года на территории фабрики была проведена закладка нового прядильного корпуса на 120 тыс. веретён, а осенью 1929 года состоялся пуск новой фабрики. Она получила название «Красная Талка», в честь революционных событий на реке Талке. Это было одно из первых в стране зданий из железобетонных конструкций и одно из наиболее выразительных промышленных сооружений периода конструктивизма.

К 70-летию первого Совета на фронтоне прядильного корпуса было установлено мозаичное панно «Герои революции», на котором изображены руководители местной большевистской партийной организации — Ольга. Варенцова, Фёдор Афанасьев, Михаил Фрунзе и Евлампий Дунаев. Автором панно является заслуженный художник РФ К. П. Фролов.

С 2005 года в здании прядильного производства фабрики «Красная Талка» располагается отраслевой текстильный комплекс «ТекстильПрофи — Иваново». Приступая к реконструкции архитектурного комплекса, было принято решение сохранить исторический облик здания — архитектурного памятника, выполненного в лучших традициях организации текстильных предприятий.

Отделочное производство фабрики расположено в старых зданиях мануфактуры Витовых, построенных в конце XIX века, и функционирует до сих пор как «Текстильная компания „Красная Талка“»

Архитектура

Прядильное производство

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 3710020005

Прядильное производство фабрики «Красная Талка» представляло собой двухэтажное здание со сплошным ленточным остеклением. Корпус шириной в 38 м впервые в СССР был выполнен из железобетонных конструкций. На этой фабрике впервые применена технологическая схема размещения прядильного производства в двухэтажном сооружении, предложенная в дипломном проекте выпускника МВТУ И. С. Николаева, созданном под руководством В. А. Веснина (проект демонстрировался на Всемирной выставке в Париже в 1925 г.). Авторами проекта прядильного корпуса фабрики выступили московские архитекторы И. С. Николаев и Б. В. Гладков. Это промышленное сооружение относится к эпохе восстановления и построения фундамента социалистической экономики 1917 — начала 1930-х годов.

Деление здания на два этажа строго отвечало технологическому процессу: первый этаж был отведен для подготовительного процесса — здесь работали тяжелые чесальные и ленточные машины, банкаброши; второй этаж предназначался для работы прядильного отделения, требующего постоянного режима влажности и хорошего освещения по всей площади.

Отделочное производство

Литература

• Тихомиров А. М. Иваново. Иваново-Вознесенск. Путеводитель сквозь времена. — Иваново: ИД «Референт», 2011. — 328 с., илл.

Ссылки

• [culture.ivanovoobl.ru/heritage/qr_code/kr_talka/ Департамент культуры и культурного наследия ивановской области, официальный сайт]
• [arx.novosibdom.ru/node/2395 Справочник по архитектуре и проектированию]

Отрывок, характеризующий Красная Талка (фабрика)

Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.