Красногорская, Элишка

Элишка Красногорская

Элишка Красногорская (чеш. Eliška Krásnohorskà, собственно Альжбета (Елизавета) Пехова (Alžběta Pechová); 18 ноября 1847, Прага — 26 ноября 1926, там же) — чешская писательница, переводчица, поэтесса, драматург и автор либретто.

Начала свою деятельность стихами: «Z màje žitì» (1870); «Ze Šumavy» и драматической поэмой «Pevec vólnosti»; её известность упрочили прекрасные рассказы из народной жизни. Она приняла деятельное участие в женском движении, играла видную роль в женском рабочем обществе, основанном Каролиной Светлой, редактировала журнал «Женские Листы» и много писала о женском вопросе. Ею же был опубликован ряд критических очерков в журналах «Osvĕta» и «Časopis».

Драматические произведения успехом не пользовались. Писала либретто опер Б. Сметаны и З. Фибиха.

Переводила произведения Адама Мицкевича, Байрона и А. С. Пушкина.

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Красногорская, Элишка

Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.