Общество механических заводов братьев Бромлей

Общество механических заводов братьев Бромлей
Почтовая марка СССР, выпущенная в 1957 году к 100-летию завода «Красный пролетарий»  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 1985).
Год основания	1896 год
Прежние названия	Московский ордена Ленина станкостроительный завод «Красный пролетарий» (с 1922 года)
Основатели	Э. Бромлей, Ф. Бромлей
Расположение	Российская империя Российская империя, г. Москва

К:Предприятия, основанные в 1896 году

«Бромлей братьев общество», «Общество механических заводов братьев Бромлей» (с 1922 года — Завод «Красный пролетарий»)  — металлообрабатывающее и машиностроительное предприятие, основанное братьями Э. и Ф. Бромлей в 1896 году в Москве (Российская империя), одно из наиболее крупных в стране.

История

«Общество механических заводов братьев Бромлей» создано в 1896 году. Правление Общества находилось в Москве в собственном доме на Малой Калужской улице. В 1913 году (по другим сведениям — в 1914) было переведено в Петербург. Оценивавшийся при создании Общества в 1 500 000 рублей основной капитал Общества в 1913 году достиг 3 000 000 рублей, а в 1916 году — 6 000 000 рублей.

Англичане Эдуард Иванович (род. 1830) и Фёдор (Фридрих) Иванович (род. 1838) Бромлеи, принявшие русское подданство выходцы из Ганновера, в 1857 году открыли в Москве, на Щипке в Замоскворечье небольшую механическую мастерскую. В мастерской изготавливали столярные инструменты — топоры, пилы, молотки, сельскохозяйственные орудия — серпы, косы, затем небольшие (3—35 л.с.) паровые машины. В 1864 году Бромлеи для расширения производства приобрели у Калужской заставы напротив Нескучного сада земельный участок площадью 10,5 га, где к началу 1870-х годов возвели два больших двухэтажных корпуса. В 1878 году были построены сборочные мастерские.

В 1869 году было учреждено Товарищество «Братья Э. и Ф. Бромлей». В 1881 году Товарищество было преобразовано в Торговый дом (товарищество на вере) «Братья Бромлей и К^о» с теми же учредителями, паи в Товариществе имели Эмилий (Альберт) Иванович (1835—1900), Наталья (Иоганна) Эдуардовна, Егор (Георгий-Фердинанд) Эдуардович (род. 1859) Бромлеи и Мария Эдуардовна Адамова.

В 1889 году значительная часть капитала Товарищества была передана Эдуардом Бромлеем своему сыну Николаю (Карлу) Бромлею (род. 1862) для организации самостоятельного предприятия. К 1892 году был построен новый корпус механического отделения. В 1896 году новое предприятие было продано учреждённому в этом же году Обществу братьев Бромлей. Бромлеи остались совладельцами предприятия, Фёдор и Эмилий Бромлеи вошли в состав его правления, а окончивший Императорское московское техническое училище Егор Бромлей в 1899, 1903, 1915 годах назначался директором-распорядителем Общества. Пользовавшаяся известностью в торгово-промышленном мире фамилия Бромлей была сохранена в названии Общества, как торговая марка и знак высокого качества и надёжности изделий.

В 1896 году завод Общества занимал территорию площадью 15 тыс.  м² между Малой Калужской улицей и Бахметьевым переулком (Серпуховской части) близ Донского монастыря, на которой было расположено 13 строений. В 1879 году объём производства составлял 376 тыс. рублей, а 1896 — свыше 1 млн рублей. Численность рабочих на предприятии с 10 человек в конце 1850-х годов возросла до 100 человек в 1863 году, а в 1896 году приблизилась к 1000 человек. При найме на предприятие Общества предпочтение имели выходцы из Тульской и Калужской губерний, областей с традиционно развитыми кустарной и заводской металлообработкой и механическими производствами, а также московские ремесленники. В 1870-х годах Обществом была открыта школа для 12—13-летних подростков для обучения литейным, токарным и слесарным профессиям.

К началу XX века завод имел 6 цехов, расположенных на площади 15,5 тыс. кв. м. В 1914 году из 37 заводских строений 25 было каменными. Работал водопровод. В 1915—1916 годах начал работать кузнечно-штамповальный цех. В 1916 году Общество арендовало участок площадью 2,3 тыс.  м² на Ризположенской площади под склад строительных материалов, в январе 1917 года приобрело у О. Ф. Бромлей участок на Донской улице.

На Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве (1882) Общество представило паровую машину мощностью в 100 л.с. системы «Компаунд». К 1896 году производились паровые машины мощностью 4—300 л.с.; системы «Компаунд» (40—1500 л.с.); тройного и четырёхкратного расширения пара (до 2000 л.с.). Значительную часть продукции составляли небольшие паровые машины (4—12 л.с.), продававшиеся в рассрочку на 2—3 года и имевшие хороший сбыт в деревне.

С 1868 года на производстве Общества изготовлялось оборудование для городских водопроводов, к 1915 году произведенное оборудование было установлено более чем 30 городах, в том числе в Москве, Томске и др.

В 1887 году Общество получило заказ на поставку металлических конструкций для трибун ипподрома Императорского московского скакового общества, на производстве Общества были изготовлены также металлические балки и арматура для строившегося в Москве Музея изящных искусств.

Общество получает крупные заказы на поставку оборудования для мастерских в связи со строительством Великой Сибирской магистрали.

Во время Первой мировой войны, в 1915 году, было проведено испытание ножниц для резки проволочных заграждений, сконструированных Е. Эд. Бромлеем. Обществом производились станки для рассверливания и обточки стволов, цилиндровки гранат, а также бензиновые двигатели для прожекторных станций, патронодержатели и патроны и др. На рубеже 1916—1917 годов был открыто производство автомобильных частей и двигателей.

В ноябре 1918 года предприятие было национализировано. С 1922 года завод Общества братьев Бромлей получил название завод «Красный пролетарий».

В настоящее время завод «Красный пролетарий» прекратил своё существование.

Литература

• Устав «Общества механических заводов Братьев Бромлей», М., 1896; Островский З., От Бромлея к «Красному пролетарию». Станкостроительный завод «Красный пролетарий», М., 1937.
• [enc-dic.com/enc_moscow/Obschestvo-bratev-bromle-3154.html Москва. Энциклопедический справочник. — М.: Большая Российская Энциклопедия 1992]

Отрывок, характеризующий Общество механических заводов братьев Бромлей

– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.