Крафт-Эбинг, Рихард фон
Рихард фон Крафт-Эбинг | |
нем. Richard Fridolin Joseph Freiherr Krafft von Festenberg auf Frohnberg | |
Рихард фон Крафт-Эбинг, 1891 год (фотография В. Г. Чеховского, гравёр Б. А. Пуц) | |
Место рождения: | |
---|---|
Место смерти: | |
Научная сфера: | |
Учёное звание: | |
Альма-матер: |
Гейдельбергский университет, Цюрихский университет, Венский университет |
Известен как: |
один из основопложников сексологии |
Рихард Фридолин Йозеф барон Краффт фон Фестенберг ауф Фронберг (нем. Richard Fridolin Joseph Freiherr Krafft von Festenberg auf Frohnberg), называемый фон Эбинг (нем. von Ebing) (14 августа 1840, Мангейм — 22 декабря 1902, Грац) — австрийский и немецкий психиатр, невропатолог, криминалист, исследователь человеческой сексуальности. Является одним из основоположников сексологии.
Содержание
Биография
Родился 14 августа 1840 года в семье гражданского служащего. Мать его происходила из семьи юристов и признанных интеллектуалов. Его дед по материнской линии был известным в Германии юристом, получившим прозвище «защитник проклятых», потому что он выступал в защиту прав обвиняемых в аморальных преступлениях, в частности, связанных с половыми извращениями.
Поступив на медицинский факультет Гейдельбергского университета, Рихард слушал лекции старейшего немецкого психиатра И. Б. Фридрейха, который заведовал в то время университетской клиникой. Специализация его окончательно определилась, когда его направили в Цюрих на поправку после тифа. Он прослушал в Цюрихском университете лекции основоположника психиатрии В. Гризингера. Здесь он познакомился со всемирно известным Вильгельмом Эрбом, автором книги «Учебник электротерапии».
В 1863 году Крафт-Эбинг получает ученую степень. Темой своей докторской диссертации он выбрал бред. После защиты он отправился в турне с целью продолжить получение медицинского образования. Сначала Венский университет, где его учителями были Шкода, И. Опольцер и К. Рокитанский, затем была Прага, потом Берлин.
В 1864 году Крафт-Эбинг занимает должность ассистента в доме для психически больных в Илленау. Это большое психиатрическое заведение, открытое в 1842 году недалеко от Ахерна, которым руководил страссбургский нейрогистолог, профессор Х. Роллер. Илленау был главным поставщиком германских психиатров в течение 30 лет. Здесь в разное время работали Фишер, Гассе, Б. Гудден, Л. Кирн и Г. Шюле.
Франко-германская война потребовала знаний Крафт-Эбинга на поле брани. После заключения мира он занимался частной практикой и лечил раненых в Баден-Бадене. С мая 1872 года Крафт-Эбинг читает лекции в Страсбургском университете.
В 1873 году Крафт-Эбинг принимает приглашение из университета Граца. Здесь в его распоряжение была передана большая университетская клиника, открытая в 1870 году. Занимаемая им кафедра психиатрии Граца считалась в Австрии лучшей после Венского университета; это всего на одну ступеньку ниже высшего положения в психиатрии. Одновременно с этим высоким назначением он становится директором областного заведения для помешанных «Фельдхоф». Крафт-Эбинг проявлял бесконечное терпение в обращении с обитателями «Фельдхофа». Его неизменная доброта помогла многим больным, особенно со сравнительно небольшими отклонениями.
За годы работы в этом заведении Крафт-Эбинг издает трехтомный «Учебник психиатрии», в котором были обобщены наблюдения над 20 тысячами больных. Учебник был переведен на многие языки и выдержал 6 изданий. С одноименным названием появляется совместная с Э. Крепелиным работа, которая в своё время рассматривалась как исчерпывающая по проблемам клинической психиатрии, типологии поведения человека и мотиваций, что отличало эту работу от психиатрии Т. Мейнерта, полностью основанной на анатомии мозга.
В 1886 году Крафт-Эбинг становится ординарным профессором психиатрии и неврологии. Он быстро завоевал доверие, и к нему потянулось множество больных. Со временем, получив большую практику, Крафт-Эбинг открывает частную лечебницу для нервных и душевнобольных близ Граца, Штейермаркский приют для умалишенных.
В 1889 году Крафт-Эбинг уходит с поста заведующего кафедрой психиатрии медицинского факультета университета Граца.
В 1892 году Рихард фон Крафт-Эбинг был приглашен в Венский университет, где получил кафедру психиатрии, освободившуюся после смерти Т. Мейнерта. Крафт-Эбинг после Мейнерта считался наиболее опытным и известным психиатром в немецкоговорящем мире.
22 декабря 1902 года Крафт-Эбинг скончался в Граце.
Научная деятельность
Крафт-Эбинг занимался лечением с помощью гипноза. Его перу принадлежит несколько интересных работ, в которых представлены уникальные эксперименты с его истеричной пациенткой Ирмой. В результате этих экспериментов Крафт-Эбинг заявил, что внушаемость — не постоянное свойство истерической личности, а утверждение о поголовной подверженности истерических лиц внушению вряд ли правомерно. Однако, несмотря на его непререкаемый научный авторитет, до сих пор учебники психиатрии подчеркивают, что внушаемость — это свойство истерической личности.
Крафт-Эбинг стал одним из первых экспертов в области сексопатологии. В его функции входило предоставлять судам медицинскую историю обвиняемых. Но этим он не ограничивался. Стремясь добиться понимания и милосердия в отношении отступивших от принятых норм поведения, вызывавших сильное отвращение в пуританском обществе Вены, он доказывал, что ущемляются их гражданские права. Эта позиция ученого вызвала взрыв возмущения. На основе своей судебной практики Крафт-Эбинг написал «Учебник судебной психопатологии».
Но самой знаменитой работой Рихарда фон Крафт-Эбинга является книга «Половая психопатия», одно из первых опубликованных исследований сексуальных девиаций. Вышедшая в 1886 году, она сразу же приобрела широкую известность, выдержала при жизни автора 12 изданий, неоднократно выпускалась позже на различных языках, переиздается и в настоящее время. Отличительная её особенность — собранное автором огромное число случаев сексуальных отклонений, что позволило ему сделать выводы, не утратившие своего интереса и ныне. В этой книге были опубликованы подробные медицинские отчеты о сотнях половых извращений. Материалы такого рода ранее никогда не публиковались. Хотя Крафт-Эбинг написал значительную часть своего материала на латинском языке, чтобы он был понятен только врачам, его резко осудили в Англии за «предание гласности грязного и отвратительного материала перед лицом доверчивого общества». В этой книге Крафт-Эбинг подробно описывает и впервые вводит понятия садизма, мазохизма, зоофилии, а также бертранизма. Термин «бертранизм» появился благодаря знаменитому случаю сержанта Бертрана, также впервые описанному Крафт-Эбингом.
Основные труды
- Krafft-Ebing R. Grundzuge der Kriminalpsychologie (Основы криминальной психологии), 1872.
- Krafft-Ebing R. Lehrbuch der gerichtlichen Psychopathologie (Учебник судебной психопатологии), 1875.
- Krafft-Ebing R. Lehrbuch der Psychiatrie auf klinicher Grundlage (Учебник клинической психиатрии), 1879.
- Krafft-Ebing R. Psychopathia Sexualis (Половая психопатия), 1886.
- Krafft-Ebing R. Eine experimentelle Studie auf dem Gebiete des Hypnotismus (Экспериментальное исследование в области гипнотизма), 1888.
- Krafft-Ebing R. Lehrbuch der Psychiatrie (Учебник психиатрии), 1897.
Публикации на русском языке:
- Крафт-Эбинг Р. Наш нервный век. Популярное сочинение о здоровых и больных нервах. СПб., 1885.
- Крафт-Эбинг Р. О здоровых и больных нервах. — Донецк: Издатель Заславский А. Ю., 2009.
- Крафт-Эбинг Р. Половая психопатия. — М.: Книжный Клуб Книговек, 2013.
Интересные факты
2 мая 1896 года, выслушав в Венском обществе психиатров и неврологов доклад «О сексуальной этиологии истерии» малоизвестного тогда Фрейда, Крафт-Эбинг назвал идеи Фрейда «…научной басней».
Напишите отзыв о статье "Крафт-Эбинг, Рихард фон"
Примечания
Ссылки
- Крафт-Эбинг, Рихард // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.psychiatry.ru/lib/53/book/88 Половая психопатия] на сайте Национального центра психического здоровья РАМН
- [zelenka.su/geniuses-medicine/443 Международный медицинский портал. Рихард фон Крафт-Эбинг, биография]
Отрывок, характеризующий Крафт-Эбинг, Рихард фон
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]