Крашение

Кра́шение — придача ткани, коже, текстилю, пластмассе или другим материалам окраски, которая с практической точки зрения устойчива к воздействию света, трения и другим воздействиям. Отличается от окраски, заключающейся в нанесении слоя, образующего после высыхания твёрдую плёнку.

Крашение известно с древних времён, особенно развилось при мануфактурном производстве и после изобретения органических красителей, которые были дешевле и устойчивее природных.

Одни материалы могут быть окрашены в красильной ванне из красителя, вспомогательных веществ и воды; скорость окраски определяется коэффициентом диффузии красителя в волокне (то есть зависит от температуры, вспомогательных веществ и методов достижения набухания волокна). Другие материалы (например, кожа) могут быть окрашены протравкой, кислотами, пигментами.

Крашение может быть гладким — гладкокрашенная ткань — при одноцветном окрашивании, или узорчатым — при окраске в несколько цветов. Самый популярный способ узорчатого крашения — печатный или набивка.

В производстве различают крашение:

• периодическое — помещение окрашиваемого материала в краситель на продолжительное время
• непрерывное — когда можно «прогонять» через ёмкость с красителем полотно материала

Примечания

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Крашение

Отрывок, характеризующий Крашение

В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.