Кребийон, Клод

Клод Кребийон
фр. Claude Prosper Jolyot de Crébillon
Кребийон-сын, пастель Жана-Батиста Андре Готье д’Аготи
Дата рождения:	14 февраля 1707(1707-02-14)
Место рождения:	Париж, Франция
Дата смерти:	12 апреля 1777(1777-04-12) (70 лет)
Место смерти:	Париж, Франция
Гражданство:	Франция Франция
Язык произведений:	французский

Клод Кребийо́н, Кребийо́н-сын (фр. Claude Prosper Jolyot de Crébillon; 14 февраля 1707, Париж — 12 апреля 1777, там же) — французский писатель XVIII века, сын поэта и драматурга Проспера Жолио де Кребийона.

Биография

Воспитывался в иезуитском коллеже Людовика Великого (1720—1725 или 1726), однако уклонился от вступления в орден. Был в хороших отношениях с Жаном-Филиппом Рамо и Франсуа Буше, дружил с Луи Себастьеном Мерсье. В 1748 г. женился на английской аристократке, Марии Генриетте Стаффорд, которая, по свидетельствам современников, сочетала кротость характера и благочестие с внешним уродством. Несмотря на покровительство со стороны герцога Орлеанского, после смерти жены (1755) Кребийон разорился и был вынужден продать свою библиотеку. В 1759, благодаря протекции Ж. А. де Помпадур, назначен королевским цензором.

Творчество

Первое сочинение Кребийона — пародирующая волшебную сказку новелла «Сильф» (Le Sylphe, 1730). В том же ключе позднее им была создана повесть «Ах! Что за сказка» (Ah! Quel conte, 1754). В своих произведениях Кребийон развивает своего рода феноменологию чувств. В этом отношении он близок к П. Мариво и другим прозаикам рококо. Ряд романов Кребийона-сына относится к популярной в XVIII веке эпистолярной литературе: «Письма маркизы М*** графу Р***» (Lettres de la Marquise de M*** au Comte de R***, 1732), «Письма герцогини *** герцогу ***» (Lettres de la Duchesse*** au Duc de ***, 1768), «Афинские письма» (Lettres athéniennes, 1771).

В романе «Шумовка, или Танзаи и Неадарне» (L’Écumoire ou Tanzaï et Néadarné, 1734) Кребийон следовал характерной для его эпохи моде на ориентализм. Роман вызвал скандал, в нем усмотрели религиозную и политическую крамолу, в результате чего писатель на непродолжительное время оказался за решёткой. Кроме того, Кребийон высмеял здесь стиль романа Мариво «Жизнь Марианны» — и удостоился нелестных замечаний в свой адрес в четвёртой части другого романа писателя, «Удачливый крестьянин».

Немало шума наделал ещё один «восточный» роман Кребийона «Софа» (Le Sopha, 1742) (его влияние очень ощутимо в «Нескромных сокровищах» Д. Дидро). Кребийон был ненадолго выслан из Парижа. В своем самом знаменитом сочинении, психологическом романе «Заблуждения сердца и ума» (Les Égarements du cœur et de l’esprit, 1736—1738) писатель воссоздал историю «воспитания чувств» молодого человека, осваивающего галантную науку. Этот роман, как и некоторые другие сочинения писателя, предвосхищает «Опасные связи» Шодерло де Лакло. Роман «Счастливые сироты» (Heureux orphelins, 1754) свидетельствует о хорошем знании автором традиций современной ему английской прозы (Г. Филдинг).

Кребийон написал также две повести-диалога: «Ночь и Мгновение» («La Nuit et le Moment», 1755) и «Случай у камина» (« Le hazard au coin du feu», 1763).

Издания произведений Кребийона

• Oeuvres complètes. — T. 1-4. — Paris: 1999—2002.
• Кребийон-сын. Заблуждения сердца и ума, или Мемуары г-на де Мелькура = Les Egarements du cœur et de l'esprit, ou Memoires de m-de Meilcour / Пер. А. А. Поляк, Н. А. Поляк; Изд. подг. А. Д. Михайлов, А. А. Поляк, Н. А. Поляк; Отв. А. Д. Михайлов. — М.: «Наука», 1974. — 344 с. — (Литературные памятники). — 50 000 экз.
• Кребийон-сын. Шумовка, или Танзай и Неадарне. Софа = L'Ecumoire, ou Tanzaï et Néadarné. Le Sopha / Пер. Е. Э. Бабаевой; Изд. подг. Е. Э. Бабаева, Н. О. Веденеева, А. Д. Михайлов; Отв. А. Д. Михайлов. — М.: «Наука», 2006. — 368 с. — (Литературные памятники). — 2000 экз.

Электронные ресурсы

[www.imli.ru/nauka/conference/2008/krebiyon.php Материалы научной конференции, посвящённой творчеству Кребийона]

Литература о Кребийоне

• Crébillon fils et le libertinage au XVIII siecle. — P.: 1976.
• Géraud V. La lettre et l’esprit de Crébillon-fils. — P.: 1995.
• Cazenobe C. Crébillon fils ou la politique dans le boudoir. — P.-Geneve: 1997.
• Sgard J. Crébillon fils: le libertin moraliste. — P.: 2002.

Отрывок, характеризующий Кребийон, Клод

– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]