Крейвен, Элизабет

Элизабет Крейвен

Элизабет Крейвен, графиня Беркли, маркграфиня Бранденбург-Ансбахская (англ. Elizabeth Craven, урожденная англ. Lady Elizabeth Berkeley; 17 декабря 1750, Вестминстер, Лондон — 13 января 1828, Позиллипо, Королевство Обеих Сицилий) — английская писательница и композитор.

Биография

Урожденная графиня Беркли. В 1767 вышла замуж за графа Уильяма Крейвена, родила ему нескольких детей, в том числе — сына [en.wikipedia.org/wiki/William_Craven,_1st_Earl_of_Craven_(1770-1825) Уильяма], будущего генерал-майора британской армии. В 1780 супруги разъехались, несколько лет леди Крейвен жила по преимуществу во Франции, но много путешествовала (Италия, Австрия, Греция, Турция, Польша, Россия). В 1791, через две недели после смерти мужа, обвенчалась в Лиссабоне с последним маркграфом Карлом Александром Бранденбург-Ансбахским, с которым уже давно была близка. Супруги поселились в Великобритании, жили широким домом в Лондоне (Хаммерсмит) и в своем поместье в Беркшире. В 1806 маркграф скончался в Лозанне от воспаления легких. После этого маркграфиня по большей части жила в Италии. Вынашивала честолюбивые планы стать королевой Сицилии после смерти Марии Каролины Австрийской (1814), не увенчавшиеся успехом. В 1819 она приобрела обширное [it.wikipedia.org/wiki/Villa_Craven поместье] на неаполитанском холме Позилиппо, которое охотно посещалось европейской знатью. Здесь леди Крейвен и умерла. Поместье перешло к её младшему сыну, путешественнику и писателю [en.wikipedia.org/wiki/Keppel_Richard_Craven Ричарду Крейвену].

Похоронена на Английском кладбище Неаполя. В память о ней две улицы в Хаммерсмите носит имя маркграфини — Margravine Gardens и Margravine Road.

Творчество

Стихи писала с 17 лет, также сочиняла музыку. Была знакома с Сэмюэлом Джонсоном, Джеймсом Босуэллом, дружила с Хорасом Уолполом, который посвятил ей импровизированные стансы, публиковал её сочинения в своей частной типографии в Строберри-Хилл. Ей принадлежат несколько драматических произведений на английском и французском языках, интересных путевых очерков, в том числе переведенное тогда же на несколько языков эпистолярное «Путешествие через Крым в Константинополь» (1789, рус. пер. 1795), письма о поездках по Франции, Германии, России (1814). Она оставила мемуары (1826). Кроме того, написала оперу Принцесса Грузии (1798, опубл. 1799, см.: [www.etang.umontreal.ca/bwp1800/plays/craven_georgian/index.html]) на собственную музыку, а также музыку Сарти, Паизиелло и др.; опера была поставлена в Ковент-Гардене в 1798. Несколько раз леди Крейвен сама участвовала в постановках собственных пьес, в них были заняты известные актёры того времени.

Образ в искусстве

Её портрет написали Джошуа Рейнольдс и Джордж Ромни (1778).

Наследие

Литературные и музыкальные сочинения леди Крейвен (арии, дуэты и др.) переиздаются до нынешнего дня.

Ссылки

• [www.berkshirehistory.com/bios/eberkeley.html Биография]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Крейвен, Элизабет

Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.