Крейд, Вадим Прокопьевич

Вадим Крейд
Гражданство:	СССР СССР США США
Род деятельности:	поэт, литературовед
Язык произведений:	русский

Вади́м Проко́пьевич Крейд (настоящая фамилия Крейденков; р. 10 сентября 1936, г. Нерчинск, Читинская область) — русский поэт и литературовед.

Биография

Предки Крейда жили в Си­бири, его отец был экономистом, мать — вра­чом. Детство прошло в Казахстане. Закончил отделение журналистики филологического факультета Ленинградского университета в 1960. Работал слесарем на заводе, электриком, электромехаником, рабочим в столовой, плавал на лихтере по северным рекам и на шаланде в Финском заливе. Два года работал редактором в издательстве при музее Эрмитаж. Редактировал книги по истории искусства и материальной культуры. Осенью 1964 г. был уволен и снова стал работать грузчиком на Финляндской товарной станции. Писал в стол.

Был знаком со многими поэтами, писателями и художниками ленинградского андеграунда.

В 1973 году эмигрировал. В начале 1974 г. прилетел с семьей в Нью-Йорк. Некоторое время работал в газете «Новое русское слово». Затем год преподавал в колледже по временному контракту. В 1975 г. получил работу в Калифорнийском университете в Дэйвисе, где одновременно с преподаванием учился в аспирантуре на философском факультете. В 1978 г. переехал в г. Монтерей (Калифорния), где преподавал в Институте международных отношений (Monterey Institute of International Studies). В 1981 г. поступил в докторантуру Мичиганского университета и в 1983 г. защитил диссертацию по истории русской литературы XX в. Год сидел без работы. Потом устроился в Гарвардский университет. С 1985 г. работает в Университете штата Айова (профессор отделения русского языка и литературы).

Творчество

Стихи и проза печатались в эмигрантских, московских и петербургских журналах, коллективных сборниках и альманахах («Новый журнал», «Грани», «Континент», «Стрелец», «Встречи», «Побережье», «Октябрь», «Нева», «Лепта», «Искусство Ленинграда», «Петрополь», «Ренессанс», «Большой Вашингтон», «Альманах Поэзия», «Modern Poetry in Translation» и других). Стихи вошли в антологии: «Русские поэты на Западе», «У Голубой Лагуны», «Строфы века», «Русская поэзия. XX век».

Статьи и рецензии печатались в журналах «Октябрь», «Юность», «Звезда», «Russian Language Journal», «Слово/Word», «Новый Журнал», «Записки Русской академической группы в США», «Грани», «Черновик», «Литературный курьер», а также в коллективных сборниках «Studies in Slavic Literatures and Culture» (1988), «Культура Российского Зарубежья» (Москва, 1985), «Зарубежная Россия 1917—1939 гг.» (Санкт-Петербург, 2000) и других.

Крейд в своих сти­хах исходит порой из чисто рационального, демонстрируя тогда игру слов и звуков, од­нако и за этой оболочкой скрывается мир чувств, полный любви к природе и тоски по тишине.

— Вольфганг Казак

Поздний сын Серебряного века русской поэзии, Вадим Крейд впитал в себя его эстетику и гармонию.

— Александр Карпенко

Более 30 статей Крейда напечатано в энциклопедиях («Modern Encyclopaedia of Russian and Soviet Literature», «Dictionary of Russian Women Writers», «Литературная энциклопедия Русского Зарубежья, 1918—1940»).

Член редколлегии альманаха-ежегодника «Встречи» и дальневосточного альманаха «Рубеж», состоит в ПЕН-клубе и в «Русской академической группе в США». В 1995—2005 гг. — главный редактор «Нового Журнала» (Нью-Йорк).

Сочинения

Стихи

• Восьмигранник, New York, 1986
• Зелёное окно. New York, 1987
• Квартал за поворотом, Paris — New York, 1991
• Единорог, 1993

Проза

• Петербургский период Георгия Иванова, 1989 ([www.vtoraya-literatura.com/kniga_5.html pdf])
• Сознайтесь, гражданин Блок (повесть) // «Стрелец», № 8-9, 1985
• Георгий Иванов, 2007 (ЖЗЛ)

Литература

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>

Отрывок, характеризующий Крейд, Вадим Прокопьевич

– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?