Крейтон, Владимир Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Николаевич Крейтон

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Харьковский вице-губернатор
2 сентября 1906 — 19 января 1909
Предшественник: Владимир Александрович Оленин
Преемник: Илья Иванович Стерлигов
Псковский вице-губернатор
24 января 1911 — 9 июня 1914
Предшественник: барон Николай Николаевич Медем
Преемник: князь Сергей Дмитриевич Оболенский
Владимирский губернатор
9 июня 1914 — 3 марта 1917
Предшественник: Иван Николаевич Сазонов
Преемник: должность ликвидирована
 
Рождение: 1871(1871)
Смерть: 8 марта 1931(1931-03-08)
Локарно, Швейцария
Род: Крейтоны
Отец: Николай Васильевич Крейтон
Супруга: Мария Львовна Крейтон
Образование: Пажеский корпус
 
Награды:
3-й ст. 2-й ст. 3-й ст.

Владимир Никола́евич Крейтон (1871 — 8 марта 1931, Локарно, Швейцария) — русский государственный деятель, археолог, последний Владимирский губернатор.





Биография

Из дворян Санкт-Петербургской губернии. Сын статского советника Николая Васильевича Крейтона (1825—1885), внук лейб-медика Высочайшего двора Арчибальда-Вильяма (Василия Петровича) Крейтона (1791—1864). Братья: Александр, государственный деятель, и Сергей, гвардейский офицер.

Окончил Пажеский корпус (1892), был выпущен подпоручиком в Преображенский лейб-гвардии полк. Вскоре перешел на гражданскую службу.

Надворный советник (?), камер-юнкер (1902), коллежский советник (до 1906), статский советник (?), камергер (1911), действительный статский советник (1913).

Служил чиновником особых поручений при рязанском губернаторе, секретарем рязанского Губернского статистического комитета (1897—1900), редактировал адрес-календарь Рязанской губернии на 1898 год[1]. Состоял чиновником для особых поручений при Санкт-Петербургском генерал-губернаторе.

Затем занимал должности Калужского (1905—1906), Харьковского (1906—1909) и Псковского (1911—1914) вице-губернатора, Владимирского губернатора (1914—1917). Имел придворный чин камергера.

Занимался археологическими исследованиями, состоял членом Московского и Псковского археологических обществ[2], а также Рязанской[3] и Владимирской губернских ученых архивных комиссий.

После Февральской революции отказался присягать Временному правительству, был смещен с должности и арестован представителями Временного правительства[4]. Арестованный Крейтон вместе с женой были отправлены в Петроград[5]:

17 марта в 3 часа дня из Москвы были доставлены под стражей бывший Владимирский губернатор В. Н. Крейтон с женой; у В. Н. была во время событий 28 февраля сломана нога и он сильно страдал: для него в Министерский павильон была принесена лазаретная койка и приглашен врач Государственной думы. На другой день оба они, по распоряжению А. Ф. Керенского, были освобождены на поруки.

В эмиграции в Швейцарии. Умер в 1931 году в Локарно.

Награды

Сочинения

  • Крейтон В. Н. Спутник по рязанскому музею. — Рязань, 1901. — Вып. 1.
  • Крейтон В. Н. Археологические разведки и раскопки в Псковской губернии в течение лета 1912 г. // Труды Псковского археологического общества. — Псков, 1913. — Вып. 9.
  • Крейтон В. Н. Археологические разведки и раскопки в Псковской губернии в течение лета 1913 г. // Труды Псковского археологического общества. — Псков, 1914. — Вып. 10.

Напишите отзыв о статье "Крейтон, Владимир Николаевич"

Примечания

  1. [www.nuralis.ru/7400.htm Памятные книжки Рязанской губернии: Историческая справка]
  2. [www.nuralis.ru/8558.htm Памятные книжки Рязанской губернии: Именной указатель.]
  3. [www.nuralis.ru/9175.htm Список лиц, состоявших членами рязанской ученой архивной комиссии в 1912 году.]
  4. [www.hram-leonovo.ru/hram/publications/likholetje.pdf Священник Аркадий Гоглов. Владимирское лихолетье. Православная церковь на Владимирщине в годы безбожной смуты. с. 78]
  5. Перетц Г. Г. В цитадели русской революции. Записки коменданта Таврического Дворца. 27 — февраля — 23 марта 1917 г. Издание второе. Петроград, 1917. с. 105

Источники

  • Фрейман О. Р. Пажи за 183 года (1711—1894). Биографии бывших пажей с портретами. Фридрихсгамн, 1894. C. 741
  • Памятная книжка Псковской губернии на 1913—1914 гг. Типография Губернского Правления. Псков, 1913.
  • Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917—1997 в 6 томах. Том 3. И — К. М.: «Пашков дом», 1999. — ISBN 5-7510-0169-9. C. 541
  • Список гражданским чинам первых четырёх классов. — Пг., 1914. — С. 2092

Отрывок, характеризующий Крейтон, Владимир Николаевич

Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!