Крэй, Сеймур

Сеймур Крэй
Seymour Cray
Дата рождения:	28 сентября 1925(1925-09-28)
Место рождения:	Колорадо-Спрингс
Дата смерти:	5 октября 1996(1996-10-05) (71 год)
Место смерти:	Колорадо-Спрингс, США
Страна:	США США
Научная сфера:	Компьютеры
Место работы:	CDC, Cray Research, Cray Computer Corporation, SRC Computer
Альма-матер:	Миннесотский университет
Известные ученики:	Стив Чен
Награды и премии:	Премия Уоллеса Макдауэлла (1968) Мемориальная премия Гарри Гуда (1972) Медаль Говарда Поттса (1979)

Се́ймур Роджер Крэй (англ. Seymour Roger Cray; 28 сентября 1925 года, Чиппеуа Фоллс (англ.), Висконсин, США — 5 октября 1996 года, Колорадо-Спрингс, США) — американский инженер в области вычислительной техники, создатель ряда американских суперкомпьютеров. Славу изобретателю принёс компьютер CDC 6600.

Биография

Крэй родился в Чиппеуа Фоллс (штат Висконсин, США). Его отец был инженером-строителем и прививал сыну интерес к науке и инженерному делу.

Сеймур окончил среднюю школу в Чиппеуа Фоллс в 1943 году, после чего был призван в американскую армию в качестве оператора радиостанции. Сначала он был в Европе, после чего на Тихом океане, где работал над расшифровкой японских сообщений.

Сеймур Крэй умер в октябре 1996 года от ранений, полученных в автокатастрофе.

Карьера

Крэй начал свою карьеру в 1951 году с работы в компании Engineering Research Associates (ERA). Компания занималась созданием криптографического оборудования для ВМФ США. Работая в ERA, Крэй создал свой первый компьютер — модель ERA 1103 (1953). В 1952 году ERA была куплена компанией Remington Rand. До этого Remington Rand в 1950 году приобрела компанию Eckert-Mauchly Computer Corporation, которая работала над компьютерами UNIVAC. Эти две купленные компании были объединены в подразделение UNIVAC Division, и компьютер Крэя выпустили под названием UNIVAC 1103. В 1955 году Remington Rand объединилась с компанией Sperry Corporation, образовав компанию Sperry-Rand, а подразделение UNIVAC Division было переименовано в Sperry-UNIVAC. Многие бывшие работники ERA были недовольны своим положением, которое они занимали в гигантском конгломерате, и в 1957 году они решили отпочковаться от Sperry-Rand и создать свою компанию Control Data Corporation.

Control Data Corporation

До конца 1957 году Сеймур Крэй, связанный обязательствами с Военно-морским флотом США, оставался работать в Sperry-Rand над системой NTDS, точнее он разрабатывал компьютер AN/USQ-17 для этой системы. Как только основная работа над этим проектом была завершена, Крэй присоединился к компании Control Data Corporation, вложив в уставной капитал 5000 долларов своих личных сбережений.

CDC 1604

Сразу после перехода в CDC Крэй начал работу над прототипом под названием «Little Character», используя транзисторы, а не вакуумные лампы. Из-за сложного финансового положения молодой компании он собирал прототип из бракованных транзисторов, какие только мог приобрести по бросовой цене в местных магазинах радиодеталей, компенсируя «брак» остроумными схемами. Весь 1958 год ушел на создание 6-битного прототипа и разработку его модульной структуры.

В CDC, опираясь на исследования, проведённые в Sperry-Rand по проекту навигационной системы (проект Athena) для межконтинентальных баллистических ракет Titan, и на эксперименты с «Little Character», Крэй построил первый полноценный компьютер CDC 1604 (англ.), используя германиевые транзисторы. Корпоративная легенда утверждает, что номер компьютера (1604) был получен путём простого сложения номера из адреса, где располагалась компания CDC (501 Park Avenue), с номером последнего компьютера (ERA/UNIVAC 1103), над которым работал Крэй в Sperry-Rand до ухода в CDC.

48-битный CDC 1604 был представлен на рынке в 1960 году, и на тот момент с тактовой частотой 0,2 МГц (время такта 5 микросекунд) он являлся самым быстрым компьютером в мире. Первый экземпляр был поставлен в Naval Postgraduate School (англ.), а следующие проданы Ливерморской национальной лаборатории, Университету штата Иллинойс, компаниям Northrop и Lockheed, Национальному бюро стандартов, и даже Правительству Израиля. Годом позже за длинные трехдневные выходные Крэй разработал уменьшенную 12-битную версию CDC 1604, которая получила название CDC 160A. CDC 160A помещался в обычном конторском столе и являлся по сути первым в истории мини-компьютером. Он использовался как консоль ввода-вывода данных в CDC 1604, либо как удаленный терминал. На его основе было создано семейство мини-компьютеров CDC 160, а модифицированную версию CDC 160A Крэй использовал в качестве периферийных процессоров в своем суперкомпьютере CDC 6600.

В 1968 году один уже порядком морально устаревший CDC 1604 был поставлен в СССР и установлен в Объединённом институте ядерных исследований в г. Дубна. В Дубне для CDC 1604 был написан транслятор «Фортран-Дубна», программно совместимый с отечественным компьютером БЭСМ-6, первый экземпляр которого ОИЯИ получил в том же 1968 году.

Его следующие проекты компьютеров — CDC 6600 и CDC 7600 (англ.) — определили новые стандарты для всей промышленности.

CDC 7600

Следующий компьютер CDC 7600 (англ.) Сеймура Крэя был представлен в 1969 году. С тактовой частотой 37МГц (время цикла — 27,5 наносекунд) он был «всего» в 4 раза быстрее CDC 6600 при почти той же цене — 7.5 млн долларов. Из-за отсутствия значительного скачка в производительности CDC 7600 продавался несколько хуже, чем CDC 6600.

Первоначально Крэй создавал компьютер под названием CDC 6800, который планировалось сделать обратно совместимым с CDC 6600. Но потом он отказался от этой мысли и построил новый компьютер CDC 7600 с нуля. Несмотря на отличия в архитектуре, CDC 7600 оказался почти полностью совместимым с CDC 6600 с помощью компилятора Fortran, который поддерживали обе машины.

CDC 8600

Работу над CDC 8600 (англ.) Крэй начал сразу же после выхода на рынок CDC 7600. Jim Thornton, который помогал Крэю создавать CDC 6600 и CDC 7600, покинул лабораторю Крэя и вернулся в Миннеаполис в штаб-квартиру CDC, где занялся своим проектом — компьютером STAR-100 (англ.). Его место в команде Крэя занял инженер Les Davis.

Для достижения ещё более высокой производительности Крэй пошёл на радикальный шаг — создать уникальную машину с 4 процессорами, работающими с общей памятью. Он решил ещё плотнее упаковать компоненты компьютера, чтобы сократить длину электрических цепей. Для этого размеры плат были увеличены в 5 раз по сравнению с платами в CDC 7600 и собраны в модули по 8 плат в каждом. Каждая такая плата потребляла 3 кВт электроэнергии и выделяла очень много тепла, которое надо было отводить. Эту задачу в CDC 8600 снова решал Dean Roush. Между платами были размещены медные пластины, которые отводили тепло к трубкам с фреоном. Одна только холодильная установка весила 20 тонн, что было в 3 раза больше, чем в CDC 6600, и в 2 раза больше чем в CDC 7600.

По всем признакам конструкция CDC 8600 следовала идеям «старой школы». Из-за увеличения компонентов — транзисторов, резисторов, конденсаторов, и большого объёма пайки — компьютер имел ещё больше «точек отказа». Из-за этого Крэю так и не удалось добиться главного — надёжности его работы. Проект затянулся без всякой перспективы и стал вызывать тревогу у руководства компании CDC. В конце концов CDC решила отдать предпочтение проекту STAR-100, а проект CDC 8600 Крэю предложили отложить до лучших времен или вообще закрыть. Крэй не пожелал этого делать и в феврале 1972 года ушёл из CDC.

Cray Research

14 февраля 1972 года Крэй уволился из CDC и основал первую из своих собственных фирм — Cray Research там же в Чиппеуа Фоллс (англ.). Уход Крэя из CDC был мирным. CDC даже вложило 500.000 долларов в Cray Research несмотря на то, что Крэй практически становился их прямым конкурентом. Создавая компанию, Крэй объявил, что Cray Research будет строить по одной модели компьютера за один раз, все эти компьютеры будут суперкомпьютерами, и Cray Research не будет заниматься ничем, кроме суперкомпьютеров.

В Cray Research он создал самые быстрые в мире суперкомпьютеры общего назначения: Cray-1 и Cray-2.

Cray-1

Приступая к новому компьютеру, Крэй учел ошибки проекта CDC 8600, а также плюсы и минусы проекта CDC STAR-100. Он отказался от транзисторов в пользу интегральных микросхем, от многопроцессорной системы в пользу векторного процессора, реализовал новый принцип работы процессора с памятью «регистр-регистр», использовал для памяти полупроводники вместо ферромагнитных сердечников. В 1974 году первые тесты машины показали производительность 80 MFLOPS. В 1975 году компания представила компьютер Cray-1 публике.

Cray-3

В 1988 году Крэй начала работу над новой моделью — Cray-3. Для достижения ещё больших скоростей Крэй выбрал в качестве компонентной основы для микросхем арсенид галлия. Этот материал использовался до сих пор в космической отрасли для создания быстродействующих схем для спутников, но никто до Крэя не решался применить его в строительстве компьютеров. Свойства арсенида галлия позволяли создавать микросхемы, работающие на сверхвысоких частотаx — в шесть раз быстрее кремниевых микросхем: Крэй рассчитывал на тактовую частоту 500 МГц (2 наносекунды на такт).

Однако как материал арсенид галия очень хрупок, выход годных подложек очень низок. Стоимость пластины из арсенида галлия составляла 300 долларов за штуку в сравнение с 6 долларами за кремниевую. Даже испытание собранных модулей вызывало проблемы: не было доступного тестового оборудования, способного работать на частоте 500 МГц, так что Cray Research приходилось покупать дорогое оборудование по спецзаказу. Все это естественно отражалось на будущей стоимости компьютера: свыше 30 миллионов долларов.

Работа над проектом затянулась, и руководство компании Cray Research в 1989 году отдало предпочтение другому проекту Cray C90, который разрабатывался параллельно.

Cray Computer Corporation

15 мая 1989 года Крэй объявил об уходе из компании Cray Research и решил продолжить работу над Cray-3 в рамках новой компании — Cray Computer Corporation, обосновавшейся в Колорадо-Спрингс. Расставание было мирным: Cray Research вложило в новую компанию Крэя 100 миллионов долларов наличными и 50 миллионов добавило имуществом. В Cray Computer Corporation Крэй работал как подрядчик, а не как штатный работник.

В конце августа 1990 года компании удалось заключить договор на продажу первого компьютера с Ливерморской национальной лабораторией. По этом договору Cray-3 должен был быть поставлен не позднее июня 1992 года с поэтапной сдачей модулей. До июня 1991 года все этапы были пройдены успешно, однако к декабрю 1991 года стало ясно, что сдать в срок блок вычислений с плавающей запятой не удастся. В конце декабря Ливерморская лаборатория сообщила, что отказывается от контракта на Cray-3 и приобретает вместо него компьютер C90 у компании Cray Research.

С потерей своего главного клиента для компании Cray Computer Corporation наступили трудные времена. Ежемесячные расходы компании составляли 5 миллионов долларов. Список правительственных организаций, способных приобрести компьютер за 30 миллионов долларов, сократился с окончанием Холодной войны и сокращением финансирования на оборону. Не имея покупателя, было решено остановить разработку 16-процессорного варианта Cray-3 и найти покупателя на 8-процессорную машину.

Несмотря на все это в начале 1994 года Крэй начал работу над новым компьютером — Cray-4, который был более простой и более надёжной машиной. Работа над Cray-4 шла успешнее, чем Cray-3. Удалось достигнуть тактовой частоты 1 ГГц (время такта — 1 нс), общая стоимость машины была в пять раз ниже, чем Cray-3.

В целом к середине 1994 года работа в компании наладилась, уже строились планы на машины Cray-5 и Cray-6, а Крэй подумывал о почётном уходе на пенсию. Однако компании в условиях экономического спада не удалось найти денег на оплату текущих расходов и завершение работ. 24 марта 1995 года компания объявила о своем банкротстве, истратив в общей сумме 300 миллионов долларов на разработку и поставив бесплатно на пробу в мае 1993 года компьютер Cray-3 лишь одному покупателю — Национальному центру атмосферных исследований, где он так за несколько лет и не заработал корректно и был списан через 2 дня после того, как Cray Computer Corporation обанкротилась.

До середины июля 1995 года Крэй вместе с оставшимися руководителями компании пытался найти инвестора для продолжения работ, однако выпуск модели Cray T90 компанией Cray Research поставил крест на перспективах компьютера Cray-4.

SRC Computers

Почти через год — в июле 1996 — Крэй организовал новую компанию под названием SRC Computers (SRC — инициалы его имени «Seymour Roger Cray»), в которой началась разработка с нуля новой модели суперкомпьютера. Отказываясь от векторного суперкомпьютера, Крэй планировал создать многопроцессорную машину с 512 процессорами от компании Intel. Разработки только начались, когда 22 сентября 1996 Крэй попал в автомобильную катастрофу и скончался от полученых травм 2 недели спустя — 5 октября 1996 года — в возрасте 71 год. Компания SRC Computers продолжила своё существование и до сих пор занимается разработкой компьютерных систем, правда не производит суперкомпьютеры.

Машины, созданные Крэем

Год	Компания	Название	Быстродействие	Особенности и примечания
1951	ERA	ERA-1103		После поглощения ERA компьютер выпускался под названием UNIVAC 1103
1960	CDC	CDC 1604	0,04-0,2 млн.оп./с	Первая машина на германиевых транзисторах вместо ламп.
1964	CDC	CDC 6600	3 MFLOPS	Первый суперкомпьютер в мире, использовал VLIW-архитектуру
1969	CDC	CDC 7600	10 MFLOPS	Самый быстрый суперкомпьютер общего назначения с 1971 по 1975 годы
1975	Cray Research	Cray-1	133 MFLOPS	Применение архитектуры команд «регистр-регистр», первый коммерчески успешный векторный суперкомпьютер
1985	Cray Research	Cray-2	1,9 GFLOPS	Платы для улучшения охлаждения были погружены в охлаждающую жидкость. За это машину назвали «компьютером в аквариуме»

Инженерный подход

Проектируя свои компьютеры, Сеймур Крэй брал за отправную точку скорость их работы. Поставленной скоростной планке подчинялись все остальные инженерные решения и подходы: плотная упаковка компонентов системы для сокращения длины электрических цепей, взаимное расположение модулей компьютеров в пространстве, форма корпуса машины, сокращенный набор команд центрального процессора, экономия тактов процессора при вычислении точности значений с плавающей запятой даже в ущерб простоте программирования машины.

При выборе базового компонента компьютера Крэй отдавал предпочтение проверенным надёжным решениям, которые уже прошли испытание в других компьютерных системах конкурентов и хорошо себя зарекомендовали. Так, он обратился к германиевым транзисторам (CDC 1604) через 10 лет после их изобретения, к кремниевым транзисторам (CDC 6600) — когда была изобретена надёжная планарная технология их производства, к интегральным микросхемам (Cray-1) — через 10 лет после их появления на рынке. Везде, где Сеймуру изменяло чувство меры (CDC 8600 и Cray-3), он терпел неудачу.

Сеймур Крэй предпочитал сам разрабатывать всю архитектуру компьютера, работая с немногочисленной командой инженеров в качестве помощников. В качестве доказательства правильности такого стиля работы он приводил в пример проект IBM Stretch, который потерпел неудачу из-за вмешательства в процесс его создания менеджмента компании IBM всех уровней.

В работе Сеймур никогда не боялся начать все сначала, с нового листа, если понимал, что проект зашёл в тупик. Увы с финансовой точки зрения такой подход зачастую обходился очень дорого (проект CDC 8600, проект Cray-3).

Личные качества

Сеймур Крэй всегда был в первую очередь инженером и в последнюю — бизнесменом. Он старался все своё время уделять работе и не любил отвлекаться на административные дела. В 1966 году он подал в отставку с поста члена совета директоров компании CDC, чтобы не посещать заседания совета и не отвлекаться от работы. В 1980 году с той же целью он покинул пост главы своей компании Cray Research и стал работать в ней как независимый подрядчик (independent contractor). Даже будучи миллионером и руководителем международной компании Сеймур никогда не гнушался взять в руки паяльник и самостоятельно собрать нужный компьютерный модуль.

Сеймур Крэй любил уединение, в котором ему лучше всего думалось, не любил публичности, внимания прессы и не часто давал интервью. Переехав со своей командой в отдельную лабораторию в Чиппеуа Фоллс (англ.), он запретил руководству CDC появляться в ней без его предварительного согласия. Чтобы не отвлекаться на посещение Белого Дома и встречу с Президентом США, он отказался от чести быть удостоенным Национальной медалью США в области технологий и инноваций. Для большего сосредоточения Сеймур придумал себе оригинальное хобби — под своим домом он копал тоннель. Однажды он едва успел выскочить из тоннеля, когда в него с поверхности провалилось дерево. В шутку Сеймур говорил репортерам, что в тоннеле его посещают горные эльфы, которые ему подсказывают правильные инженерные решения.

Интересные факты

• В 1971 году руководство компании CDC потребовало от Крэя сократить на 10 % расходы своей лаборатории. В его лаборатории работало всего 40 инженеров, проект CDC 8600 требовал очень больших усилий, а сокращение расходов на 10 % означало увольнение 4 человек из команды. Чтобы не жертвовать никем, Сеймур Крэй сократил расходы за счёт себя и отказался от своей зарплаты. CDC платило ему минимальную зарплату, разрешённую по трудовому кодексу США, — 1,25 доллара США в час.
• Выбор места для своей лаборатории в 1962 году Сеймур Крэй объяснял руководству CDC тем, что Миннеаполис, как крупный промышленный центр США, наверняка входит в список целей при нанесения ядерного удара странами Варшавского блока, и он, дескать, старается быть подальше от эпицентра взрыва. На самом деле Чиппеуа-Фоллз (англ.) был достаточно далеко от штаб-квартиры CDC, чтобы менеджеры CDC не тратились на дорогие междугородные телефонные звонки по пустякам и не слишком часто приезжали на автомобиле.
• При переезде в Чиппеуа-Фоллз (англ.) Сеймур сам спроектировал свой дом, цокольный этаж которого был превращен в настоящее укреплённое противоядерное бомбоубежище с бассейном, в котором можно было хранить питьевую воду, и топливным баком на 10 000 галлонов, способным обеспечить дом теплом на 4 года.

Награды

• Премия Уоллеса Макдауэлла (1968)
• Мемориальная премия Гарри Гуда (1972)
• Медаль Говарда Поттса (1979)
• IEEE Computer Society Eckert-Mauchly Award (англ.) за 1989 год
• MCI Information Technology Leadership Award for Innovation за 1994 год

Личная жизнь

• Отец: Сеймур Крэй (Seymour Cray) — строитель
• Мать: Верен Крэй (Verene Cray) — домохозяйка
• Младшая сестра: Кэро Керстен (Carol Kersten)
• Первая жена: Верен (Verene), развелись в 1975 году, от брака — 3 детей
• Вторая жена: Гери М. Харранд (Geri M. Harrand), поженились в 1980 году
• Дочь: Сюзан (Susan Cray Borman)
• Дочь: Каролин (Carolyn Cray Arnold)
• Сын: Стивен (Steven Cray) — юрист

Память

• В честь Сеймура Крэя в 1997 году учреждена награда «Seymour Cray Computer Engineering Award (англ.)», которая вручается ежегодно IEEE Computer Society (англ.)

См. также

• Cray Inc. — компания-наследница компаний Сеймура Крэя и продолжатель его разработок
• Суперкомпьютер

Литература

• David E. Lundstrom. [books.google.com/books?id=JoizAAAAIAAJ A Few Good Men from Univac]. — Mit Press, 1987. — 300 p. — ISBN 0262121204. (англ.)

• Charles J. Murray. [books.google.com/books?id=VsA86kiUkC0C The Supermen: The Story of Seymour Cray and the Technical Wizards Behind the Supercomputer]. — Wiley, 1997. — 232 p. — ISBN 9780471048855. (англ.) — замечательная книга о компании ERA, CDC, Cray Research и подробная биография Сеймура Крэя

Ссылки

• [www.cray.com/about-us веб сайт компании Cray Inc.]
• [www.srccomputers.com/about-us веб сайт компании SRC Computers]
• [chernykh.net/content/view/457/669/ История компьютера — Сеймур Крэй]
• [www.osp.ru/cw/2004/20/77096/ Сеймур Крэй и Cray]
• ↑  [www.cwhonors.org/search/oral_history_archive/seymour_cray/index.asp Seymour Cray Interview] — интервью с Сеймуром Крэйем по поводу вручения награды в 1994 году ([www.cwheroes.org/archives/histories/Cray.pdf pdf])

CDC 1604

• [bitsavers.trailing-edge.com/pdf/cdc/1604/ Документация компьютера CDC 1604] на сайте bitsavers.org
• [www.computerhistory.org/revolution/minicomputers/11/333 Страница, посвященная CDC 160], на сайте Музея компьютерной истории

CDC 8600

• [bitsavers.trailing-edge.com/pdf/cdc/8600/ Документация компьютера CDC 8600] на сайте bitsavers.org

Cray Research

• [bitsavers.trailing-edge.com/pdf/cray/ Документация компьютеров Cray Research] на сайте bitsavers.org

Cray-3

• [bitsavers.informatik.uni-stuttgart.de/pdf/cray/CRAY-3/ Документация компьютера Cray-3] на сайте bitsavers.org

Отрывок, характеризующий Крэй, Сеймур

Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.