Кремлёвские куранты (пьеса)

Кремлёвские куранты
Автор:	Николай Погодин
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1939 (первая редакция), 1956 (последняя - четвёртая редакция)

Кремлёвские куранты — пьеса Николая Погодина в четырёх действиях, одиннадцати картинах.

Действующие лица

• Ленин
• Дзержинский.
• Рыбаков — матрос.
• Забелин — старый инженер.
• Забелина — его жена.
• Маша — их дочь.
• Чуднов — крестьянин.
• Анна — жена Чуднова.
• Роман — их сын.
• Лиза — их сноха.
• Маруся

}— их дети

• С т ё п к а
• К а з а н о к — деревенский звонарь.
• С т а р ш и й
• Б о р о д а т ы й }— рабочие.
• П о д р у ч н ы й 
• Н и щ а я   с т а р у х а.
• С т а р у ш к а   с   р е б ё н к о м.
• Д а м а   с   в я з а н ь е м,
• Д а м а   и с п у г а н н а я,

}— гости Забелиных

• С к е п т и к
• О п т и м и с т
• К у х а р к а   З а б е л и н ы х.
• П р е д с е д а т е л ь   д о м к о м а.
• В о е н н ы й.
• С е к р е т а р ь   у   Л е н и н а.
• Г л а г о л е в — эксперт.
• М а ш и н и с т к а.
• Ч а с о в щ и к.
• А н г л и й с к и й   п и с а т е л ь.
• Т о р г о в к а   к у к л а м и.
• К р а с н о а р м е е ц.
• П р о х о ж и й.
• Д у х о в н о е   л и ц о.
• С п е к у л я н т.
• Т о р г о в к а   с а л о м.
• Ж е н щ и н а.
• Т о р г о в к а.
• Человек в сапогах.
• Первый б е с п р и з о р н и к.
• Второй б е с п р и з о р н и к.
• Третий б е с п р и з о р н и к.
• П р о х о ж и е,  п р о д а в ц ы,  к у р с а н т ы.

Сюжет

Действие происходит в Москве, весной-летом (в первой сцене прямо указано — месяц апрель) 1920 года (год определяется по косвенным данным, как год создания Комиссии по разработке плана электрификации страны под руководством Г. М. Кржижановского, см. ниже). В Советской России новое правительство под руководством В. И. Ленина разрабатывает планы коренного переустройства народного хозяйства, в том числе план электрификации страны (ГОЭЛРО). Нужны специалисты, инженеры-энергетики. В это время инженер Забелин демонстративно торгует спичками у Иверских ворот Китай-города, у самого Кремля, где с 1918 года разместилось Советское правительство. Более того, инженер Забелин открыто осуждает новые порядки, указывает на всеобщую разруху, предрекает скорый конец страны. Особенно сильные эмоции вызывают у него остановившиеся главные часы страны — Кремлёвские куранты. Естественно, это становится известным Ф. Дзержинскому — председателю ЧК …

Несмотря на то, что в пьесе показаны многие ужасающие реалии того времени — голод (между прочим сообщено даже содержание пайка госслужащих — варёная каша), разруха, выброшенные за борт жизни люди, показано даже как чекисты забирают людей без всякого ордера на арест, пьеса оставляла удивительно светлое общее впечатление оптимистичным, жизнеутверждающим, отеческим образом вождя — В.И. Ленина, всеосведомлённостью Ф. Дзержинского, взвешенностью принимаемых им решений, наивной чистотой и заряжённостью на созидание матроса Рыбакова, тем, что жизнь налаживается, инженер Забелин находит очень нужную стране и ему работу, молодые люди — Маша и матрос Рыбаков — друг друга, даже Кремлёвские куранты начинают идти!

Даже после переработки в 1950-х годах пьеса имела явно идеологизированные сцены: Забелин бранится со священником, судя по речам инженера, слова попы и жулики для него синонимы.

История

Пьеса написана в 1939 году (1-я редакция), 2-я редакция была подготовлена в 1941 году, 3-я — 1955 и 4-я — 1956 (без Сталина).

Впервые поставлена Ленинградским Большим драматическим театром в 1940 году, режиссёр и исполнитель роли Ленина — Ефим Альтус.

22 января 1942 года пьесу показал МХАТ в эвакуации в Саратове (руководитель постановки В. И. Немирович-Данченко, режиссёры Л. М. Леонидов, М. О. Кнебель, художник Дмитриев; Главные действующие лица и исполнители: Ленин — А. Н. Грибов, Рыбаков — Б. Н. Ливанов, Забелин — Н. П. Хмелёв, Маша — С. Пилявская, Чуднов — Чебан). Постановка была удостоена Сталинской премии в 1942 году.

Затем пьеса шла во многих театрах страны (уже к 1942 году она была в репертуаре 300 театров).

Некоторые исполнения ролей в спектакле стали классическими: Часовщик — Петкер во МХАТе.

В 1959 году исполнитель роли Ленина в постановке 3-ей редакции во МХАТе (1956) Б. А. Смирнов был удостоен Ленинской премии.

Ленинской премии в 1959 году за трилогию «Человек с ружьём», «Кремлёвские куранты», «Третья патетическая» был удостоен автор Николай Погодин.

Издания

• Первая публикация «Кремлёвские куранты» М.-Л., 1941.
• Погодин Н., Собрание драматических произведений, т. 2, М., 1960.

Экранизации

• Свет над Россией (1947) — фильм режиссёра Сергея Юткевича
• Кремлёвские куранты (фильм) (1970). Сценарий для фильма написал сын Погодина — Олег Стукалов.

Ссылки

• [archive.is/20130417092604/readr.ru/nikolay-pogodin-kremlevskie-kuranti.html%23ixzz26qzBc1nA «Кремлёвские куранты», Николай Погодин]
• [cult.vslovar.org.ru/2993.html КРЕМЛЁВСКИЕ КУРАНТЫ]
• [www.litmir.net/br/?b=68931&p=1 Кремлёвские куранты]

Отрывок, характеризующий Кремлёвские куранты (пьеса)

Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.