Ударно-кремнёвый замок

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кремнёвый замок»)
Перейти к: навигация, поиск

Ударно-кремнёвый замок (кремнёво-ударный, кремнёвый) — устройство для воспламенения порохового заряда в огнестрельном оружии, в котором сноп искр для воспламенения порохового заряда получается путём однократного удара кремня по кресалу. Оружие, в котором используется замок такого типа, также называется кремнёвым.





Устройство и развитие

Ударный кремнёвый замок появился практически одновременно с колесцовым — не позже начала XVI в., предположительно, на Ближнем Востоке. В Европе он стал известен раньше всего в Испании. Ударный замок, несмотря на его преимущества, вытеснил фитильный и колесцовый механизмы только в первой трети XVII в., а затем повсеместно использовался в течение двух столетий, до появления капсюльных (англ.) систем и унитарных патронов.

Воспламенение пороха в кремнёвом замке происходит от искры, производимой подпружиненным курком с зажатым в нём кусочком кремня, остро заточенным с переднего конца. Кремень должен высечь искру, ударившись о рифлёную стальную пластину (огниво). Искра воспламеняет небольшое количество пороха, помещённое на полку, через затравочное отверстие в стволе пламя достигнет основного порохового заряда и будет произведён выстрел.

Кинематика и технология ударного замка значительно сложнее, чем фитильного и колесцового. Ударный способ получения искры потребовал намного более сильной боевой пружины, чем в фитильном замке, соответственно увеличились нагрузки на остальные детали механизма. Повысились требования к материалу и термообработке огнива, потому что с ним взаимодействовал твердый кремень, а не сравнительно мягкий пирит, как в колесцовом замке. Оказалось весьма непросто найти нужную форму огнива, чтобы кремень встречался с ним в нужной точке под оптимальным углом и высекал достаточно сильный сноп искр в нужном направлении. Спущенный курок не должен ударять по полке, чтобы не стряхнуть с неё затравочный порох. Пока не были разрешены все эти проблемы, ударный замок не имел решающих преимуществ перед старыми системами. Так, в 1620 г. в Швеции ввели простейший вариант ударного замка для пехотных мушкетов, но очень скоро отказались от этой модернизации и вернулись к фитильному воспламенению: процент осечек оказался недопустимо высоким.

Ударно-кремневый замок, пока он не усовершенствовался настолько, чтобы стать пригодным для массовой армии, применяли в основном в охотничьем оружии. Курок кремневого замка можно было не держать постоянно на взводе; кремневое ружье не отпугивало добычу свечением и дымом, как фитильный мушкет. Недостатки же на охоте были не так существенны, как на поле боя.

Из-за технологических особенностей кремневого замка его внедрение в разных регионах (и даже конструктивные особенности) зависело от имеющихся в данной местности ресурсов: наличия запасов кремня, состава местных железных руд (не всякий металл годился для боевых пружин и огнив), дефицита конопли и селитры, необходимых для фитилей.

По конструктивным особенностям различают две основных ветви развития ранних ударно-кремневых замков. Условно их называют средиземноморской и балтийской. Замки средиземноморской школы, распространенные в Испании, Италии, на Балканах, в Малой Азии, на Ближнем Востоке и на севере Африки, отличаются компактностью и вместе с тем массивностью деталей. Детали балтийские замки более тонкие и вытянуты в длину, что определяло габариты всего механизма. Эта школа развивалась на территориях германских и славянских государств, Скандинавии, Нидерландов. Обе школы породили множество вариантов и разновидностей механизма. В самых ранних конструкциях крышку полки нужно было перед выстрелом открывать рукой, затем в балтийских системах (шнапханах) появился довольно сложный механизм автоматического открывания полки при спуске курка, как в фитильных и колесцовых замках. Боевая пружина поначалу располагалась на наружной стороне замочной доски (это проще всего конструктивно), позже её начали ставить на внутреннюю сторону; пришлось усложнить спусковой механизм, зато пружину защитили от ударов и влаги, и т. д. В самых ранних испанских замках была реализована простая и логичная идея объединить огниво и крышку в одну деталь (позже её назвали «батареей»), но голландские и немецкие мастера в середине XVI в. от неё почему-то отказались.


В 1610 г. французский оружейник из Лизье (Нормандия) Марэн Ле Буржуа (1550—1634), объединив лучшие черты средиземноморских и балтийских образцов, создал французский (батарейный) замок, который и распространился по всему миру на следующие три столетия, как основной механизм ручного огнестрельного оружия.

Кремнёвый замок не требовалось заводить ключом, как колесцовый, он был проще и технологичнее, следовательно — дешевле. Кремень изнашивался намного меньше, чем пирит, и менять его приходилось реже. За счёт облегчения процесса заряжания ружья скорострельность увеличилась до 2—3 выстрелов в минуту и более. Прусская пехота XVII века могла делать около 5 выстрелов в минуту, а отдельные стрелки и 7 выстрелов при 6 заряжаниях[1]. Это достигалось дополнительными усовершенствованиями замка и ружья, и длительным обучением солдат.

В то же время ударно-кремнёвый замок был склонен к частым осечкам и потому требовал внимания и ухода. Обычные причины осечки — стёртый или плохо закреплённый кремень, изношенное огниво, забитое нагаром затравочное отверстие. Затравочный порох на полке хоть и был защищён подпружиненной крышкой, но всё же со временем отсыревал и приходил в негодность. Поэтому держать оружие в заряженном состоянии долгое время было нельзя, порох на полке необходимо было периодически менять.[комм. 1] При этом даже исправный замок мог давать до 15 осечек на 100 выстрелов[комм. 2]. Стрелок отмерял затравочный порох на глаз, и потому мог ошибиться и насыпать меньше или больше, чем нужно. Если к тому же порох на полку приходилось отсыпать из готовой навески (патрона), то и основной заряд получался разным от выстрела к выстрелу, и точности стрельбы это не улучшало. При выстреле над полкой образовывалось плотное облако порохового дыма, на время закрывавшее стрелку обзор.

Ружья и пистолеты с кремнёвым замком господствовали на полях сражений до первой четверти XIX века включительно. В настоящее время во многих странах популярна охота с однозарядными кремнёвыми ружьями (точнее — их современными репликами) и развлекательная стрельба из них.

Обращение

Чтобы подготовить кремнёвый замок к выстрелу, стрелок должен (зарядив собственно оружие, то есть забив в ствол пороховой заряд и пулю):

  • поставить курок на предохранительный взвод;
  • открыть крышку полки;
  • если нужно, прочистить затравочное отверстие;
  • насыпать на полку небольшую порцию пороха;
  • закрыть крышку;
  • поставить курок на боевой взвод.[комм. 3]

1 — курок
2 — курковый винт
3 — верхняя губа курка
4 — кремень
5 — крышка (огниво)
6 — полка
7 — подогнивная пружина

Напишите отзыв о статье "Ударно-кремнёвый замок"

Примечания

Комментарии
  1. «…Зверобой взял оружие из рук приятеля и взвел курок. На полке был порох, затвердевший, как шлак, под действием времени, сырости и давления… Это открытие озадачило индейца, который привык ежедневно обновлять затравку своего ружья и тщательно осматривать его. — Белые люди очень небрежны, — сказал Зверобой, покачивая головой…» — Фенимор Купер, «Зверобой, или Первая тропа войны», 1841
  2. Характерную сцену см. у М. Ю. Лермонтова в «Герое нашего времени», глава «Фаталист». Осечка пистолета в руках Вулича воспринимается окружающими, как не самое вероятное, но вполне обычное событие.
  3. Технически точное описание процесса дал А. С. Пушкин в [feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push10/v05/d05-005.htm XXIX строфе VI главы] «Евгения Онегина» (см. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/Lotm_Pusch/41.php Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. — Л.:Просвещение, 1983, с. 304—305]):
    Вот пистолеты уж блеснули,
    Гремит о шомпол молоток.
    В гранёный ствол уходят пули,
    И щёлкнул в первый раз курок.
    Вот порох струйкой сероватой
    На полку сыплется. Зубчатый,
    Надёжно ввинченный кремень
    Взведён ещё.
    Здесь «…щёлкнул в первый раз курок» — постановка на полувзвод; «…Взведён ещё» — на боевой взвод.
Источники и ссылки
  1. [sergeant-remi.blogspot.com/search/label/Строевые%20приемы Фузилирование. Строевые приёмы]

Литература

  • Фёдоров В. Эволюция стрелкового оружия. Часть I. Развитие ручного огнестрельного оружия от заряжания с дула и кремнёвого замка до магазинных винтовок. — М.:Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР, 1938
  • Жук А. Б. Энциклопедия стрелкового оружия. — М.: Воениздат, 1998.
  • Маковская Л. К. Ручное огнестрельное оружие русской армии конца XIV—XVIII веков. Определитель. М.:Военное издательство, 1992 [militarist.milua.org/makovskaya/images/makovskaya.htm]
  • Бехайм В. Энциклопедия оружия. Руководство по оружиеведению. Оружейное дело в его историческом развитии от начала средних веков до конца XVIII в. — Leipzig, 1890. — С.-Пб.: АО «Санкт-Петербург оркестр», 1995. [annales.info/evrope/behaym/behaym.htm]
  • Милчев М. Системы воспламенения стрелкового оружия. Часть V.//«Ружье», № 3, 2011, с. 54-60

Ссылки

  • [skydrive.live.com/?cid=4af454014510a46d&id=4AF454014510A46D%21131 Милчев М. Системы воспламенения стрелкового оружия. Шнапханы и микелеты]
  • [www.youtube.com/watch?v=pstjuRKpUkg Заряжание кремнёвого ружья и выстрел.]
  • [www.youtube.com/watch?v=VabA4u-8f3w Дорогая немецкая кремнёвая охотничья винтовка второй половины XVIII века: конструкция, заряжание, стрельба.]
  • [www.youtube.com/watch?v=SJMbxZ1k9NQ Три выстрела за 46 секунд из английского армейского ружья Brown Bess.]
  • [historypistols.ru/blog/vvedenie/kremnevyj-zamok-istoriya-poyavleniya-i-razvitiya/ Кремнёвый замок. История появления и развития]
  • [historypistols.ru/blog/vvedenie/udarnyj-kremnevyj-batarejnyj-zamok/ Ударный кремнёвый «батарейный» замок]
  • [historypistols.ru/blog/vvedenie/kremnevyj-udarnyj-zamok-ustrojstvo-poryadok-sborki-i-razborki/ Кремнёвый ударный замок — устройство, порядок сборки и разборки]


Отрывок, характеризующий Ударно-кремнёвый замок

– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.