Кремьё, Адольф
| Адольф Кремьё Adolphe Crémieux<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |
| Рождение: | 30 апреля 1796 Ним |
|---|---|
| Смерть: | 10 февраля 1880 (83 года) Париж |
| Отец: | Исаак Мойше |
Адольф Кремьё (фр. Adolphe Crémieux; 30 апреля 1796, Ним, — 10 февраля 1880, Париж) — франко-еврейский юрист и государственный деятель, защитник прав евреев Франции, видный деятель масонства[1].
Содержание
Биография
Он родился в Ниме в богатой еврейской семье в папском анклаве Карпентрас. Его отцом был Исаак Моше. В 1824 году Кремьё женился на представительнице семьи Сильни.
Политическая карьера
После революции 1830 года он приехал в Париж, где установил связи с многочисленными политическими деятелями, и даже с королём Луи Филиппом. Кремьё стал блестящим защитником либеральных идей в суде и в прессе. Примеры его деятельности включают его «Панегирик епископу Грегуару» (1830), «Записку для политической реабилитации маршала Нея» (1833), и «Призыв к обвиняемому» (апрель 1835). Он избирался депутатом в 1842 году, был одним из лидеров кампании против министра Гизо, и его красноречие внесло большой вклад в успех своей партии.
С 1834 года и вплоть до своей смерти, Кремьё занимал пост вице-президента «Центральной консистории израильтян Франции», являвшуюся административным органом для всех французских евреев. 24 февраля 1848 года он был избран республиканцами в качестве члена временного правительства. Как министр юстиции он выпустил Указ об отмене смертной казни за политические преступления и сделал должность судьи несменяемой. В том же году он сыграл важную роль в объявлении конца рабству во всех французских колониях, за что некоторые называют его французским Авраамом Линкольном. Когда конфликт между республиканцами и социалистами вновь вспыхнул, он ушёл в отставку, но продолжал принимать участие в учредительном собрании. Сначала он поддерживал Луи-Наполеона, но когда обнаружил имперские амбиции князя, то порвал с ним.
Был арестован и заключён в тюрьму 2 декабря 1851 года. В ноябре 1869 года он был избран республиканским депутатом от Парижа. 4 сентября 1870 года он был вновь избран в качестве члена правительства национальной обороны и вернулся на пост министра юстиции. Он тогда входил в состав Делегации Тура, но не принимал участия в завершении организации защиты. Он ушёл в отставку вместе со своими коллегами 14 февраля 1871 года. Восемь месяцев спустя он был избран депутатом, а с 1875 года стал пожизненным сенатором.
Кремьё много сделал для улучшения жизни евреев. В 1827 году он выступал за отмену «Присяги для евреев», которая законодательно стигматизировала евреев, оставшихся с времён дореволюционной Франции[2]. В 1860 году он основал в Париже международную еврейскую организацию Всемирный еврейский союз (Альянс) (фр. Alliance Israélite Universelle )[3], став его президентом четыре года спустя. В 1866 году Кремьё отправился в Санкт-Петербург, чтобы успешно защитить евреев Саратова, которые были обвинены в кровавом навете[2].
Указ Кремьё
В 1870 году в качестве министра юстиции он издал «Декрет Кремье», обеспечивший полное гражданство для евреев во франкоговорящей части, находящейся под властью Алжира. Указ позволил жителям Европы в Алжире и его родной Сефардской еврейской общине стать гражданами Франции, в то время как мусульманские арабы и берберы были исключены и остались людьми второго сорта, не имея статуса «коренных» жителей. Это создало условия для ухудшения отношений между мусульманской и еврейской общинами и оказало роковое влияние в алжирской войне за независимость, после чего подавляющее большинство алжирских евреев иммигрировали во Францию.
Работы Кремьё
В масонстве
Адольф Кремьё был посвящён в масонство в 1818 году, в ложе «Неизвестное благодеяние» (Bienfait anonyme) (Ним), которая находилась под юрисдикцией Великого востока Франции[4].
В 1860 году он покинул Великий восток Франции, чтобы быть посвящённым в Верховный совет Франции (ДПШУ), став впоследствии его великим командором[1].
В 1875 году Кремьё в Лозанне участвовал в работе масонских Верховных советов, по согласованию Древнего и принятого шотландского устава с законными требованиями современной цивилизации. В основополагающем документе современного масонства в виде окончательной декларации встречи в Лозанне Кремьё объявил о «существовании творческого начала»[5][6].
Смерть
Кремьё умер в Париже в 1880 году и был похоронен на кладбище Монпарнас.
Память
В его честь названа улица в немецкой колонии в окрестностях Иерусалима, а также в центре Тель-Авива и французском районе Кармель в Хайфе.
Он является персонажем двух литографий Оноре Домье, который подшучивал над его лицом. Первая была написана в 1848 году и называлась «Представители Представленных» и сопровождалась надписью:«Великий любовник перемен, которому ничего не хватит для его счастья, если в один прекрасный день он изменит своё лицо!»Год спустя, вторая литография была озаглавлена:
«Г-н Кремьё ищет квартиру: „Если я арендую это жилье, я хотел бы как совладелец снять этот ужасный портрет… о, но Боже мой, это зеркало!..“»
Библиография
- Daniel Amson Adolphe Crémieux. L’oublié de la gloire.Éditions du Seuil: Paris, 1988
- David Feuerwerker, L’Emancipation des Juifs en France. De l’Ancien Régime à la fin du Second Empire. Albin Michel: Paris, 1976 ISBN 978-2-226-00316-4
- Eugène de Mirecourt, Histoire contemporaine: portraits et silhouettes au XIXe siècle, Volume 2,ed. Dentu, Paris, 1867
- Henri Dabot, [www.archive.org/stream/calendriersdunb01dabogoog#page/n170/mode/2up Calendrier d’un bourgeois du quartier latin, 1872—1888], Imprimerie Quentin, 1903
Напишите отзыв о статье "Кремьё, Адольф"
Примечания
- ↑ 1 2 Daniel Ligou (dir.), Histoire des Francs-Maçons en France, tome 2, 1815—2000, Privat, Toulouse, 2000 ISBN 2-7089-6839-4
- ↑ 1 2 Иудейская Энциклопедия, Cremieux, Isaac Adolphe
- ↑ Альянс израэлит // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Encyclopédie de la franc-maçonnerie (Sous la direction d’Eric Saunier)
- ↑ [www.freemasons-freemasonry.com/masonic_foreign_recognitions.html The Politics of Grand Lodge Foreign Relations]
- ↑ The Lausanne Congress of 1875- C. John Mandleberg, 32° (Heredom Vol. 6.). See also History of the Relationship of the Grand Lodge of the District of Columbia with Masonic Grand Bodies in France by Paul M. Bessel, January 23, 2000
Литература
- Лозинский С. Кремье, Исаак Адольф // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
Ссылки
- [www.cairn.info/revue-archives-juives-2003-2-page-139.htm CAIRN.INFO: Isaac-Jacob Adolphe Crémieux, Avocat, homme politique, président du Consistoire central et de l’Alliance israélite universelle] (in French)
- [www.aiu.org/bibli/index.php?option=com_content&view=article&id=243%3Aap-w-14-&catid=24%3Aarchives-privees&Itemid=6 Bibliothèque de l’Alliance israélite universelle: AP W 14 — CREMIEUX Adolphe et Amélie (don Nicole GODCHAUX)] (in French)
- [www.acjp.fr/genealogie/donneescohen/cremieux/cremieux.htm Association Culturelle des Juifs du Pape: CREMIEUX] (in French)
- [gw1.geneanet.org/favrejhas?lang=en;p=adolphe;n=cremieux GeneaNet: Jean Hervé FAVRE’s family tree: Adolphe CREMIEUX] (some text in French)
Отрывок, характеризующий Кремьё, Адольф
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
