Креольские языки

Креольские языки (встречаются варианты креолы, креоли, криоли, криолу; различаются также креолизованные языки; из исп. criollo от criar «кормить», «выращивать», «выводить») — дальнейшая ступень эволюции пиджина, который из упрощённого лингва франка постепенно становится родным для значительной части смешанного по происхождению населения и превращается в самостоятельный язык. Большинство креольских языков, как и пиджинов, возникло в эпоху европейской колонизации Америки, Азии и Африки в XV—XX веках. Всё же лишь немногие из них ныне являются самостоятельными языками: креольский язык Гаити, креольский язык кабувердьяну Кабо-Верде, папьяменто (Аруба), таки-таки в Суринаме. Традиционно, в метрополии и даже в среде говорящих на креольских языках жителей преобладает пренебрежительное отношение к креольской речи как к неправильной, испорченной, непрестижной. Большинство современных креольских языков так или иначе сохраняет связь с языком-источником, многие из них (например, португало-креольские языки Азии) находятся на грани исчезновения, другие уже вымерли, третьи имеют тенденцию к сближению с языком-источником в ходе процесса, известного как декреолизация.

Характеристика

Обычно трансформация пиджина в креольский язык возникает там, где велика доля смешанных браков, где контакт между двумя языками носит неэпизодический характер (например, на плантациях), где пиджин вынужден выполнять функцию языка межнационального общения в условиях отсутствия носителей языка-лексификатора (в резервациях, среди беглых рабов-маронов). Сегодня в мире существует более шестидесяти креольских языков, широко представленных по всему миру. Хотя все они сравнительно молоды (обычно от 200 до 500 лет), взаимопонимаемость с языком-лексификатором (в отличие от пиджина) у них довольно низкая, хотя она сильно варьирует. Так, пиджины и креольские языки на испанской и португальской основе гораздо более понятны современным испанцам и португальцам, чем англокреольские языки современным англичанам, что связано с расовой сегрегацией и отсутствием полноценной системы образования в англоязычных колониях. Так или иначе, характерная черта креольских языков — упрощённые грамматика, фонетика и орфография и полное господство аналитизма. По этому признаку креольские языки следует отличать от смешанно-контактных языков, когда двуязычные носители хорошо владеют обоими языками и их смешанный флективный язык в полной мере отражает сложные компоненты обоих языков (франко-индейский язык мичиф, канадские метисы, провинция Манитоба).

См. также

• Контактные языки на английской основе
• Контактные языки на арабской основе
• Контактные языки на португальской основе
• Контактные языки на французской основе
• Испанские пиджины

Литература

• Беликов В. И. Пиджины и креольские языки Океании. Социолингвистический очерк. М.,1998.- 198 с.
• Bickerton, Derek (1983), «Creole Languages», Scientific American 249 (8): 116—122, doi:10.1038/scientificamerican 0783-116

Ссылки

• [www.polit.ru/article/2012/01/30/golovko/ Как рождаются языки. Лекция Е.Головко]

Отрывок, характеризующий Креольские языки

Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.