Крестинский, Николай Николаевич

Николай Николаевич Крестинский
Дата рождения:	13 (25) октября 1883(1883-10-25)
Место рождения:	Могилёв, Российская империя
Дата смерти:	15 марта 1938(1938-03-15) (54 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Партия:	ВКП(б)
Основные идеи:	большевизм
Род деятельности:	юрист, революционер, государственный деятель

Никола́й Никола́евич Крести́нский (13 [25] октября 1883, Могилёв, Российская империя — 15 марта 1938, Москва, СССР) — советский политический деятель, революционер-большевик, по образованию — юрист.

Биография

Родился в семье учителя гимназии.

В 1901 году окончил 2-ю Виленскую гимназию с золотой медалью, в 1907 году — юридический факультет Петербургского университета, после чего работал помощником и присяжным поверенным.

Член РСДРП с 1903, с 1905 года — большевик. С 1906 г. представлял Северо-Западный обком РСДРП в ЦК и Большевистском центре. В 1908—1914 гг. юрисконсульт ряда профсоюзов и социал-демократических фракций в 3-й и 4-й Государственных думах.

В 1912 году выдвигался на выборах в Государственную Думу 4-го созыва по г. Петербургу.

После Февральской революции 1917 года был избран председателем Екатеринбургского губкома РСДРП(б) и оказался в оппозиции к «правому» курсу, проводимому Каменевым и Сталиным, но на мартовском совещании остался в меньшинстве. Об эффективности его работы в Екатеринбурге свидетельствует то, что местный Совет первый в России стал большевистским по составу и ещё в июне 1917 г. взял власть в свои руки.

На VI съезде РСДРП(б) в августе 1917 года был избран членом ЦК. В дни Октябрьской революции пред. Екатеринбургского ВРК. Был избран депутатом Учредительного собрания. С дек. 1917 г. член коллегии Наркомата финансов РСФСР, главный комиссар, зампред Народного банка, комиссар юстиции Петроградской трудовой коммуны и Союза коммун Северной области. В ходе обсуждения Брестского мира был одним из лидеров «левых» коммунистов. В 1918—1921 годах народный комиссар финансов РСФСР. 25 марта 1919 года был избран в состав первого Политбюро, одновременно был членом Оргбюро ЦК и Ответственным секретарём ЦК (неофициально именовался «генеральным секретарём») до 1921 года. Во время конфликта «по вопросу об НКПС», вылившегося позже в «дискуссию о профсоюзах», поддержал Льва Троцкого. За это на X съезде (1921) был выведен из состава ЦК и, соответственно, Политбюро, освободив свой пост сначала для Молотова, а в итоге — для Сталина. Многие делегаты съезда оказались дальновиднее Ленина: хотя Крестинский не был внесён в список для голосования, предложенный «группой десяти», 161 делегат из 479, тем не менее, вписал его фамилию в бюллетень для голосования, — случай уникальный в истории партии.

Крестинский, находясь в Германии (до своего назначения туда полпредом) на отдыхе с женой, и Исаак Дейчман, который также был там на отдыхе с женой, истратили сумму лечебно-валютного фонда ЦК, рассчитанную на десятки больных революционеров, ожидавших своей очереди на поездку на лечение в Германию: кроме транспортных расходов, оплаты гостиниц, бюджетные партсредства тратились ими на рестораны, санаторное и клиническое обслуживание, лекарства, платье, обувь и белье для себя и сопровождавших их жен.

В октябре 1921 года, в связи с обострением политической ситуации в Германии, был назначен полпредом в эту страну. В 1923—1926 гг. поддерживал «левую оппозицию». В 1926 году отошёл от неё. Полпредом (послом) в Германии был беспрерывно в период 20 июня 1922 — 26 сентября 1930. В 1930—1937 годах Крестинский был заместителем и первым заместителем наркома иностранных дел СССР.

В марте-мае 1937 года недолгое время был первым заместителем наркома юстиции СССР, затем арестован. Следствие вел А. И. Лангфанг. Крестинский был обвинён в связях с Троцким, с германской разведкой, в подготовке террористических актов против руководства партии. На процессе по делу «антисоветского правотроцкистского блока» единственный из обвиняемых в первый день процесса не признал своей вины, но вскоре сделал это. Приговорён Военной коллегией Верховного Суда СССР к исключительной мере наказания 12 марта 1938 года, расстрелян 15 марта 1938 года. Реабилитирован в июле 1963 года..

Семья

Жена — Вера Моисеевна (1885—1963) — главный врач больницы имени Н. Ф. Филатова, арестована в феврале 1938 года, приговорена к 8 годам лагерей.
Дочь — Наталья Николаевна Крестинская, в июне 1939 года арестована и отправлена в ссылку, позже стала заслуженным врачом СССР.

Память

• В Екатеринбурге есть улица, носящая имя Крестинского.

Литература

• Попов Н. Н. Был и остаюсь коммунистом (О Н. Н. Крестинском) // Открывая новые страницы. — М.: Политиздат, 1989. — С. 244—252.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_k/krestinski_nn.php Биографии Крестинского на Хроносе]
• Крестинский Н. Н — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Крестинский, Николай Николаевич

«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.