Крещение Господне

Статья — о христианском празднике. О народной обрядности см. статью Водокрещи

Крещение Господне, Богоявление
</td>
«Крещение Господне» (икона, XVI век)
Тип	христианский праздник
Установлен	в память крещения Иисуса Христа в водах Иордана Иоанном Крестителем
Отмечается	в большинстве христианских церквей
Дата	в православии — 6 января (19 января) по юлианскому или 6 января по новоюлианскому календарю; в Римско-католической церкви — воскресенье после 6 января; в древневосточных церквях — 6 января
Празднование	богослужение
Традиции	освящение воды

Креще́ние Госпо́дне — событие евангельской истории, крещение Иисуса Христа в реке Иордан Иоанном Крестителем; также христианский праздник, установленный в честь этого события. Во время крещения, согласно всем 3-м синоптическим Евангелиям, на Иисуса сошёл Святой Дух в виде голубя; одновременно глас с небес провозгласил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение» (Мф. 3:17). Евангелие от Иоанна также говорит о водном крещении Иисуса и сошествии Святого Духа, но не прямо, а в форме свидетельства Иоанна Крестителя (Ин. 1:29-33).

Во всех исторических церквях этот праздник привязан к древней дате праздника Богоявления, то есть 6 января. Однако при этом:

• в римско-католической традиции празднование собственно Крещения Господня приурочено к отданию Богоявления (то есть спустя неделю, 13 января, по дореформенному обряду, а после Второго Ватиканского собора — в ближайшее воскресенье после Богоявления).
• часть православных церквей, в том числе Русская, придерживающиеся юлианского календаря, празднуют 6 (19) января; для этих церквей этот день в XXI веке приходится на 19 января григорианского календаря. Другие, включая Константинопольскую, празднует Крещение Господне 6 января по новоюлианскому календарю. В православии праздник «Крещение Господне» входит в число двунадесятых праздников.
• в древневосточных церквях этот день по-прежнему посвящён воспоминанию не только Крещения Иисуса Христа, но и Его Рождения, и составляет единый праздник Богоявления.

Событие праздника

Согласно евангельскому повествованию, к Иоанну Крестителю, находившемуся у реки Иордан в Вифаваре (Ин. 1:28), пришёл Иисус Христос (в 30-летнем возрасте — Лк. 3:23) с целью принять крещение.

Иоанн, много проповедовавший о скором пришествии Мессии, увидев Иисуса, был удивлён и сказал: «мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?». На это Иисус ответил, что «надлежит нам исполнить всякую правду», и принял крещение от Иоанна. Во время крещения «отверзлось небо, и Дух Святый нисшёл на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Моё благоволение!» (Лк. 3:21-22).

Таким образом, при участии Иоанна, всенародно было засвидетельствовано мессианское предназначение Иисуса Христа. Крещение Христово, свершившееся тогда, рассматривается как первое событие его общественного служения. После крещения Иисуса «Иоанн также крестил в Еноне, близ Салима, потому что там было много воды; и приходили [туда] и крестились» (Ин. 3:23). Евангелист Иоанн связывает появление первых из двенадцати апостолов именно с проповедью Иоанна Крестителя: «На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий. Услышав от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом» (Ин. 1:35-37).

Согласно евангельскому рассказу, после своего крещения Иисус Христос, ведомый Духом, удалился в пустыню, чтобы в уединении, молитве и посте подготовиться к исполнению миссии, с которой он пришёл на землю. Иисус сорок дней «был искушаем от диавола и ничего не ел в эти дни, а по прошествии их напоследок взалкал» (Лк. 4:2). Тогда приступил к нему дьявол и тремя обольщениями попытался соблазнить его на грех, как всякого человека.

Место Крещения

Точное расположение места крещения Иисуса Христа неизвестно. Большинство ранних греческих рукописей Нового Завета называют место Крещения Иисуса Вифанией Заиорданской (Βηθανία πέραν τοῦ ᾿Ιορδάνου). Считается, что наименование Вифавара впервые предложил Ориген, но он расположил её на западном берегу Иордана. В Славянской Библии место крещения названо Вифаварой по ту сторону Иордана (Виѳавáрѣ бы́ша объ о́нъ пóлъ Иордáна), в Русском Синодальном переводе — Вифаварой при Иордане (Ин. 1:28), в Новой Библии Короля Якова (NKJV) — Вифаварой за Иорданом (Bethabara beyond the Jordan), в Греческой Библии и Новой Вульгате — Вифанией за Иорданом.

Однако на Мадабской карте VI века место Крещения изображено напротив Иерихона на западном берегу реки, то есть не за Иорданом, если смотреть с западного берега. Существует предположение, что автор Мадабской карты, живший на восточном берегу Иордана, понял словосочетание за Иорданом в смысле места, находящегося на другом берегу по отношению к нему, хотя автор Евангелия, естественно, понимал предлог за, как к расположенному на восточном берегу. Паломник Феодосий (V-VI вв.) сообщал, что на месте Крещения Иисуса Христа находилась мраморная колонна, увенчанная железным крестом.

До VI – VII веков традиционное место Крещения Иисуса Христа располагалось на восточном берегу Иордана около Иерихона, но после арабского завоевания Палестины (640 год) местом Крещения стали считать место также около Иерихона, но на западном берегу по причине труднодоступности восточного берега. Со временем место Крещения было утеряно из-за разрушения находившихся там церквей.

С течение времени река Иордан изменила своё русло, поэтому в настоящее время место крещения Иисуса находится на суше.

В конце XV века считалось, что место Крещения находилось в Бейт-Аваре (Beth-Abara, она же Бефвара (Суд. 7:24)) в районе современного моста Алленби, но с XVI века считается, что около монастыря святого Иоанна, примерно в 10 км восточнее Иерихона. При этом остается точно не выясненным с какого берега Иисус входил в реку. На западном берегу это место называется Каср аль-Яхуд (контролируется Израилем), на восточном, напротив него — Аль-Махтас (Вади аль-Харар) в Иордании. В ходе раскопок в Вади аль-Хараре была обнаружена большая мраморная плита, по-видимому, являющаяся основанием колонны, упомянутой паломником Феодосием.

Праздник Крещения в древней церкви

Раннее упоминание об особом почитании воды, набранной в день Крещения Господня, и о её чудесных свойствах (в первую очередь способности не портиться в течение долгого времени) содержится в одной из антиохийских проповедей свт. Иоанна Златоуста (387 год): «В этот праздник все, почерпнув воды, приносят её домой и хранят во весь год, так как сегодня освящены воды; и происходит явное знамение: эта вода в существе своём не портится с течением времени, но, почерпнутая сегодня, она целый год, а часто два и три года, остается неповреждённой и свежей».

Параллель с этим почитанием исследователи усматривают в сообщении свт. Епифания Кипрского о почитании реки Нил и других рек в день 6 января, когда вода, по мнению верующих, меняла свои свойства. Свт. Епифаний сопоставлял этот феномен с чудесным превращением воды в вино в Кане Галилейской.

Праздник Крещения в исторических церквях

• В Православной церкви праздник принадлежит к числу двунадесятых, отмечается 6 января (в одних поместных церквах по юлианскому календарю, в других — по новому стилю) и завершает рождественские святки.

Древний христианский праздник Богоявления, первоначально посвящённый Рождению Христа, посещению волхвов и Крещению Христа, постепенно (в общецерковном масштабе — после Халкидонского собора 451 года) стал праздноваться исключительно в воспоминание Крещения Христа, в связи с чем «Богоявление» и «Крещение Господне» в православии суть два названия одного праздника.

Основные песнопения праздника

	На церковнославянском (транслитерация)	На русском	На греческом
Тропарь праздника	Во Иордане крещающуся Тебе, Господи, Троическое явися поклонение: Родителев бо глас свидетельствоваше Тебе, возлюбленнаго Тя Сына именуя: и Дух в виде голубине извествоваше словесе утверждение: явлейся, Христе Боже, и мир просвещей, слава Тебе.	Господи, когда Ты крестился во Иордане, явилось поклонение Св. Троице; ибо голос Отца свидетельствовал о Тебе, называя Тебя возлюбленным Сыном, и Дух, в виде голубя, подтверждал истинность слов (Отца); Христе Боже, явившийся и просветивший мир, слава Тебе.	Ἐν Ἰορδάνῃ βαπτιζομένου σου Κύριε, ἡ τῆς Τριάδος ἐφανερώθη προσκύνησις· τοῦ γὰρ Γεννήτορος ἡ φωνὴ προσεμαρτύρει σοι, ἀγαπητὸν σε Υἱὸν ὀνομάζουσα· καὶ τὸ Πνεῦμα ἐν εἴδει περιστερᾶς, ἐβεβαίου τοῦ λόγου τὸ ἀσφαλές. Ὁ ἐπιφανεὶς Χριστὲ ὁ Θεός, καὶ τὸν κόσμον φωτίσας δόξα σοι.
Кондак праздника	Явился еси днесь вселенней, и свет Твой, Господи, знаменася на нас, в разуме поющих Тя: пришел еси и явился еси, Свет неприступный.	Сегодня Ты, Господи, явился вселенной, и свет открылся нам, разумно воспевающим Тебе: «Свет неприступный, Ты пришел и явился нам».	Ἐπεφάνης σήμερον τῇ οἰκουμένῃ, καὶ τὸ φῶς σου Κύριε, ἐσημειώθη ἐφ᾽ ἡμᾶς, ἐν ἐπιγνώσει ὑμνοῦντας σε· Ἦλθες ἐφάνης τὸ Φῶς τὸ ἀπρόσιτον.
Задостойник	Припев: Величай, душе моя, Честнейшую горних воинств, Деву Пречистую Богородицу. Недоумеет всяк язык благохвалити по достоянию, изумевает же ум и премирный пети Тя, Богородице; обаче Благая сущи, веру приими, ибо любовь веси Божественную нашу: Ты бо христиан еси Представительница, Тя величаем.	Припев: Величай, душа моя, Пречистую Богородицу, которая почетнее небесных (ангельских) воинств. Никакой язык не в силах восхвалить по достоинству, и даже ангельский ум недоумевает(, как) воспеть Тебя, Богородица; но, как Благая, прими веру, ведь любовь нашу живую Ты знаешь; Ты — Предстательница христиан; Тебя мы величаем.	Припев: <...> Ирмос 9-й песни канона: Ἀλλότριον τῶν μητέρων ἡ παρθενία, καὶ ξένον ταῖς παρθένοις ἡ παιδοποιΐα· ἐπὶ σοὶ Θεοτόκε ἀμφότερα ᾠκονομήθη. Διὸ σε πᾶσαι αἱ φυλαὶ τῆς γῆς, ἀπαύστως μακαρίζομε
Величание	Величаем Тя, Живодавче Христе, нас ради ныне плотию Крестившагося от Иоанна в водах Иорданских.	Славим Тебя, Податель жизни, Христос, ради нас сегодня крестившегося по плоти от Иоанна в водах Иорданских.	<…>

• В католической церкви латинского обряда Богоявление и Крещение — отдельнные праздники, из которых первый, празднуемый 6 января, посвящён воспоминанию прихода волхвов. Крещение же празднуется в следующее воскресенье за ним.

• В древневосточных церквях, в том числе в Армянской апостольской церкви, Крещение Господне по первоначальной древней традиции празднуется одновременно с праздником Рождества Христова под общим названием Богоявления 6 января (в Коптской церкви — 7 января).

Народные традиции

В России на Крещение принято освящать воду, в том числе на естественных водоёмах, для чего во льду вырубается прорубь — иорда́нь. Раньше в прорубь окунались прежде всего те, кто участвовал в святочных гаданиях и ряжении — «чтобы смыть грехи».К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Считалось также, что в иордань уходит нечисть, свободно ходившая по земле все Святки.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Освящённая на Крещение вода считается целебной. Существует также народный обычай гадания (однако любое гадание осуждается Церковью) на Крещение (гадания продолжаются и все предыдущие 12 дней Святок, начиная с Рождества). Народный русский календарь связывает праздник Крещения с морозами (т. н. «крещенские морозы»).

По словами протоиерея Георгия Рощина, «купание в иордани на Богоявление — это не исконная, как принято думать, а сравнительно недавняя российская традиция, ей всего несколько лет. Прежде, до революции, совершались крестные ходы на иордани с освящением воды, но массовое купание этому не сопутствовало».

В Болгарии, Македонии и Греции после освящения воды организуют торжественные процессии с хоругвями к водоёму. Существует обычай бросать деревянный крест в воду и после этого нырять за ним. Выловить крест из воды считается почётным. Народное название праздника в Болгарии — «Йордановден», а в Македонии — «Водицы».

См. также

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Крещение Господне
• Аль-Махтас
• Богоявление
• Вифавара
• Водокрещи
• Енон
• Теофания

Литература

• Крещение Господне // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [ros-vos.net/christian-culture/praz/kreschenie/ Крещение Господне в русской поэзии и живописи] // Россия и Христианский Восток

Ссылки

• Православный календарь. [days.pravoslavie.ru/Days/20120106.htm Святое Богоявление. Крещение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа] (pravoslavie.ru)

Отрывок, характеризующий Крещение Господне

В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»