Кржижановский, Глеб Максимилианович
Поделись знанием:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
(перенаправлено с «Кржижановский Глеб Максимилианович»)
Глеб Максимилианович Кржижановский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| февраль 1921 года — 13 августа 1923 года | |||||||
| Глава правительства: | Владимир Ильич Ленин | ||||||
| Предшественник: | Должность учреждена | ||||||
| Преемник: | Должность упразднена | ||||||
| |||||||
| 13 августа 1923 года — 11 декабря 1923 года | |||||||
| Глава правительства: | Владимир Ильич Ленин | ||||||
| Предшественник: | Должность учреждена | ||||||
| Преемник: | Александр Дмитриевич Цюрупа | ||||||
| |||||||
| 18 ноября 1925 года — 10 ноября 1930 года | |||||||
| Глава правительства: | Алексей Иванович Рыков | ||||||
| Предшественник: | Александр Дмитриевич Цюрупа | ||||||
| Преемник: | Валерьян Владимирович Куйбышев | ||||||
| Рождение: | 12 (24) января 1872 Самара, Российская империя | ||||||
| Смерть: | 31 марта 1959 (87 лет) Москва, СССР | ||||||
| Партия: | РСДРП(б) | ||||||
| Образование: | Санкт-Петербургский технологический институт | ||||||
| Учёная степень: | Академик АН СССР | ||||||
| Награды: |
| ||||||
Глеб Максимилиа́нович Кржижано́вский (12 (24 января) 1872, Самара — 31 марта 1959, Москва) — деятель революционного движения в России, советский государственный и партийный деятель; учёный-энергетик, академик и вице-президент АН СССР, литератор; советский экономист и экономико-географ, Герой Социалистического Труда; наиболее близкий друг В. И. Ленина. Член ЦИК СССР 1−7 созывов, депутат Верховного Совета СССР 1 созыва, член ЦК ВКП(б) (1903—1905, 1924—1939).
Содержание
Биография
Родился в семье интеллигента. С тринадцати лет Глеб начал подрабатывать уроками. Лично познакомившись с революционными народниками, а в Самаре их в то время было немало, он воспринял от них враждебное отношение к царскому самодержавию.
Семья
- Отец — Максимилиан Николаевич Кржижановский, из обрусевших поляков.
- Мать — Эльвира Эрнестовна Розенберг, немка.
- Жена с 1899 — Зинаида Павловна Невзорова (1869—1948).
- Его дед был декабристом[1], отбывал ссылку в Тобольске, где и умер.[2]
Образование
- В 1889 г. с отличием окончил Самарское реальное училище
- В 1894 г. окончил с отличием С.-Петербургский технологический институт
Революционное движение
- В 1891 вступил в марксистский кружок студентов-технологов, известный под названием группы Бруснева. Человеком, приведшим его в кружок, был Л. Б. Красин. Читал лекции по марксизму рабочим из брусневской группы[3].
- В 1893 году познакомился с В. И. Лениным и участвовал в создании «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Он входил в руководящий центр «Союза борьбы», вел занятия в кружках рабочих (именовался «Григорием Ивановичем»), распространял нелегальную литературу, писал листовки, помогал Владимиру Ильичу в подготовке издания газеты «Рабочее дело».
После института некоторое время работал в Нижнем Новгороде инженером по кустарным промыслам при Нижегородском земстве и принимал участие в деятельности нижегородской социал-демократической группы.
- В январе 1895 вернулся в Санкт-Петербург, работал в лабораториях технологического института и Александровского завода. В ночь с 8 на 9 декабря был арестован одновременно с Лениным и другими товарищами по «Союзу борьбы» за революционную деятельность. Кржижановский старался «использовать, своё узничество в качестве своего рода сверхуниверситета».
- В 1895—1897 был предварительно заключен в Петербурге. Сослан на 3 года в Восточную Сибирь (с 29.01.1897 по 29.01.1900).
- В 1897—1899 — пересыльные тюрьмы Москвы (Бутырка), с 25 марта 1897 в первой партии административно-политссыльных по железной дороге был отправлен из Москвы, с 4 апреля 1897 прибыл в Красноярск, ссылка в село Тесинское (ныне Тесь) Минусинского уезда Красноярской губернии.
- Г. М. Кржижановский встречался со всеми социал-демократами Минусинского округа, был непременным участником их общих встреч. В ссылке он основательно изучал произведения Маркса и Энгельса, в рукописях читал работы В. И. Ленина. В 1899 подписал написанный Лениным «Протест российских социал-демократов», направленный против «Кредо» «экономистов».
- В 1899 венчался в с. Тесь с Зинаидой Павловной Невзоровой. В сентябре 1899 — переехали с женой (с остановкой в Минусинске) в г. Нижнеудинск Иркутской губернии.
- С октября 1899 по февраль 1900 работал слесарем, помощником машиниста, машинистом на железной дороге. С 1900 — помощник начальника Таежного участка службы тяги (ст. «Тайга» Томской губ.)
В сентябре 1901 года Кржижановские выехали за границу, в Мюнхене встречался с В. И. Лениным. По договоренности с Владимиром Ильичем Г. М. Кржижановский по возвращении в Россию должен был поселиться в Самаре и развернуть нелегальную работу по созданию центральной искровской организации.
- С 1902 руководил «искровским центром» в Самаре, где работал в ж.-д. депо, а Зинаида Павловна Кржижановская — работала секретарем Бюро русской организации «Искры».
- Входил в Организационный комитет по созыву II съезда РСДРП в 1903 году, на котором заочно был избран членом ЦК партии. Участвовал в подготовке III съезда партии РСДРП.
- В 1903 Глеб Максимилианович переехал в Киев, работал на Киевской железной дороге. Выезжал в Швейцарию, встречался в Женеве с В. И. Лениным.
В 1905—1906 — бежал в Санкт-Петербург, жил в подполье, изготавливал бомбы для боевой организации большевиков. Участник Революции 1905—07.
- В октябре 1905 председатель забастовочного комитета Юго-Западных железных дорог.
В начале 1906 в Петербурге сотрудничал с большевистской газетой «Волна» и журналом «Мысль».
- В 1907—1909 — монтер, инженер, заведующий кабельной сетью «Общества электрического освещения 1886 г.» в Санкт-Петербурге.
- В 1909 — пишет первую научно-техническую работу «О природе электрического тока».
Научно-техническая деятельность
- С 1910—1912 заведовал в Москве кабельной электросетью. В 1910-х годах руководил строительством электростанций в Подмосковье, выдвинул идею строительства ГЭС под Саратовом (1913). Участвовал в проектировании и строительстве первой в России районной электроцентрали — электростанции на торфе «Электропередача» и с 1912—1922 был её руководителем.
С 1910-х гг. работал и жил в доме № 30 по Садовнической улице в Москве. Здесь располагалась контора «Общества электрического освещения 1886 года». Кржижановский занимал весь 2-й этаж, здесь находились его квартира: рабочий кабинет, обширная библиотека.
В 1915 — Доклад об использовании местных видов топлива. Первая печатная работа.
Во время Февральской революции 1917 член большевистской фракции Моссовета. А после февраля был заведующий отделом топлива Моссовета. Участвовал в подготовке вооруженного большевистского восстания в Москве.
После Октябрьской революции 1917 работал над восстановлением и развитием энергохозяйства Москвы.
- С 1919 председатель Главэлектро ВСНХ, проектировал Волжскую ГЭС. 26 декабря — историческая беседа с В. И. Лениным об электрификации страны.
Советская экономика
- В начале 1920 г. по заданию Ленина написал работу «Основные задачи электрификации России».
- В феврале 1920 г. стал председателем Государственной комиссии по электрификации России (ГОЭЛРО), был руководителем работ и автором нескольких разделов плана ГОЭЛРО, выступил с докладом о плане электрификации России на VIII Всероссийском съезде Советов 23 декабря 1920 г.
В плане ГОЭЛРО были блестяще воплощены принципы взаимосвязанности всех звеньев энергетического хозяйства, оптимизации баланса производства и потребления различных видов энергии в сочетании с возможностями добычи энергетических ресурсов.
Основная научная концепция плана ГОЭЛРО состояла в рассмотрении народного хозяйства как целостной системы, ключевым звеном развития которой является электрификация страны. Точно так же энергетика страны рассматривалась как единая развивающаяся система, объединяющая производство, передачу, распределение и использование электрической и тепловой энергии и энергетических ресурсов. План ГОЭЛРО был планом не только энергетики и электрификации, но и первым в мире планом комплексного развития народного хозяйства.
В вводной части к «Трудам ГОЭЛРО» Г. М. Кржижановский писал: «Составить проект электрификации России — это означает дать красную руководящую нить для всей созидательной хозяйственной деятельности, построить основные леса для реализации единого государственного плана народного хозяйства»[4].
- В 1921—1923 гг., 1925—1930 гг. — первый председатель Госплана. В 1930—1932 гг. председатель Главэнерго Наркомтяжпрома.
Работая первым председателем Госплана, Г. М. Кржижановский подтвердил на практике прогрессивность концентрации производства и распределения энергии на базе крупных электростанций и районных энергетических систем. При переходе от НЭПа к плановой экономике Г. М. Кржижановский, хотя и защищая планирование от сторонников сохранения регулирования и де-факто самого капитализма Базарова, Громана, Кондратьева и др., стоял на позициях децентрализованного планирования (см. Кржижановский Г. М. Сочинения т. 2 ОНТИ, 1934), отсюда неизбежный конфликт с линией Сталина-Куйбышева-Струмилина именно на централизованное планирование, и в итоге в 1930 Госплан возглавил Куйбышев.
Вот что писал о нём Юлиан Семенов в «Ненаписанных романах»[5]:
- Отношения Сталина с Глебом Максимилиановичем Кржижановским, первым председателем Госплана республики, задуманного Лениным как высший совет выдающихся ученых и практиков науки — «не более ста человек первоклассных экспертов», — были натянутыми с начала двадцать первого года.
- Сталин знал, что Кржижановский был одним из ближайших друзей Ильича, отношения их сложились ещё с конца века, в шушенской ссылке; вместе выстрадали эмиграцию, вместе работали над планом ГОЭЛРО, любили одних и тех же композиторов (прежде всего Бетховена), никогда не расходились в вопросах теории и практики большевизма…
- …Генеральный секретарь разрешал себе подшучивать над Глебом Максимилиановичем иначе — в присутствии тогдашних друзей Каменева и Зиновьева: «Кржижановского надо назначать на самые ответственные участки работы, дать ему собрать аппарат из себе подобных, затем набраться терпения, пока не напортачит, а после выгнать всех его протеже взашей, а Кржижановского перевести на новую работу: пусть снова порезвится в подборе так называемых „кадров“ — отменная форма бескровной чистки аппарата».
- В 1922 был делегатом Гаагской конференции.
- В 1923—1926 был ректором Московского механического института имени М. В. Ломоносова.
- С 1925 по 1931 член Редакционного совета Большой советской энциклопедии.
- В 1927—1930 председатель Комитета по сооружению водной магистрали Волга — Дон.
- В 1927—1930 председатель Комитета по стандартизации при Совете Труда и Обороны.
- В 1927—1931 член Технического совета Днепростроя.
- С 1929 академик АН СССР.
- В 1929—1939 вице-президент АН СССР.
- Занимая этот пост, он много сил и энергии вложил в создание Отделения технических наук, формирование институтов технического профиля, привлечение в их состав молодых талантливых ученых[4].
- В 1932—1936 председатель Комитета по высшему техническому образованию при ЦИК СССР и заместитель наркома просвещения РСФСР.
С 1930 основатель и до конца жизни руководитель Энергетического института АН СССР.
- Развивая идеи плана ГОЭЛРО, ЭНИН сформировался, как институт, призванный решать крупные комплексные проблемы, стоящие перед советской (позже российской) энергетикой.
- Под руководством Г. М. Кржижановского в ЭНИНе были разработаны научные основы объединения энергетических систем и создания Единой электроэнергетической системы (ЕЭС) СССР.
- Кржижановский Г. М. приложил много усилий для привлечения деятелей науки к разработке важных народно-хозяйственных проблем. Первые советские электростанции сооружались при его непосредственном участии.
В 1931—1932 гг. председатель Центрального энергетического управления ВСНХ СССР (Энергоцентра СССР), под его руководством начато строительство крупнейших электростанций, на которых ещё не так широко, как впоследствии, уже начал использоваться рабский труд заключенных.
В конце 30-х из писем Кржижановского стали известны его нелестные отзывы о Сталине. Кржижановский не был арестован, но вся его деятельность была взята под строгий контроль. Он был отстранен от всякой руководящей работы, имя его замалчивалось.[6]
Кржижановский сыграл выдающуюся роль в организации социалистического планирования, участвовал в составлении 1-го пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР, на 16-й конференции ВКП(б) и на 14-м Всесоюзном съезде Советов СССР (май 1929) выступал с докладами о 1-й пятилетке. :С 1924 по 1939 — член ЦК ВКП(б).
- С 1927 по 1937 — член ВЦИК и ЦИК СССР.
- С 1932 по 1936 — председатель Всесоюзного комитета по высшему техническому образованию при ЦИК СССР.
- С 1933 по 1937 — председатель Всесоюзного совета научно-инженерных и технических обществ (ВСНИТО).
- С 1937 по 1945 — депутат Верховного Совета СССР.
Делегат 14—17-го съездов партии; на 13—17-м съездах избирался членом ЦК ВКП(б). Депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва.[7]
В 1941—1943 — был в эвакуации вместе с институтом в Казани. В 1957 г. под руководством Г. М. Кржижановского ЭНИНом был разработан перспективный план научных исследований по проблеме создания ЕЭС СССР.
- Дальнейшее развитие ЕЭС СССР во многом реализовало направления этого перспективного плана.
- Многие из выдвинутых Г. М. Кржижановским научных идей не утратили актуальности и до сегодняшнего дня. Он предвидел большие возможности использования солнечной и ветровой энергии. Большое значение Г. М. Кржижановский придавал комплексному использованию водных ресурсов, идеи которого была выдвинуты ещё в плане ГОЭЛРО.
- Он уделял большое внимание вопросам вовлечения в топливный баланс местных и низкосортных топлив, комплексного энерготехнологического использования топлив.
После смерти 31 марта 1959 г. был кремирован, прах помещён в урне в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.
В 1968 г. было принято решение о создании Музея-квартиры Г. М. Кржижановского (по адресу: 113035, Москва, Садовническая ул., д. 30, стр. 1)[8]. Родственники Г. М. проживали в этой квартире вплоть до 1973 г., а первых посетителей музей принял только в 1988 г.
Музей-квартира расположена в старинном районе Замоскворечья, в особняке периода русского классицизма первой трети XIX века. Семья Г. М. Кржижановского проживала в этой квартире с 1919 по 1973 гг.
Адреса в Санкт-Петербурге
Весна 1895 года — дворовый флигель доходного дома: Коломенская улица, д. 7, кв. 47. В 1907—1909 гг. с семьёй проживал по адресу: ул. Большая Зеленина, д. 28, кв. 4
Награды
- Герой Социалистического Труда (23.01.1957)
- 4 ордена Ленина (19.09.1953; 08.10.1953; 23.03.1956; 23.01.1957)
- орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)
- медали
Работы
В своих работах Кржижановский Глеб Максимилианович исследовал проблемы составления энергетического баланса и научных основ развития энергосистем, создания единой энергетической системы страны, электрификации отраслей народного хозяйства, комплексного использования энергетических ресурсов и энергетического районирования. В области промышленной энергетики изучал роль электрификации машин и электротехнологии в развитии техники, исследовал влияние энергетики на комбинирование и размещение промышленного производства, разработал ряд вопросов комплексного использования топливных ресурсов на энергохимической основе. Он известен как автор многочисленных воспоминаний о Ленине.
В Бутырской тюрьме и сибирской ссылке создал известные песни революционного подполья (автор русского текста — переработка польских революционных песен)[9]:
- «Красное знамя»,
- «Варшавянка» («Вихри враждебные веют над нами»),
- «Слезами залит мир безбрежный»,
- «Беснуйтесь, тираны».
Написал также ряд сонетов; во многих из них создан образ В. И. Ленина.
Сочинения:
- «О природе электрического тока» — первая научно-техническая работа, 1909.
- Доклад об использовании местных видов топлива. Первая печатная работа, 1915.
- «Основные задачи электрификации России». Харьков, 1920
- «Хозяйственные проблемы РСФСР и работы государственной общеплановой комиссии (Госплана» (1921)
- О Владимире Ильиче. М., 1924
- 10 лет хозяйственного строительства в СССР. М., 1927, 1928
- Вредительство как оно есть. М.-Л., ГИЗ, 1930
- Итоги и очередные задачи социалистического строительства. М., 1930
- План великих работ. М.-Л., 1930
- Хребтовый год пятилетки. М., 1930
- Вредительство в энергетике. М.-Л., ОГИЗ, 1931
- 10 лет ГОЭЛРО. М., ОГИЗ, 1931.
- Энергетические ресурсы Ленинградской области и план их использования. Л., 1931
- О Владимире Ильиче. М., 1933
- Сочинения, т. 1—3, М.— Л., 1933—1936.
- Великий Ленин. М., Госполитиздат, 1956
- Избранное, М., Политиздат, 1957.
- Великий Ленин, М., Политиздат, 1968. 2-е изд. — 1971, 3-е изд. — 1982
- «Мыслитель и революционер» (1971)
- «Шу-шу. Из воспоминаний о В. И. Ленине» М., Детгиз, 1961 (1967, 1983, 1985, 1986 (на эстонском), 1987 (на армянском), 1987, 1988 9 на таджикском), 1988 (на молдавском), 1989 (на грузинском), 1989 (на туркменском))
- «К советской молодежи: Сборник. О В. И. Ленине» (1984, 1985)
- "Мыслитель и революционер: Воспоминания о В. И. Ленине (1985, 1987 (на узбекском языке — 2 — и 3-е издание)
- «Наш самый лучший друг. Повести о Ленине» (1989)
- «Об электрификации. Речь на 8-м Съезде Советов» (1990)
- См. [www.magister.msk.ru/library/revolt/krzyz001.htm Заметки по электрификации]
- и др.
Память
- На доме в Москве, где он жил (Колпачный пер., 5), есть мемориальная доска.
- [www.locman.net/foto_7866.htm Теплоход «Глеб Кржижановский» Московского Речного Пароходства]
- Научно-исследовательский энергетический институт им. Кржижановского (ЭНИН)
- В городе Минусинске Красноярского края создана [www.memorial.krsk.ru/Exile/141/data/xx_1/xx_1_krzizanovsky.htm мемориальная квартира Кржижановского].
- На доме 24 по улице Кирова (ныне Мясницкая) в Москве в память о заседании ГОЭЛРО была установлена табличка. В ней также упоминается, что председателем был Глеб Максимилианович.
- Змиевская ТЭС носит имя Г. М. Кржижановского.
- Каширская ГРЭС № 4 носит имя Г. М. Кржижановского
- Локомотивное депо Самара носит имя Кржижановского
- В 1972 году была выпущена почтовая марка СССР, посвященная Кржижановскому.
- Фильм «Коммунист» 1957 г.
- Ремонтное локомотивное депо Нижнеудинское носит имя Кржижановского.
Улицы, названные в честь Кржижановского
- Улица Кржижановского в Москве (бывшая 5-я Черёмушкинская).
- Улица Кржижановского в Санкт-Петербурге.
- Улица в Симферополе.
- Улица Кржижановского в Твери.
- Улица Кржижановского есть также в Ростове-на-Дону.
- Улица Кржижановского в Киеве.
- Улица Кржижановского в Красноярске.
- Улица Кржижановского в пос. Волжском Самарской области.
- Улица Кржижановского в Якутске.
- Улица Кржижановского в п. Актас.
- Улица Кржижановского в Астрахани.
- Улица Кржижановского в Запорожье.
- Улица Кржижановского в Нижнеудинске.
- Улица Кржижановского в Кашире Московской области.
- Улица Кржижановского в Электрогорске Московской области.
Список произведений
- Вредительство. Как оно есть. М.-Л.: Госиздат, 1930.—40 с.
- Избранное. М.: Госполитиздат, 1957. — 568 с.: факсимиле, карт., портр.
- Ленин и Маркс. — М.: Госполитиздат, 1958. — 15 с.
- Великий Ленин [: Сб.]. М.: Политиздат, 1971. — 128 с.: ил.
- Мыслитель и революционер. М.: Политиздат, 1985. — 32 с.
- Мыслитель и революционер [: В. И. Ленин и плановая работа] /
Библиография
- Флаксерман Ю. Н. Г. М. Кржижановский. М., 1964.
- Красильщиков В. В начале будущего: Повесть о Глебе Кржижановском. М.: Политиздат, 1973. — 455 с, ил. («Пламенные революционеры»); 2-е изд: 1977. — 408 с., ил.
- Кржижановский Глеб Максимилианович. — М.: Политиздат, 1975. — 40 с.
- Русская поэзия начала XX века: Дооктябрьский период. — М.: Худож. лит., 1977. — 510 с.: 12 л. ил.
- Карцев В. П. Кржижановский. М., 1985.
Напишите отзыв о статье "Кржижановский, Глеб Максимилианович"
Примечания
- ↑ Речь идёт о Северине Фадеевиче Крижановском (Кржижановском, 1787—1839), члене польского Патриотического общества, сосланном в Берёзов, позднее в Ишим, в 1837—1838 в связи с болезнью ног и душевным расстройством разрешено прибыть к врачам в Тобольск, где С. Ф. и умер (Декабристы. Биографический справочник. Москва: Наука. 1988. с. 91 — 92.) Очевидно, что не мог быть дедом большевика из-за несовпадения отчества отца Николаевич и имени декабриста.
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/63678/Кржижановский Кржижановский] в Большой биографической энциклопедии
- ↑ В. Карцев. Кржижановский. М., Молодая гвардия, 1985 г.
- ↑ 1 2 [www.situation.ru/app/j_art_334.htm Г. М. Кржижановский и его роль в развитии электроэнергетики страны]
- ↑ Ю.Семенов. Собрание сочинений. Т.8. М.: «ДЭМ». 1994.
- ↑ Шикман А. П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г.
- ↑ Большая советская энциклопедия, 3 изд. Лит.: Флаксерман Ю. Н., Г. М. Кржижановский, М., 1964. Составитель А. А. Пархоменко.
- ↑ [www.museum.ru/M365 Музей-квартира Г. М. Кржижановского]
- ↑ Большая советская энциклопедия, 3 изд. там же
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9260 Кржижановский, Глеб Максимилианович]. Сайт «Герои Страны».
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50888.ln-ru Профиль Глеба Кржижановского] на официальном сайте РАН
- [isaran.ru/isaran/isaran.php?page=fond&guid=0EE81F0F-CE6C-C42B-9E90-6EDDE1E83A23&ida=1&sid=n8t92rg2smcm462ga29rshbn52 Фонд Кржижановского Глеба Максимилиановича] на сайте Архива РАН
- [www.peoples.ru/state/statesmen/krishzishzanovskiy/index.html Глеб Максимилианович Кржижановский]
- [www.hrono.ru/biograf/krzhizha.html Глеб Максимилианович Кржижановский]
- [www.situation.ru/app/j_art_334.htm Г. М. Кржижановский и его роль в развитии электроэнергетики страны]
 |
В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.
|
Отрывок, характеризующий Кржижановский, Глеб Максимилианович
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Категории:
- Родившиеся 24 января
- Родившиеся в 1872 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Самаре
- Умершие 31 марта
- Умершие в 1959 году
- Умершие в Москве
- Герои Социалистического Труда
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Выпускники Самарского реального училища
- Действительные члены АН СССР
- Вице-президенты РАН
- Экономисты России
- Государственные деятели СССР
- Работники Госплана СССР
- Революционеры России
- Председатели Государственной плановой комиссии при Совете народных комиссаров СССР
- Члены ЦК РСДРП
- Агенты «Искры»
- Экономисты по алфавиту
- Похороненные в некрополе у Кремлёвской стены
- Члены ЦИК СССР
- Члены ЦК КПСС
- Члены ВЦИК
