Криарас, Эммануил

Эммануил Криарас
Εμμανουήλ Κριαράς
Дата рождения:	28 ноября 1906(1906-11-28)
Место рождения:	Пирей, Греческое королевство
Дата смерти:	22 августа 2014(2014-08-22) (107 лет)
Место смерти:	Салоники, Греция
Научная сфера:	филология, лексикография
Место работы:	Университет Аристотеля в Салониках.
Альма-матер:	Афинский университет
Награды и премии:	Премия Гердера.

Эммануи́л Криара́с (греч. Εμμανουήλ Κριαράς; 28 ноября 1906 — 22 августа 2014) — греческий филолог и лексикограф XX века, профессор эмерит философского факультета Аристотелева университета в Салониках.

Биография

Криарас родился 28 ноябре 1906 года в Пирее, в семье происходившей с острова Крит. Первые детские годы прожил на острове Милос.

В 1914 году семья переехала в Ханья (на острове Крит), где он закончил гимназию. В 1924 году он поступил на философский факультет Афинского университета, который закончил в 1929 году. С 1930 по 1950 год работал в Средневековом архиве Афинской академии, в начале в качестве сотрудника, а с 1939 года в качестве его директора.

Одновременно со своей работой в Средневековом архиве, он продолжил свою учёбу в 1930 году, уехал в Мюнхен, получив стипендию Афинской академии, чтобы получить информацию о теоретических и технических вопросах лексикографии в среде, где начал составляться Thesaurus Linguae Latinae.

В периоды 1938—1939 и 1945—1948, уже будучи профессором, выехал на переподготовку в Париж, в первый раз его предметом стала византинистика, а во второй — «сравнительная грамматология».

Свой профессорский титул получил в 1938 году в Афинском университете, за работу Исследования о источниках Эротокрита.

В 1948 году он был кандидатом на кафедру новой греческой филологии философского факультета Аристотелева университета Салоник, которую однако занял Линос Политис. Двумя годами позже, он был избран на пост постоянного преподавателя средневековой греческой филологии в том же университете. В македонской столице он преподавал в основном средневековую литературу, иногда средневековую (византийскую) греческую историю, новогреческую литературу, но и Общую и Сравнительную грамматологию, поскольку благодаря его действиям был создан в 1965 году первый — и долгие годы единственный в Греции- автономный факультет Общей и Сравнительной грамматологии. Преподавательская работа Криараса была прервана в январе 1968 года, когда Чёрные полковники решили уволить его из университета по причине его демократических убеждений. После ухода из университета он решительно обратился к составлению Словаря средневековой греческой народной литературы (1100—1669) (решение о составлении словаря было принято им в 1956).

Его супруга, бывшая тогда преподавательницей в «Промышленном училище Салоник» (сегодня Университет Македонии), Екатерина Стрифту — Криара, на которой он женился в 1936 году, умерла 1 мая 2000 года.

Сам Криарас умер 22 августа 2014 года в возрасте 107 лет.

Согласно завещанию похоронен на родине предков и городе, где он прожил юношеские годы, в городе Ханья на острове Крит.

Научная работа

П. Зиогас пишет о Криарасе как о самом продуктивном греческом учёном гуманитарии. Зиогас писал в 2008 году: «Если брать в учёт параметр количество публикаций Криараса, то мы придём к следующим заключениям. Из примерно 20 тысяч страниц известных работ Криараса, подавляющее большинство принадлежит лексикографии (более 8,5 тысяч страниц), следуют грамматология (примерно 6 тысяч), композиции (более 3 тысяч), эпистолярии (примерно 1,5 тысяч страниц), и наконец чисто лингвистические, которые насчитывают около 900 страниц».

Из более 1000 статей и примерно 60 книг изданных Криарасом отдельно, прежде всего следует отметить его работы о Психарисе, Соломосе и Паламасе, издания старинных текстов новой греческой литературы (Панории Хортациса, театральных текстов Петроса Кацаитиса и др.), различные исследования о димотикизме и главное 14 первых томов Словаря средневековой греческой народной литературы (1100—1669) (который в международных лексикографических кругах получил имя Словарь Криараса). В 1997 году по личным причинам Криарас оставил составление словаря и передал свой лексикографический архив в [www.greeklanguage.gr/ Центр греческого языка] в македонской столице. Центр продолжает работу над архивом и издал 15-й (2006), 16-й (2008) и 17-й (2011) тома Словаря, а также двухтомный сборник первых 14 томов, который доступен в интернете.

Другой лексиграфической работой Криараса стал Словарь современного греческого народного языка, письменного и устного изданного в 1995 году.

Димотикизм

Криарас не уединился в своей научной работе. Как он заявлял в своём интервью в 2002 году: «Учёный … должен популяризовать свою науку. Я стремился к этому всю свою жизнь, особенно после 1974 года, когда в нашей стране была восстановлена Демократия. Учёный должен быть и исследователем и учителем, и популяризатором».

Криарас был верен идеологии димотикизма ещё со школьной скамьи, с 1923 года, и боролся всеми располагаемыми им средствами за своё языковое кредо. Значительным был его вклад как в признании димотики официальным языком греческого государства так и в введении монотонического ударения, вместо сохранявшегося в греческом письме с древности до второй половины 20-го века политонической системы ударения в письменности.

Законом 309/23.1.76 правительство Константина Караманлиса, в котором министром образования был Георгиос Раллис, решило признать димотику в сфере образования и административного правления. В тот период в школы поступила книга грамматики димотики, которая основывалась на Новогреческую грамматику Манолиса Триандафиллидиса. Грамматика Триандафиллидиса, напечатанная в 1941 году, для использования в системе образования нуждалась в сокращении и приведении её в соответствие с образовательной и языковой реальностью.

Эту работу взял на себя комитет, членом которого стал и Криарас. Несколькими годами позже, в период 1981—1982, правительство Андреаса Папандреу приняло два дополнительных решения: первое, составлять все законы на димотике и переписать на димотику самые основные судебные кодексы и, второе, учредить монотоническую систему ударения. Криарас был председателем «комитета двадцати», который предпринял эту тяжёлую работу, переписать юридические кодексы, а также председателем комитета, который предложил вид монотонической системы.

В годы последовавшие после введения димотики и до самой своей смерти Криарас продолжал защищать демотический язык. Он часто писал статьи, пытаясь разрешать возникавшие проблемы в использовании языка и предлагая решения. Одновременно, он пытался посвятить широкую публику в конкретные языковые проблемы, посредством телевизионных передач (Пятиминутки]] на греческом государственном телевидении ЕРТ (Греческая корпорация телерадиовещания) с 1985 по 1987 год.

Награды

Многогранный вклад профессора в гуманитарные науки был признан как в Греции, так и за её пределами.

Греческое королевство и Греческая республика наградила Криараса командорскими крестами ордена Феникса (дважды), ордена Георга I и ордена Почёта.

Франция сделала его кавалером ордена Почётного легиона, а Италия — командором ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой».

В 1977 году в Вене он был награждён немецким фондом Alfred Toepfer Stiftung F.V.S. Премией Гердера. Он был также награждён греческим фондом Гуландриса (за работу о Дионисиосе Соломосе), призом «Георгиос Фотинос» Афинской академии (за издание Панории), и др.

Криарас являлся, кроме прочего, почётным председателем Греческого общества Общей и Сравнительной грамматологии, Всегреческого союза филологов, почётным членом Центра греческого языка и Византийского института Византийских и Новогреческих исследований. Одновременно, он являлся членом Афинской академии, и иностранным членом римской Аркадской академии и сицилийской Академии в Палермо. В 2006 году, по случаю его столетнего юбилея, он был награждён Салоникским Аристотелевым университетом его высшей почётной наградой, «Золотым Аристотелем».

В том же году он был провозглашён почётным профессором факультета связи и средств массовой информации Афинского университета.

На парламентских выборах 2009 году он был включён в список кандидатов от партии Всегреческое социалистическое движение. На встрече с новым премьер-министром, Георгиосом Папандреу, Криарас попросил упразднить преподавание древнего греческого языка в гимназии, отмечая что «одновременное преподавание новой и древней форм греческого языка в действительности вносит сумятицу, в результате чего большинство учеников в языковом плане остаются безграмотными».

Литература

• [www.greek-language.gr/greekLang/medieval_greek/em_kriaras/scanned_new/index.html?start=0&id=30&show=1 Αυτοβιογραφία Κριαρά: Μακράς Ζωής Αγωνίσματα, Αθήνα: Οι φίλοι του «Αντί», 2009]
• [www.greek-language.gr/greekLang/medieval_greek/em_kriaras/scanned_new/index.html?start=0&id=39&show=1 Παναγιώτης Ζιώγας, Εμμανουήλ Κριαράς, Θεσσαλονίκη: Τυπογραφείο Αλτιντζή, 2008]

Ссылки

• [www.greek-language.gr/greekLang/medieval_greek/em_kriaras/index.html Άπαντα Κριαρά σε ψηφιακή μορφή]
• [www.media.uoa.gr/people/smoschon/kriaras/page.php?name=interviews Συνέντευξη του Κριαρά] (2006)
• [www.greekbooks.gr/BooksList.aspx?ListType=6&id=26089 Βιβλία του συγγραφέα]
• [www.tovima.gr/default.asp?pid=2&ct=4&artId=310806&dt=21/01/2010 Συνέντευξη στην Ελένη Ξενάκη], 21/01/2010, «Το Βήμα».

Отрывок, характеризующий Криарас, Эммануил

Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.