Кривошеин, Александр Васильевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Васильевич Кривошеин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Государственного Совета по назначению
6 мая 1906 — 1 мая 1917
Главноуправляющий землеустройством и земледелием
21 мая 1908 — 26 октября 1915
Предшественник: князь Борис Александрович Васильчиков
Преемник: Александр Николаевич Наумов
Председатель правительства Юга России
июнь — октябрь 1920
Предшественник: Пепеляев Виктор Николаевич (Председатель совета министров Омского правительства)
Преемник: Врангель Пётр Николаевич (Председатель Русского совета)
 
Рождение: 19 июля (31 июля) 1857(1857-07-31)
Варшава, Российская империя
Смерть: 28 октября 1921(1921-10-28) (64 года)
Берлин, Веймарская республика
Отец: Василий Фёдорович Кривошеин
Мать: Юлия Фёдоровна, урождённая Яшинская
Супруга: Елена Геннадиевна, урожденная Карпова
Дети: Василий, Олег, Игорь, Всеволод, Кирилл
 
Награды:
2-й ст. 1-й ст.
1-й ст. 2-й ст. 3-й ст.

Алекса́ндр Васи́льевич Кривоше́ин (19 июля (31 июля) 1857, Варшава — 28 октября 1921, Берлин) — российский государственный деятель. Главноуправляющий землеустройством и земледелием (1908—1915). Председатель правительства Юга России (1920). Гофмейстер, действительный тайный советник. Член Русского собрания[1] (входил в первый состав его Совета).





Семья

  • Отец — Василий Фёдорович Кривошеин (1829—1894) — сын крепостного крестьянина. Начал военную службу солдатом, дослужился до подполковника.
  • Мать — Юлия Фёдоровна, урождённая Яшинская. Происходила из обедневшего польского дворянского рода.
  • Сестра — Ольга Васильевна (умерла в 1953). В эмиграции вышла замуж за Сергея Тимофеевича Морозова.
  • Жена — Елена Геннадиевна, урожденная Карпова (1870—1942) — дочь профессора истории Г. Ф. Карпова, внучка миллионера Тимофея Саввича Морозова.

Сыновья

  • Василий (1893—1920) — изучал философию, офицер, участник Первой мировой войны, затем воевал в рядах Добровольческой армии. Умер от тифа.
  • Олег (1894—1920 (?)) — изучал математику, офицер, участник Первой мировой войны, затем воевал в рядах Добровольческой армии. Пропал без вести — по неподтверждённым данным, попал в плен к красным, где покончил с собой.
  • Игорь (1897—1987) — офицер, участник Первой мировой войны, затем воевал в рядах Добровольческой армии. В эмиграции жил во Франции, работал инженером, во время Второй мировой войны участвовал в Движении Сопротивления, был арестован немцами и отправлен в концлагерь Бухенвальд. После войны выступал за возвращение русских эмигрантов в СССР, куда был депортирован французскими властями в 1947. В 1949—1954 находился в советских тюрьмах и лагерях. В 1974 вернулся во Францию.
  • Всеволод (1900—1985) — участник Гражданской войны в рядах армии П. Н. Врангеля. Церковный деятель, принял монашество с именем Василий. Архиепископ Брюссельский и Бельгийский Русской православной церкви, известный богослов.
  • Кирилл (1904—1977) — окончил с медалью Русскую гимназию в Париже, затем с отличием Институт политических наук. Работал в группе изучения конъюнктуры банка «Лионский кредит». Участник Второй мировой войны в рядах французской армии, был в плену, затем участвовал в Движении Сопротивления. После войны не одобрил позиции своего брата Игоря, бывшего советским патриотом, и принял французское гражданство. Знал шесть языков, увлекался историей, автор биографии своего отца («Александр Васильевич Кривошеин. Судьба российского реформатора»), вышедшей в Париже в 1973, в Москве в 1993 и в Санкт Петербурге в дополненном издании «Судьба века — Кривошеины» изд. «Звезда», 2002 г.
  • Внук — Никита Игоревич (р. 1934) Единственный внук от пяти сыновей А. В. Кривошеина. Родился в Париже, выпускник Московского государственного педагогического института иностранных языков (1957), переводчик, журналист. В 1957—1960 находился в заключении в Дубровлаге по обвинению в антисоветской агитации (под вымышленным именем опубликовал статью во французской газете «Le Monde» с резкой критикой подавления советскими войсками восстания в Венгрии). В 1971 выехал во Францию, где работал синхронным переводчиком в Юнеско, ООН, Совете Европе и др. международных организациях. Публицист, общественный и религиозный деятель, кавалер ордена св. Даниила III степени. Женат на К. И. Кривошеиной (Ершовой). Сын Иван Кривошеин (1976г)

Образование

Окончил гимназию в Варшаве, учился на физико-математическом факультете, окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета со степенью кандидата прав.

Служба в Министерстве юстиции и МВД

Начал службу юрисконсультом Северо-Донецкой железной дороги, принадлежавшей известному предпринимателю и меценату С. И. Мамонтову.

С 1884 служил в ведомстве Министерства юстиции, был командирован в Московский архив. В 1885 уволен от службы по домашним обстоятельствам. С 1887 служил в Земском отделе Министерства внутренних дел. В 1888 находился в командировке на Дальний Восток для изучения нужд крестьян, переселившихся в Южно-Уссурийский край. Ещё одной задачей командировки стало сопровождение совершавшего путешествие Глеба Толстого, сына министра внутренних дел Д. А. Толстого. Обе задачи Кривошеин выполнил успешно, министр выразил ему благодарность и в конце 1888 назначил его комиссаром по крестьянским делам Ленчицкого уезда Калишской губернии в Польше.

С 1891 — и. д. делопроизводителя Земского отдела МВД, в 1892 утверждён в этой должности. В 1894—1895 направлялся в командировки в различные губернии для изучения вопросов судебной деятельности земских начальников и для ознакомления с работой уездных съездов.

С 1896 — помощник начальника Переселенческого управления МВД. С 1902 — и. д. начальника Переселенческого управления. Не мог быть назначен начальником этого подразделения МВД, так как не имел необходимого для этого чина действительного статского советника. Произведён в этот чин в 1904, тогда же стал начальником Переселенческого управления.

Реформатор

С июня 1905 — товарищ Главноуправляющего землеустройством и земледелием. В том же году представил записку о необходимости создания Совета министров, в котором «устанавливается единый образ действий в управлении», во главе с председателем. С 1905 года состоял в должности гофмейстера.

С 6 мая 1906 — член Государственного совета. С 6 октября 1906 — товарищ министра финансов, управляющий Дворянским земельным и Крестьянским поземельным банками. С 21 мая 1908 — Главноуправляющий землеустройством и земледелием; был одним из ведущих участников проведения в жизнь Столыпинской аграрной реформы, направленной на ликвидацию сельской общины, создание в деревне слоя зажиточных частных собственников и активизацию переселенческой политики. Пользовался доверием как П. А. Столыпина, так и Николая II, который пожаловал ему придворный чин гофмейстера (1909) и звание статс-секретаря (1910). В 1910 совершил вместе со Столыпиным поездку в Сибирь для инспекции переселенческого дела. Был сторонником экономического подъёма Сибири; за активную работу в этом направлении его называли «министром Азиатской России».

Иван Иванович Тхоржевский, сотрудник Кривошеина, дал ему в опубликованных в эмиграции мемуарах такую характеристику:

Редкое сочетание: такт, воля, выдержка, осторожность и в то же время — жадное влечение к жизни! Ненасытный интерес к людям, к человече­ским характерам, к неизвестному. Никакого идеализма. Но упрямая любовь к Родине. Никаких исключительных дарований. Но редкий в людях дар и инстинкт строителя: умение собирать, а не растрачивать русскую силу. Жизнь как будто случайно возносила его, дельца, практика, «интригана», каким считали его враги, все на большую и большую высоту. А он, именно в силу своей чуткости, гибкой цепкости, непрерывно рос, умнел, учился, стал крупным государственным деятелем. И, начав — как все! — погонею за успехом, незаметно для себя пришел к самопожертвованию.

Автор «Нового курса»

В январе 1914 инициировал смещение В. Н. Коковцова с поста председателя Совета министров. Отказался от предложения Николая II возглавить правительство, предложив вместо себя кандидатуру И. Л. Горемыкина, который и был назначен премьером. В 1914—1915 руководил экономической политикой правительства. Стал инициатором проведения «Нового курса», который заключался в стимулировании экономического роста, активном развитии промышленности и сельского хозяйства (в том числе за счёт проведения масштабных мелиоративных работ и строительства элеваторов), увеличении масштабов железнодорожного строительства, отказе от формирования доходной части бюджета за счет продажи водки. В рамках «Нового курса» предусматривалось сооружение ряда электростанций, в том числе Волховской и Днепровской. «Новый курс» не был реализован в связи с начавшейся через несколько месяцев после его провозглашения войной.

Деятельность во время Первой мировой войны

В годы Первой мировой войны возглавлял группу либеральных министров, считавших необходимым опираться на поддержку либеральной общественности и учитывать в правительственной политике требования Прогрессивного блока. Летом 1915 добился отставки ряда консервативных министров (В. А. Сухомлинова, И. Г. Щегловитова, Н. А. Маклакова, В. К. Саблера) и приглашения в правительство министров, более приемлемых для думской оппозиции. Вместе с большинством членов правительства выступил против увольнения великого князя Николая Николаевича с поста главнокомандующего. Вступил в конфликт с Горемыкиным, который считал, что министры не имеют права критиковать решения царя.

С 17 августа 1915 как Главноуправляющий возглавлял Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по продовольственному делу.

Во внутриправительственном конфликте между Горемыкиным и большинством членов кабинета во главе с Кривошеиным Николай II поддержал первого. В результате 26 октября 1915 Кривошеин был уволен от должности Главноуправляющего (с оставлением членом Государственного совета, гофмейстером и статс-секретарём). За ним было сохранено денежное содержание по должности члена Государственного совета в сумме 18000 рублей в год.

Вскоре после отставки стал главноуполномоченным Российского общества Красного Креста. В 1917 входил в состав главного комитета Всероссийского союза земельных собственников. Был одним из директоров Товарищества мануфактур «Савва Морозов, сын и Ко».

Антибольшевистская деятельность

Весной 1918 возглавил в Москве «Правый центр», объединивший консервативных политиков, ориентированных в то время на Германию. Руководил оказанием материальной помощи царской семье, собрав для неё у московских предпринимателей 250 тысяч рублей. Во время красного террора избежал ареста. По словам его сына Кирилла Александровича, когда чекисты явились с обыском в контору морозовской мануфактуры, Кривошеин, воспользовавшись тем, что шёл поиск золота в сейфах конторы, спокойно надел плащ, не торопясь, поправил галстук, уверенным жестом отстранил часового у дверей и спокойно вышел на улицу.

Скрывался от ареста, затем перебрался в свободный от большевиков Киев, где стал одним из организаторов и товарищем председателя правой организации Совет национального объединения России. С 1919 года — председатель этой организации. В декабре 1919 — феврале 1920 — начальник управления снабжения правительства при главнокомандующем А. И. Деникине. Затем уехал в Константинополь, потом во Францию, где ему была предложена должность председателя совета в одном из русских банков, имевших капиталы в этой стране.

Глава правительства Юга России

В апреле 1920 г. генерал П. Н. Врангель предложил Кривошеину вернуться в Россию и стать его ближайшим сотрудником. После этого Кривошеин отказался от выгодного банковского предложения и прибыл в Крым. В мае 1920 г. был назначен исполняющим обязанности председателя сформированного в Крыму Правительства Юга России, с июня 1920 г. — председатель этого правительства и помощник главнокомандующего генерала П. Н. Врангеля. Руководил проведением аграрной реформы на территории, контролируемой Русской армией. Реформа была направлена на наделение крестьян землей за счет раздела крупных поместий за определённую плату (пятикратный средний годовой урожай для данной местности, для выплаты этой суммы предоставлялась 25-летняя рассрочка). Значительную роль в её реализации играли органы местного самоуправления — волостные земства, в которых доминировали крестьяне. Реформа была положительно встречена значительной частью местного крестьянства, но военно-политическая ситуация для Белой дела уже была практически безнадёжной. Приложил много сил для снабжения Русской армии боеприпасами из Франции, способствовал признанию Францией де-факто правительства Врангеля.

П. Н. Врангель высоко оценивал деятельность Кривошеина на посту главы правительства:

Человек исключительной эрудиции, культурности и широкого кругозора, с вполне определенными ясными взглядами, он умел быть терпимым, обладал редкой способностью уметь стать на точку зрения другого, убедить своего собеседника, с исключительным тактом избегая всего того, что могло бы последнего задеть. Принадлежа всей своей предыдущей службой к государственным людям старой школы, он, конечно, не мог быть в числе тех, кто готов был приять революцию, но он ясно сознавал необходимость её учесть. Он умел примениться к новым условиям работы, требующей необыкновенного им пульса и не терпящей шаблона.

Жизнь в эмиграции

После военного поражения Русской армии, 30 октября 1920 отбыл в Англию на крейсере «Кентавр». Жил в Париже, затем в Берлине, где и скончался. Похоронен на русском кладбище Тегель под Берлином.

Награды

Напишите отзыв о статье "Кривошеин, Александр Васильевич"

Примечания

  1. [www.ei1918.ru/russian_empire/pomogite_mne_russkie_ljudi.html Петр Мультатули. «Помогите Мне, русские люди…» Царь и народ против революции.]

Литература

  • Список гражданским чинам первых трех классов. Исправлен по 1 сентября 1914 года. — Пг., 1914. — С. 441
  • Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи. 1802—1917. Биобиблиографический справочник. СПб, 2001. С. 330—333.
  • Кривошеин К. А. Александр Васильевич Кривошеин. Судьба российского реформатора. М., 1993.
  • П. А. Столыпин. Переписка. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007
  • П. А. Столыпин. Грани таланта политика. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006
  • [www.ozon.ru/context/detail/id/34151592/ Николай Росс. Врангель в Крыму]
  • " Судьба века -КРИВОШЕИНЫ" изд. "Звезда", 2002г. СПб www.ozon.ru/context/detail/id/2201146/
  • А. И. Солженицын «Красное колесо». [fb2.booksgid.com/content/2D/aleksandr-solzhenicyn-krasnoe-koleso-uzel-iii-mart-semnadcatogo-tom-1/143.html Узел III. Март Семнадцатого. Том 1]
  • А. И. Солженицын «Красное колесо». [eywuexizv.atspace.us/0021_3.html Узел II. Октябрь Шестнадцатого]

Ссылки

  • [www.hrono.ru/biograf/bio_k/krivosein.html Русская национальная философия. Кривошеин Александр Васильевич]
  • Кривошеин Александр Васильевич — статья из Большой советской энциклопедии.
  • [www.rulex.ru/01110315.htm Биография] герб Кривошеина
  • [www.sedmitza.ru/text/407966.html Кирилл Александров: Никакого идеализма. Но упрямая любовь к Родине]
  • [www.zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=664.htm Воронов И. Министр Азиатской России]
  • Диссертация: Государственно-политическая деятельность А. В.Кривошеина, 1905-1915 гг. cheloveknauka.com/gosudarstvenno-politicheskaya-deyatelnost-a-v-krivosheina-1905-1915-gg
  • Другие словари о А.В. Кривошеине dic.academic.ru/dic.nsf/bse/99979/Кривошеин
  • к. и. н. Воронов, И. [www.krasrab.com/archive/2006/11/24/10/view_article Александр Кривошеин и столыпинская аграрная реформа] (рус.) // Красноярский рабочий : Газета. — 2006. — № 24 ноября.
  • интервью Н. И. Кривошеина (внука А. В. Кривошеина корреспонденту Пантелееву, В. [www.krasrab.com/archive/2006/12/01/19/view_article «Не опоздать умереть за Россию»] (рус.) // Красноярский рабочий : Газета. — 2006. — № 1 декабря.
  • Кирилл Александров "Русский патриот, гражданин и государственный деятель Александр Васильевич Кривошеин

1857-1921: Избранное" basilekrivocheine.org/life/aleksandr-krivoshein-izbrannoe/

Отрывок, характеризующий Кривошеин, Александр Васильевич


Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?