Кригер-Войновский, Эдуард Брониславович

Эдуард Брониславович Кригер-Войновский (6 марта 1864, Майкоп — 3 января 1933, Берлин) — российский государственный деятель, инженер, последний министр путей сообщения Российской империи.

Биография

Родился в 1864 году. Получил образование в Петербургском технологическом институте, а затем в Институте инженеров путей сообщения.

Трудовую деятельность начал в Инспекции императорских поездов, затем занимал ряд должностей по службе тяги и движения на бывших Балтийской и Риго-Орловской дорогах. В 1895 году назначается помощником начальника движения Юго-Западных железных дорог, а вскоре становится там же начальником службы тяги и подвижного состава. В 1906—1909 гг. работал в центральном аппарате Министерства путей сообщения, а позднее возглавил Ростово-Владикавказскую дорогу.

В годы Первой мировой войны был назначен на должность начальника Управления железных дорог в министерстве. 15 апреля 1916 года сменил на посту товарища министра путей сообщения профессора Н. Л. Щукина, известного своей научной и практической деятельностью в области паровозостроения.

Современники отмечали, что Кригер-Войновский был одним из наиболее профессионально подготовленных железнодорожных деятелей для управления российскими железными дорогами. Впервые министром путей сообщения стал специалист, прошедший хорошую школу на всех этапах управления этого ведомства. К тому же во взвинченной обстановке столицы империи трудно было встретить другого, более спокойного и уравновешенного, дипломатически-корректного члена правительства. Ещё одним редким качеством Кригера-Войновского было то, что он умел чётко сформулировать и передать подчинённым соответствующие требования, считался одним из лучших ораторов. Многим импонировало и то, что он умел находить общий язык с представителями разных политических течений.

Уже первые действия Кригер-Войновского показали его порядочность — в отличие от многих он не стал чернить своих предшественников. 2 января в беседе со своими ближайшими сотрудниками подчеркнул, что намерен проводить курс, намеченный А. Ф. Треповым. Тогда же министр сказал, что его цель — удержать путейское ведомство вне политики, это отвечало бы существу деятельности министерства, его положения в государстве, роли и месту в экономической жизни. В отличие от многих николаевских назначенцев, созывавших пресс-конференции и дававших интервью газетам уже в день своего назначения на министерскую должность, он собрал представителей прессы только после детального знакомства с состоянием дел в ведомстве. В беседе с корреспондентами столичных газет отметил, что никакого серьёзного реформирования ведомства делать в условиях войны не предполагает. В этой связи собирался отозвать из Государственной Думы проекты реорганизации центрального и местных учреждений ведомства путей сообщения, направленные на существенную децентрализацию управления и особенно хозяйственной частью. Новый министр выступал за перераспределение прав и ответственности в пользу округов путей сообщения.

Кригер-Войновский признавал слабость железнодорожной сети и недостатки её технического оснащения, что в условиях военного времени сказывалось на результатах работы, хотя для нужд обороны было выделено почти 50 % всех перевозочных средств. Что касается развития сети, то, по мнению министра, заложенное в планах строительства новых дорог соотношение 1/3 частных и 2/3 государственных железных дорог является оптимальным и впредь.

Среди наиболее существенных мероприятий в путейском ведомстве, проведённых Кригер-Войновским, следует признать решение о дальнейшем углублении связи Министерства путей сообщения и Ставки Верховного главнокомандующего. 21 января 1917 года Николай II утвердил «Положение об управлении путями сообщения театра военных действий», которое было объявлено войскам. Согласно новому «Положению», вместо Главного управления военных сообщений в Ставке образовывалось Управление военных сообщений театра военных действий, подчинённое начальнику штаба. При штабе создавалось Управление путей сообщения, подчинённое товарищу министра путей сообщения на театре военных действий, и при штабах фронтов — Отделы путей сообщения фронтов. Кроме того, при начальниках военных сообщений фронтов, согласно «Положению», предполагалось учредить Особые совещания по перевозкам на фронтах для составления планов доставки военных грузов.

Кригер-Войновский пробыл на посту министра путей сообщения ровно два месяца. Начавшаяся буржуазно-демократическая революция не сумела сделать справедливый выбор между знающими своё дело специалистами и политически ангажированными чиновниками. Транспорт всё более становился заложником политики.

После революционных потрясений Кригер-Войновский уехал за границу, где вёл научную работу.

Семья

Выходец из дворянской семьи, лютеранин. Отец — доктор медицины Бронислав Онуфриевич Кригер-Войновский (1835—1894), был старшим врачебным инспектором Терской области. Мать — Фанни Альбертовна Гальдшмидт. Жена — дочь грозненского купца первой гильдии Александра Николаевна Ярмонкина. Сыновья — Сергей и Дмитрий.

Брат — Кригер-Войновский, Генрих Брониславович, сестра - Кригер-Войновская Изабелла Брониславовна (в замужестве Федорова).

Образование

Окончил Владикавказское реальное училище (1881), Санкт-Петербургский технологический институт со степенью инженера-технолога (1886), Институт инженеров путей сообщения со званием гражданского инженера (1889).

Инженер

С 1889 года служил по вольному найму на Николаевской железной дороге в инспекции по надзору за восстановлением императорского поезда, разбитого при крушении в Борках 10 октября 1888. По окончании работ в 1890 командирован за границу для ознакомления с новыми приемами вагоностроения и заказа некоторых предметов для императорского поезда. С 1890 служил в инспекции императорских поездов (с 1891 — ревизор вагонов в этой инспекции).

С 1893 — начальник главного депо Службы тяги Балтийской и Псково-Рижской железных дорог. С 1896, одновременно, первый заместитель инженера вагонов императорского поезда Балтийской железной дороги.

С 1898 — помощник начальника Службы тяги Балтийской и Псково-Рижской железных дорог. С 1899 — помощник начальника Службы движения Юго-Западных железных дорог. С 1900 — начальник Службы тяги и подвижного состава Юго-Западных железных дорог. С 1904, одновременно, был третьим заместителем начальника этих дорог. Находясь на инженерных должностях, сотрудничал в русских технических журналах. 1906 — управляющий Эксплуатационным отделом Управления железных дорог Министерства путей сообщения (МПС), статский советник.

Управляющий Владикавказской железной дорогой

С 1909 — управляющий Владикавказской железной дорогой. С 1911 — действительный статский советник. За время его управления железной дорогой её перевозки и валовая доходность выросли почти вдвое, увеличилось её народнохозяйственное значение. Было построено около 600 верст новых линий, выработаны новые типы паровозов и вагонов, которые были приобретены в значительном количестве. В Ростове-на-Дону сооружена речная гавань с хлебными складами, в Новороссийске построена большая сортировочная станция, во Владикавказе — новые главные вагонные мастерские. Были перестроены и расширены все узловые станции и ряд пассажирских зданий, построен ряд новых мостов, в том числе через Дон.

Развивалась социальная сфера — построены ряд новых больниц (в том числе большая больница в Ростове-на-Дону), школ, санаториев для служащих и рабочих. Администрация дороги приступила к устройству новых курортов в Теберде и Нальчике. Были составлены проекты гидроэлектрических станций и электрификации части линии, приобретены собственные нефтяные промыслы и угольные рудники. В Ростове-на-Дону построено новое здание Управления железной дорогой.

Работа в период Первой мировой и гражданской войн

С ноября 1915 — помощник начальника, затем начальник Управления железных дорог МПС (приглашен министром А. Ф. Треповым). С апреля 1916 — товарищ министра путей сообщения. С 28 декабря 1916 — управляющий министерством путей сообщения. Сыграл значительную роль в организации железнодорожных перевозок в годы Первой мировой войны.

28 февраля 1917 арестован в своем кабинете членом Государственной думы А. А. Бубликовым. 2 марта освобожден. С мая 1917 — член правления и председатель Владикавказской железной дороги (жил в Петербурге, где находилось правление). В июне 1918 выехал в Ростов, затем в Новороссийск (вместе с правлением дороги).

В марте 1920 года уехал за границу. Затем ненадолго вернулся в Крым, где входил в состав Особого экономического совещания для обсуждения мероприятий к экономическому подъёму Юга России, организованного генералом П. Н. Врангелем. В октябре 1920 — начальник Управления путей сообщения в Правительстве Юга России, возглавлявшемся А. В. Кривошеиным. Вместе с армией П. Н. Врангеля вторично покинул Россию.

Эмигрант

Жил в Белграде, где возглавлял Югославянский союз инженеров и промышленное общество «Техника». Затем переехал в Германию. С 1927 жил во Франции, руководил созданным А. Ф. Треповым русским строительным обществом «Котриб». Был товарищем председателя, с 1931 — председателем Федерации русских инженеров за границей. Был председателем совета Российского центрального объединения.

Мемуарист, автор книги «Записки инженера. Воспоминания, впечатления, мысли о революции» (М., 1999). Публиковался в эмигрантской прессе. Похоронен в Берлине.

Библиография

• Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи. Главы высших и центральных учреждений. 1802—1917. Биоблиографический справочник. СПб, 2001. С. 335—336.

Отрывок, характеризующий Кригер-Войновский, Эдуард Брониславович

– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.