Кризис воинского призыва 1944 года

Кризис призыва 1944 года (англ. Conscription Crisis of 1944) — политический и военный кризис, связанный с участием Канадских вооружённых сил во Второй мировой войне. Напоминал кризис призыва 1917 года, однако был гораздо более мягким по своему размаху и последствиям. Поскольку призыв был объявлен лишь ближе к концу войны, только 2463 призывников достигли линии фронта, из них 79 погибло.

История

Канада объявила войну гитлеровской Германии 10 сентября 1939 года и направила в Европу одну дивизию, которая не участвовала в боях вплоть до захвата немцами Франции. В 1940 году премьер-министр Уильям Лайон Макензи Кинг пообещал ограничить прямое военное участие Канады в войне. Многие канадцы поддержали его, даже когда стало ясно, что война не будет скоротечной.

Как и в годы Первой мировой войны, молодые франко-канадцы вступали в несколько традиционных франкоязычных полков канадской армии, в частности, в 22-й полк регулярной армии и в несколько полков ополчения. В пехоте французский язык доминировал в казармах и во время обучения, и только команды и радиосвязь были на английском.

В других родах войск, однако, франкоязычные соединения не были созданы: это оправдывалось широким распространением радио, а также тем, что техническое обучение проходило на английском языке. 12 танковый полк, хотя и состоял из франкофонов, был англоязычным. Основной проблемой была нехватка офицеров, говоривших по-английски: в отличие от времён Первой мировой войны, канадское общество гораздо терпимее относилось к возможности создать франкоязычные части.

В июне 1940 года правительство Канады ввело воинский призыв для службы внутри Канады, что позволяло правительству регистрировать мужчин и женщин и перемещать их на работу, которую оно считало полезной для военного времени, но не позволяло направлять на воинскую службу за рубежом.

К концу лета 1944 года численность рекрутов оказалась недостаточной, чтобы восполнить потери в Европе, прежде всего в пехоте.

В то же время, США, которые вступили в войну позже на 2 года, направляли рекрутов за рубеж без какого-либо общественного возмущения.

Плебисцит 1942 года

См. также: Referendums in Canada: Plebiscite on conscription

К 1941 году набралось достаточное число добровольцев, чтобы сформировать 5 дивизий для отправки за океан. Между тем, консерваторы оказывали на Кинга давление с тем, чтобы он порекомендовал генерал-губернатору ввести военный призыв. В апреле 1942 году был проведен плебисцит, в ходе которого правительство просило у населения не столько поддержки немедленного призыва, сколько разрешения на отказ от обещания, данного в ходе выборов 1940 года. Кинг сказал по этому поводу: «Не обязательно призыв, но если нужно, то призыв» («not necessarily conscription but conscription if necessary»), что вполне отражало двусмысленность вопроса на плебисците. Неудивительно, что поставленный на плебисците вопрос поддержало большинство англо-канадцев, а также запрещённая Коммунистическая партия Канады, которая учредила легальный комитет в поддержку голосования «да» на плебисците. Если в среднем среди жителей Канады в поддержку высказалось 63 % голосовавших, то среди англо-канадцев их число составило 83 %. Франкоканадцы, особенно в Квебеке, предпочитали голосовать против призыва; среди франкоканадцев возникли группы поддержки голосования против призыва, одну из которых возглавил ветеран канадской политики Анри Бурасса, известный подобной же позицией во время кризиса призыва 1917 года.

Правительство приняло Закон 80, отменяющее положения NRMA, запрещающие призыв для службы за рубежом. Несмотря на это, большинство канадцев всё ещё не поддерживали немедленный призыв; в Монреале произошло несколько беспорядков, хотя их масштаб был намного слабее, чем бунты 1917 и 1918 годов по аналогичному поводу. Даже в Торонто, где среди населения преобладали сторонники призыва, консерватор Артур Мейген проиграл довыборы в парламент после того, как пообещал ввести призыв.

Противники призыва, концентрировавшиеся в Квебеке, группировались в основном в составе Народного канадского блока, организованного весной 1942 года. После войны, когда проблема призыва перестала быть актуальной, блок быстро распался.

Введение призыва

После Итальянской кампании 1943 года и высадки в Нормандии в 1944, в связи с нехваткой добровольцев, Канада стала испытывать нехватку солдат на фронте. В 1943 году на Алеутские острова была отправлена одна бригада (поскольку острова находились в Северной Америке, чисто формально эта отправка не считалась отправкой «за океан»). До начала 1945 года новые войска на фронт не отправлялись. Лишь в начале 1945 года за океан было отправлено 12908 военнослужащих, большинство из которых было призывниками.

Лишь немногие из призывников участвовали в военных действиях в Европе, из них погибло 79 человек, то есть незначительное меньшинство. С политической точки зрения это была победа Макензи Кинга, который сохранил власть до 1948 года.

Военнослужащие, отказывавшиеся отправляться за океан, получили от канадцев презрительное прозвище «зомби».

См. также

• Кризис призыва 1917 года
• Камийен Уд

Литература

• Allard, Jean V. . «Mémoires du Général Jean V. Allard». Ottawa, Les Éditions de Mortagne, 1985. ISBN 2-89074-190-7
• Copp, J. T (1995), [books.google.ca/books?id=bGps_LOKRVIC&lpg=PA191&dq=Conscription%20Crisis%20of%201944&pg=PP1#v=onepage&q&f=true No price too high: Canadians and the Second World War], McGraw-Hill Ryerson, ISBN 0075527138, <books.google.ca/books?id=bGps_LOKRVIC&lpg=PA191&dq=Conscription%20Crisis%20of%201944&pg=PP1#v=onepage&q&f=true> 
• Dawson, R. MacGregor. The Conscription Crisis of 1944. Toronto: University of Toronto Press, 1961.
• Francis, R. Douglas, Richard Jones, Donald B. Smith. Destinies: Canadian History Since Confederation. Toronto, Harcourt Canada, 2000. ISBN 0-7747-3665-8
• Granatstein, J.L. . Conscription in the Second World War, 1939—1945: A Study in Political Management. Toronto: The Ryerson Press, 1969. ISBN 0-7700-0249-8
• Granatstein, J.L. and J.M. Hitsman. Broken Promises: A History of Conscription in Canada. Toronto: Oxford University Press, 1977. ISBN 0-19-540258-8
• Mowat, Farley. The Regiment
• Mowat, Farley. My Father’s Son

Ссылки

• [www.warmuseum.ca/cwm/newspapers/canadawar/conscription_e.html World War 2 Newspaper Archives — Conscription in Canada]

Отрывок, характеризующий Кризис воинского призыва 1944 года

Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.