Криппен, Роберт Лорел

Роберт Лорел Криппен
Robert Laurel Crippen
Страна:	США США
Воинское звание:	капитан 1 ранга ВМС США
Экспедиции:	Колумбия STS-1, Челленджер STS-7, Челленджер STS-41С, Челленджер STS-41G
Дата рождения:	11 сентября 1937(1937-09-11) (86 лет)
Место рождения:	Бомонт, Техас, США
Награды:

Ро́берт Ло́рел Кри́ппен (англ. Robert Laurel Crippen; род. 11 сентября 1937) — американский инженер, капитан ВМС США в отставке и бывший астронавт НАСА. Принимал участие в четырёх полётах по программе «Спейс Шаттл», в том числе в самом первом, в качестве второго пилота, и трёх в качестве командира. Криппен награждён Космической медалью почёта Конгресса (2006, к 25-летию первого полёта Шаттла). За пять лет до этого, к 20-летию полёта, его имя включено в Зал славы астронавтов. Женат на Пандоре Ли Пакетт из Майами, Флорида. Имеет трёх дочерей.

Образование

После окончания школы в Нью-Кани, Техас, Криппен поступил в Техасский университет в Остине, который он окончил в 1960 году со степенью бакалавра в области аэрокосмических технологий. Также он был избран членом техасского подразделения общества Сигма Гамма Тау.

Карьера

Криппен попал в ряды ВМС США в рамках программы подготовки кандидатов в офицеры авиации для ВМС США (программа AOCS). Он летал на штурмовике Дуглас A-4 «Скайхок» в составе 72-й штурмовой эскадрильи «Голубые ястребы», базировавшейся на авианосце «Индепенденс». Позже он поступил в школу лётчиков-испытателей ВВС США на авиабазе «Эдвардс» в Калифорнии. После окончания школы он оставался на авиабазе «Эдвардс» в качестве инструктора до тех пор, пока не был привлечен к программе пилотируемой орбитальной лаборатории (программа MOL) в октябре 1966 года.

Криппен стал астронавтом НАСА в 1969 году и состоял в группах поддержки для проектов Skylab 2, Skylab 3, Skylab 4 и экспериментального полёта «Союз» — «Аполлон». Он был пилотом первого испытательного орбитального полёта в рамках программы «Спейс шаттл» (Колумбия STS-1, 12—14 апреля 1981 года) и командиром трёх других полётов: Челленджер STS-7, 18—24 июня 1983 года; Челленджер STS-41С, 6—13 апреля 1984 года; Челленджер STS-41G, 6—13 октября 1984 года. Таким образом, Криппен не только участвовал в первом полёте шаттла, но и руководил первым экипажем астронавтов из пяти человек (STS-7, в который также входила первая американка-астронавт), первой операцией по ремонту спутника (STS-41C) и первым экипажем астронавтов из семи человек (STS-41G, где к тому же впервые были две женщины — снова Салли Райд и Кэтрин Салливан, впервые совершившая в этом полёте выход в открытый космос). Он был назначен командиром полёта STS-62A, который должен был стартовать с нового стартового комплекса SLC-6 на авиабазе Ванденберг. Этот полёт был отменён после гибели «Челленджера», а комплекс SLC-6 был закрыт, после того как ВВС США вернулись к практике запуска спутников на ракетах-носителях «Титан».

Криппен ушёл на пенсию из рядов ВМС США и работал в должности директора Космического центра Кеннеди с 1992 по 1995 год. За этот период центр подготовил и осуществил 22 полёта в рамках программы «Спейс шаттл». Также ему удалось добиться значительной экономии средств при помощи использования более эффективных технологий.

С апреля 1995 по ноябрь 1996 года он работал в должности вице-президента компании Lockheed Martin в Орландо, Флорида.

С декабря 1996 по апрель 2001 года Криппен занимал должность президента компании Thiokol, занимавшейся производством боковых ускорителей МТКК «Спейс шаттл» и других твердотопливных ракетных двигателей.

Ссылки

• [www.jsc.nasa.gov/Bios/htmlbios/crippen-rl.html Биография Роберта Криппена на сайте НАСА]
• [www.spacefacts.de/bios/astronauts/english/crippen_robert.htm Биография Роберта Криппена на сайте www.spacefacts.de]

Отрывок, характеризующий Криппен, Роберт Лорел

– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.