Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский
| Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский | ||
| ||
|---|---|---|
| 1659 — 1695 | ||
| Предшественник: | Фридрих III Гольштейн-Готторпский | |
| Преемник: | Фридрих IV Гольштейн-Готторпский | |
Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский (нем. Christian Albrecht von Schleswig-Holstein-Gottorf; 3 февраля 1641, Готторп — 6 января 1695, Готторп) — герцог Гольштейн-Готторпский и князь-епископ Любекский.
Кристиан Альбрехт был пятым сыном Фридриха III Гольштейн-Готторпского и Марии Елизаветы Саксонской, однако все его старшие братья умерли, и к 1656 году он стал наследником отца. Кристиан Альбрехт стал герцогом после того, как его отец скончался в замке Тённинг, осаждённом датскими войсками.
Кристиану Альбрехту пришлось бежать, и остаток жизни он посвятил борьбе против Дании; этого не изменил даже его брак с дочерью датского короля Фредерика III. Во время правления Кристиана Альбрехта связи со Швецией, установленные его отцом, укрепились, что, с одной стороны, дало некоторую защиту герцогству, но с другой — втягивало его во все конфликты с участием Швеции, включая Великую Северную войну и ряд войн с Данией.
С 1675 по 1689 годы Кристиан Альбрехт жил в изгнании в Гамбурге. Благодаря поддержке императора Священной Римской империи и своих европейских союзников, он вынудил датского короля подписать так называемый Altonaer Vergleich, позволивший ему восстановить своё положение.
5 октября 1665 года Кристиан Альбрехт основал Кильский университет, а 1678 году принял участие в основании Гамбургской оперы.
Семья и дети
24 октября 1667 года Кристиан Альбрехт женился на своей троюродной сестре — Фредерике Амалии, дочери датского короля Фредерика III. У них было четверо детей:
- София Амалия (19 января 1670 — 27 февраля 1710), с 7 июля 1695 года замужем за Августом Вильгельмом Брауншвейг-Люнебургским
- Фридрих IV Гольштейн-Готторпский (1671—1702), герцог Шлезвиг-Гольштейн-Готторпский, женат на Гедвиге (1681—1708), дочери короля Швеции Карла XI
- Христиан Август Гольштейн-Готторпский (11 января 1673 — 24 апреля 1726), князь-епископ Любекский
- Мария Елизавета (1678—1755), аббатиса Кведлинбургская
Через сына Фридриха IV Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский приходился прадедушкой российскому императору Петру III, а через сына Христиана Августа — российской императрице Екатерине II.
Предки
Напишите отзыв о статье "Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
