Крахт, Кристиан
Поделись знанием:
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
(перенаправлено с «Кристиан Крахт»)
| Кристиан Крахт | |
| Christian Kracht | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
Кри́стиан Крахт (нем. Christian Kracht, р. 1966) — современный швейцарский писатель, журналист, пишет на немецком языке, автор романов «Faserland», «1979», «Метан», «Я буду здесь, на солнце и в тени». Сын исполняющего обязанности генерального директора издательства «Аксель Шпрингер АГ», он провёл детство в США, Канаде и на юге Франции, жил в Центральной Америке, в Бангкоке, Катманду, а сейчас — Буэнос-Айресе.
Краткая биография
- 1978—1980: Lakefield College School, Lakefield, Canada.
- 1980—1985: Schule Schloss Salem, Salem, Germany.
- 1985—1989: Sarah Lawrence College, Bronxville, NY, USA.
- 1990—1992: волонтариат в журнале «Темпо» [www.tempo.de (Tempo)], Гамбург, дружба с писателем и журналистом Экхартом Никелем (Eckhart Nickel).
- 1993: место пребывания — Сомали. За репортаж «Меньше чем ноль: беспризорные Лондона» (Less than Zero: Die Heimatlosen von London), опубликованный в июле 1992 года в журнале «Темпо», Крахт награждается премией Акселя Шпрингера (Axel-Springer-Preis).
- 1995: выходит в свет роман «Faserland». Русское издание: Крахт К. «Faserland», Ad Marginem, 2001.
- 1997: Крахт становится корреспондентом журнала «Шпигель» (Der Spiegel) в южной Азии, место пребывания — Нью-Дели.
- 1998: Бангкок, Таиланд, Крахт проживает в доме, где находилось прежде посольство Югославии, оттуда он проводит путешествия по Азии. Кристиан Крахт и Экхарт Никель публикуют сборник статей «Каникулы навсегда» (Ferien für immer). Кристиан Крахт становится колумнистом газеты «Вельт ам Зоннтаг» (Welt am Sonntag).
- 1999: Крахт издаёт антологию поп-литературных текстов «Месопотамия» (Mesopotamia), а также публикует сборник своих эссе о Азии «Жёлтый карандаш» (Der gelbe Bleistift). Дружба с писателем и журналистом Инго Нирманом (Ingo Niermann). Вместе с поп-автором Беньямином фон Штукрад-Барре (Benjamin von Stuckrad-Barre) рекламная кампания для сети магазинов верхней одежды «Пик унд Клоппенбург» (Peek & Cloppenburg). С 24 по 30 апреля участие в проекте «Королевская грусть. Поп-культурный квинтет. Иоахим Бессинг, Кристиан Крахт, Экхарт Никель, Александр фон Шёнбург, Беньямин фон Штукрад-Барре» (Tristesse Royale. Das popkulturelle Quintett. Mit Joachim Bessing, Christian Kracht, Eckhart Nickel, Alexander von Schönburg, Benjamin von Stuckrad-Barre). Проект — это встреча вышеуказанных авторов в отеле «Адлон», Берлин. Каждому автору предоставляется одноместный номер, а также допуск к номеру для детей (Executive Lounge) на 5 этаже с видом на Бранденбургские ворота, в котором при помощи встроенных микрофонов все разговоры, ведущиеся авторами, записываются. Далее эта запись ляжет в основу книги под таким же названием как и проект.
- 2001: выходит в свет роман «1979». Русское издание: Крахт К. «1979», Ad Marginem, 2002. Переезд на Шри-Ланку, город Галле.
- 2004: исследовательское пребывание в Северной Корее. Кристиан Крахт и Экхарт Никель издают журнал, выпуск которого изначально ограничен восемью номерами в течение двух последующих лет, под названием «Друг» [www.derfreund.com/ (Der Freund)], местонахождение редакционных помещений — Катманду. В журнале «Друг» полностью отсутствовали фотографии и реклама, но были некоторые рисунки и иллюстрация. Эссэ и короткие рассказы чередовались литературными миниатюрами, колумнами, стихами и интервью. По словам Кр. Крахта, этот журнал нужно читать в медленно охлаждающейся ванной, в воскресенье, при чашке чая и сигарете. Многократные экспедиции в Гималаи. Места пребывания — Северная Корея, Катманду (Непал), Сан-Франциско.
- 2005: Афганистан, Парагвай. Выходит в свет аудиокнига для прослушивания японского писателя Ясуси Иноуэ «Охотничье ружьё», в которой Крахт является одним из рассказчиков. Постановка пьесы «1979» в театре «Schauspielhaus» города Цюриха.
- 2006: Танзания. Вместе с Инго Нирманом подъём на Килиманджаро, совместная работа над романом «Метан» (Metan). Выходит в свет книга с фотографиями (108 шт.) Северной Кореи и текстом Кристиана Крахта «Вспомнить всё — Северная Корея Ким Чен Ира» [www.rogner-bernhard.de/titles/show/21 (Die totale Erinnerung. — Kim Jong Ils Nordkorea / Total Recall)], совместно с Евой Мунц (Eva Munz) и Лукасом Николем (Lukas Nikol). Также выходит в свет книга [www.kiwi-koeln.de/mainpage.php?frame=buchinhalt&sektion=Belletristik&buchid=5107&fromautor=1 «New Wave». Kompendium 1999—2006]. Деятельность в качестве колумниста для «Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг», название колумны «Письма из…;» в перемене с Николь Краусс (Nicole Krauss) и Дженни Эрпенбек (Jenny Erpenbeck). Постановка пьесы «Bayerische Motoren Werke» (BMW) в театре «Thalia» города Гамбург
- 2007: выходит в свет роман «Метан» [www.rogner-bernhard.de/titles/show/16 (Metan)], а также читаемая Кристианом Крахтом версия аудиокниги «Завтрак у Тиффани» Трумена Капоте. Переезд в Аргентину. Содействие в проекте [www.thegreatpyramid.org/wp/?page_id=9"Великая Пирамида"] (Die Große Pyramide) в восточной Германии. Совместная работа с художниками Андреасом Гурски и Элмгрин и Драгсет (Elmgreen & Dragset)
Книги
- Faserland (1995) — роман о путешествии молодого человека с севера Германии на юг, его размышлениях и суждениях.
- 1979 (2001) — роман рассказывает о судьбе молодых европейцев, оказавшихся в Иране во время исламской революции.
- Метан (Metan, 2007) — повесть, написанная Крахтом в соавторстве с Инго Нирманном.
- Я буду здесь, на солнце и в тени (Ich werde hier sein im Sonnenschein und im Schatten, 2008)
- Карта мира (российское издание 2009 года) — путевые заметки Крахта; сборник из двух немецких изданий: Der Gelbe Bleistift и New Wave. Ein Compendium 1999-2006.
- Imperium (2012) — роман, премия Вильгельма Раабе.
Напишите отзыв о статье "Крахт, Кристиан"
Ссылки
- [www.christiankracht.com/ Официальный сайт Кристиана Крахта]
- [de.youtube.com/watch?v=GUJypXBsJJQ Кристиан Крахт и Гаральд Шмидт // youtube]
- [de.youtube.com/watch?v=cBP0dnOKuPE Инго Нирман и Кристиан Крахт читают книгу «Метан» // youtube]
- [www.art-tv.ch/391-0-literaturkritik-l-meinungen-zu-metan.html Инго Нирман и Кристиан Крахт о книге «Метан» для Швейцарского Телеканала Культуры]
- [www.youtube.com/watch?v=p9qy1HlmPJw Кристиан Крахт о своей новой книге "Я буду здесь, на солнце и в тени" // youtube]
- [profile.myspace.com/index.cfm?fuseaction=user.viewprofile&friendid=168067991 Кристиан Крахт // myspace]
- [archive.is/20130417025029/www.izvestia.ru/club/article11361/ Иногда нужно порезаться, чтобы понять, что ты еще жив. Интервью газете «Известия»]
- [web.archive.org/web/20080928120402/www.tvkultura.ru/news.html?id=129954&cid=6084 Швейцарец и замшелое дерево. Интервью телеканалу «Культура»]
- [magazines.russ.ru/nlo/2004/67/bask15.html Статья Татьяны Баскаковой «Параллельная литература в Германии рубежа тысячелетий: романы Кристиана Крахта и их культурный контекст», НЛО 2004, Номер 67]
Отрывок, характеризующий Крахт, Кристиан
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
