Тик, Кристиан Фридрих

Кристиан Фридрих Тик
нем. Christian Friedrich Tieck
Род деятельности:	скульптор
Место рождения:	Берлин,
Гражданство:	Германия Германия
Место смерти:	Берлин

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Кристиан Фридрих Тик (нем. Christian Friedrich Tieck; 14 августа 1776, Берлин — 24 мая 1851, Берлин) — видный представитель берлинской скульптурной школы XIX века, специализировался на скульптурных портретах и внёс большой вклад в оформление многих сооружений архитектора Карла Фридриха Шинкеля.

Биография

Тик происходил из семьи ремесленников. Отец Тика, канатный мастер, был образованным человеком и владел небольшой домашней библиотекой с сочинениями эпохи Просвещения. Родители позаботились о том, чтобы их сыновья Кристиан Фридрих и его старший брат Людвиг, ставший впоследствии известным писателем, обучались в берлинской гимназии. Шесть лет Тик обучался у скульптора Генриха Беткобера и обучался рисованию в Берлинской академии художеств. После окончания обучения Тик работал в мастерской Шадова. Благодаря рекомендации Шадова Тик получил небольшую стипендию для поездки в Италию, но из-за войны с Наполеоном оказался в Париже и поступил в мастерскую Жака-Луи Давида, где копировал древнегреческие и древнеримские образцы.

По рекомендации Гумбольдта в 1801 году Тик оказался в Веймаре, где создал несколько идеализированный бюст Иоганна Вольфганга Гёте. В близлежащей Йене Тик познакомился с братьями Шлегелями, дружившими с его братом Людвигом. Зимой 1801 года Тик оказался вновь в Берлине, где успешно выполнил не менее шести заказов на портретные бюсты. Тик отказался от заказа на портрет королевы Луизы, поскольку не хотел соперничать со своим учителем Шадовом, который к этому времени уже создал бюст Луизы и знаменитую скульптурную группу «Принцессы». Вернувшись затем в Веймар, Тик приступил к работе над серией портретов для городского дворца великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского. В феврале 1803 года у Тика случился короткий страстный роман с успешной замужней на тот момент писательницей Шарлоттой фон Алефельд.

В 1803 году Тик находился периодически в Берлине, но также побывал в Вене, Мюнхене и наконец в Италии. В Риме Тик изучал классические образцы, но вскоре стал принимать заказы и изготовил целый ряд портретов, в том числе Александра фон Гумбольдта, недавно вернувшегося из Америки. Весной 1809 года Тик оказался в Швейцарии, где работал над портретом философа Фридриха Шеллинга. В 1811 году Тик вернулся в Рим, где познакомился с берлинским скульптором Кристианом Даниэлем Раухом и вместе с ним открыл мастерскую.

В 1819 году Тик вернулся в Берлин и работал в одной мастерской с Раухом. В 1820 году Тик получил звание профессора прусской академии художеств. Его крупным самостоятельным проектом стало скульптурное оформление драматического театра на Жандарменмаркт.

О личной жизни Тика известно мало. Тем не менее, его поздний брак стал скандалом: в 70 лет Тик женился на состоятельной молодой девушке 20 лет. Один из его кредиторов таким образом надеялся получить свой долг. Брак был вскоре расторгнут, и Тик умер в одиночестве и ожесточении.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Кристиан Фридрих Тик
• Тик, Христиан-Фридрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1901. — Т. XXXIII. — С. 171.
• [slovari.yandex.ru/Кристиан%20Фридрих%20Тик/Европейское%20искусство/Тик,%20Кристиан%20Фридрих/ Европейское искусство: Живопись. Скульптура. Графика: Энциклопедия: В 3 т. — М.: Белый город, 2006.](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2871 день))

Отрывок, характеризующий Тик, Кристиан Фридрих

– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: