Кристоффель, Эльвин Бруно

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эльвин Бруно Кристоффель

Эльвин Бруно Кристо́ффель[1][2] (нем. Elwin Bruno Christoffel, 10 ноября 1829, Моншау, — 15 марта 1900, Страсбург) — немецкий математик.

С 1862 года профессор Политехникума в Цюрихе, с 1872 года профессор Страсбургского университета.

Известен работами в области теории функций, теории дифференциальных уравнений с частными производными, теории инвариантов алгебраических форм и теории дифференциальных квадратичных форм, где Кристоффелем введен символ, носящий его имя (1869).



Библиография

  • Geiser С. F. und Maurer L., Elwin Bruno Christoffel, «Mathematische Annalen», 1901, Bd 54, S. 329-44 (имеется библ.).

Напишите отзыв о статье "Кристоффель, Эльвин Бруно"

Примечания

  1. [knowledge.su/k/kristoffel--elvin-bruno БРЭ/Кристоффель Эльвин Бру­но]
  2. [www2.onu.edu/~m-caragiu.1/bonus_files/Names.pdf Names of prominent European mathematicians and how to pronounce them]

См. также

Символы Кристоффеля

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).


Отрывок, характеризующий Кристоффель, Эльвин Бруно

На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.