Кристоф, Анри

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Анри I Кристоф
фр. Henri Christophe
гаит. креольск. Anri Kristòf
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Король Гаити
28 марта 1811 — 8 октября 1820
Коронация: 2 июня 1811
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Должность упразднена
Наследник: Жак-Виктор Анри Кристоф
Президент Государства Гаити
17 февраля 1807 — 28 марта 1811
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Должность упразднена
 
Вероисповедание: католицизм
Рождение: 6 октября 1767(1767-10-06)
Антильские острова
Смерть: 8 октября 1820(1820-10-08) (53 года)
Сан-Суси
Место погребения: Крепость Ла-Ферьер
Супруга: Мария-Луиза Куадавид
Дети: принц Жак-Виктор Анри Кристоф

Анри Кристоф (гаит. креольск. Anri Kristòf, фр. Henri Christophe; 6 октября 1767 — 8 октября 1820) — единственный король Гаити. Правил под именем Анри I.

Родился на английских Антильских островах. В 1802 году присоединился к борьбе за независимость Гаити и стал главнокомандующим гаитянской армии. После убийства императора Жан-Жака Дессалина 17 октября 1806 года был назначен военным советом временным главой государства.

В 1806 году созвал конституционную ассамблею. В результате соперничества негритянской и мулатских верхушек в 1807 году страна распалась на Государство Гаити (северная часть острова) под управлением Кристофа и Республику Гаити во главе с Александром Петионом (юго-западная часть острова). 28 марта 1811 года Кристоф провозгласил себя королём Анри (Генрихом) I. 2 июня 1811 официально короновался, священник водрузил на его голову золотую корону, а в руки вложил золотой же скипетр.

Для поддержания порядка создал регулярную армию и полицию. Была создана аристократия, состоящая из негров (князья, герцоги, графы и т. п.). На вершине горы возле Кап-Аитьен в качестве резиденции короля была построена гигантская крепость Лаферьер. Кристоф управлял страной диктаторскими методами, что вызвало восстание в стране.

8 октября 1820 года в Сан-Суси Кристоф, частично парализованный, и, осознавая свою беспомощность перед назревавшим государственным переворотом, покончил жизнь самоубийством (застрелился), вскоре после этого был убит его шестнадцатилетний сын и наследник Жак-Виктор. После смерти Кристофа расколотая страна объединилась и далее развивалась как единое государство.

В том же 1820 году известный французский поэт-песенник Пьер-Жан Беранже отозвался на гаитянские события стихотворным памфлетом «Смерть короля Кристофа» (La Mort du Roi Christophe).

Напишите отзыв о статье "Кристоф, Анри"



Литература

  • Cheesman, Clive (2007), The Armorial of Haiti: Symbols of Nobility in the Reign of Henry Christophe, London: The College of Arms, ISBN 978-0950698021 .
  • Griggs, E.L. & Prator, C.H., eds. (1968), Henry Christophe and Thomas Clarkson: A Correspondence .
  • James, C.L.R. (1968), The Black Jacobins .
  • Vandercook, John (1928), Black Majesty: The Life of Christophe, King of Haiti, New York: Harper and Brothers Publishing .

Ссылки

  • [www.royalark.net/Haiti/haiti4.htm Christophe genealogy]
  • [www.haitianhistory.org/ Haitian American Historical Society Savannah Monument Project]
  • [marvintjones.com/wordpress/?p=23 Marvin T. Jones’s blog «Photographing Haiti’s Citadelle Henry»]

Отрывок, характеризующий Кристоф, Анри

– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.