Кровавое воскресенье (1932)

Альтонское кровавое воскресенье (нем. Altonaer Blutsonntag) — нацистская провокация, организованная 17 июля 1932 г. в городе, а ныне одном из районов Гамбурга, Альтоне.

История

Спустя лишь небольшое время после запрета в апреле 1932 г. кабинетом Брюнинга штурмовых отрядов, возглавивший 1 июня 1932 г. правительство Франц фон Папен отменил запрет, и они вновь начали проводить марши. Так, 17 июля 1932 г. марш 7 тыс. штурмовиков в земле Шлезвиг-Гольштейн перерос в беспорядки, едва нацисты попытались пройти по городу Альтона, известному своей массовой поддержкой социал-демократов и коммунистов.

В ходе перестрелки 18 человек было убито, что позволило правительству произвести «прусский переворот», ссылаясь на неспособность старого кабинета предотвращать столкновения.

Литература

• Heinrich Breloer / Horst Königstein: Blutgeld. Materialien zu einer deutschen Geschichte. Prometh Verlag, Köln 1982. ISBN 3-922009-46-8
• Helmut Heins u.a.: Bruno Tesch und Gefährten. Erinnerungen an den Altonaer Blutsonntag. Hamburg 1983 (VVN Schriftenreihe)
• Léon Schirmann: Altonaer Blutsonntag 17. Juli 1932. Dichtungen und Wahrheit. Ergebnisse Verlag, Hamburg 1994. ISBN 3-87916-018-X
• Léon Schirmann: Justizmanipulationen, Der Altonaer Blutsonntag und die Altonaer bzw. Hamburger Justiz 1932—1994. Typographica Mitte, Berlin 1995. ISBN 3-929390-11-6

Отрывок, характеризующий Кровавое воскресенье (1932)

Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.