Кровавое воскресенье (1972)
Кровавое воскресенье (англ. Bloody Sunday, ирл. Domhnach na Fola) — события 30 января 1972 года, произошедшие в районе Богсайд североирландского города Дерри. В тот день солдаты 1-го батальона Парашютного полка Великобритании, под командованием подполковника Дерека Вилфорда и капитана Майка Джексона, расстреляли демонстрацию местных жителей, пришедших на марш Ассоциации в защиту гражданских прав Северной Ирландии. 13 безоружных демонстрантов, включая шестерых несовершеннолетних и одного священника, были убиты. Пятеро из убитых были застрелены в спину[1]. Ещё 14 человек было ранено, один из них впоследствии скончался. Данное событие привело к волне насилия в противостоянии Ирландской республиканской армии (ИРА) и Вооружённых сил Великобритании.
Первое официальное расследование, проведённое в 1972 году, возложило ответственность за произошедшие события на демонстрантов, признав, что солдаты вынуждены были открыть огонь в целях самозащиты. Такая трактовка не устроила пострадавших и родственников убитых, и они требовали повторного рассмотрения обстоятельств инцидента. Лишь в 1998 году Лондон согласился на проведение нового расследования. Оно продолжалось 12 лет (самое долгое следствие в Великобритании), и в июне 2010 года комиссия под руководством лорда Сэвилла признала, что «стрельба британских солдат по демонстрантам не имела законных оснований»[2].
Премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон 15 июня 2010 года извинился за Кровавое воскресенье от имени государства[3][4].
Убитые
- Джон «Джек» Дадди (англ. John 'Jack' Duddy) (17 лет)
- Патрик «Пэт» Доэрти (англ. Patrick 'Pat' Doherty) (31 год)
- Бернард «Барни» Макгиган (англ. Bernard 'Barney' McGuigan) (41 год)
- Хью Гилмор (англ. Hugh Gilmour) (17 лет)
- Кевин Макэлхинни (англ. Kevin McElhinney) (17 лет)
- Майкл Келли (англ. Michael Kelly) (17 лет)
- Джон Янг (англ. John Young) (17 лет)
- Уильям Нэш (англ. William Nash) (19 лет)
- Майкл Макдэйд (англ. Michael McDaid) (20 лет)
- Джеймс Рей (англ. James Wray) (22 года)
- Джеральд Донаги (англ. Gerald Donaghy) (17 лет)
- Джеральд Маккинни (англ. Gerald McKinney) (34 года)
- Уильям Маккинни (англ. William McKinney) (27 лет)
- Джон Джонсон (англ. John Johnson) (59 лет)
Расследование
Комиссия по расследованию в 1972 году пришла к выводу, что солдаты действовали правильно, в ответ на выстрелы из толпы, полностью оправдав военных. Родственники жертв не были согласны и много лет добивались нового расследования.
В 1998 году было начато расследование по инициативе премьер-министра Тони Блэра. Комиссия проработала 12 лет, и 10 июня 2010 года неофициальные итоги были опубликованы в прессе[5], официально итоги сообщены 15 июня 2010 года премьер-министром Дэвидом Кэмероном. Действия военных признаны незаконными.
В массовой культуре
- «Sunday Bloody Sunday» — песня Джона Леннона и Йоко Оно с альбома «Some Time in New York City», 1972 год.
- «Sunday Bloody Sunday» — песня группы U2 о событиях.
- «Sunday Bloody Sunday» — кавер песни U2 группы Paramore.
- «Sunday Bloody Sunday» — песня Ричарда Чиза.
- «Sabbath Bloody Sabbath» — песня с одноименного альбома группы Black Sabbath, 1973 год. (Название песни — аллегория этих событий)[6]
- «Bloody Sunday» — песня группы Cruachan, альбом «Folk-Lore» 2004 года.
- «Кровавое воскресенье» (англ. Bloody Sunday) — фильм Пола Гринграсса, посвященный событиям 1972 года.
- Drunken Fairy Tales — Кровавое воскресенье
- Bloody Sonday — песня калифорнийской хип-хоп/рэпкор группы La Coca Nostra
- Give Ireland Back to the Irish — песня Пола Маккартни.
См. также
Напишите отзыв о статье "Кровавое воскресенье (1972)"
Примечания
- ↑ Dr. Raymond McClean. The Road to Bloody Sunday. — Guildhall Press, 1997. — ISBN 0-946451-37-0.
- ↑ [ru.euronews.net/2010/06/15/bloody-sunday-report-out-today/ Сюжет о событиях на ЕвроНьюс]
- ↑ [www.lenta.ru/news/2010/06/15/bloodysunday/ Дэвид Кэмерон извинился за Кровавое воскресенье]
- ↑ [www.zman.com/video/2010/06/26/21200.html Дэвид Камерон: «Я прошу прощенья». Видеорепортаж.]
- ↑ [lenta.ru/news/2010/06/11/unlawful/ Британских солдат признали виновными в убийствах «кровавого воскресенья»]. Lenta.ru (11 июня 2010). Проверено 13 августа 2010. [www.webcitation.org/65v2UkrZP Архивировано из первоисточника 4 марта 2012].
- ↑ Black Sabbath: Doom Let Loose, Martin Popoff; ECW Press, 2006.
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья יום ראשון העקוב מדם (иврит) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Кровавое воскресенье (1972)
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
