Кроза
- Об итальянской деревне см. Кроза (Италия)
Братья Антуан и Пьер Кроза (Crozat) — уроженцы Тулузы, которые в правление Людовика XIV стали самыми богатыми людьми Франции, кредитовали королевский двор и в 1712-17 гг. располагали монополией на управление Луизианой (обширными французскими владениями в Северной Америке).
Старший из братьев Кроза носил титул маркиза де Шателя и плотно занимался американскими делами, вкладывая средства в треугольную торговлю через Гвинейскую компанию. Ему принадлежали крупные табачные плантации в Вест-Индии; при Кроза табакокурение стало распространяться и в Европе. По его поручению Кадиллак занимался розысками золота в Северной Америке. В конце жизни Кроза охладел к освоению Луизианы и сосредоточился на строительстве Пикардийского канала — предприятии, которое оставалось незаконченным, когда он умер в 1738 году.
Младший из Кроза, Пьер, был в шутку прозван Бедняком, так как истратил своё состояние на скупку художественных сокровищ. Его художественный «кабинет» считался лучшим из частных собраний Парижа. Пьер Кроза особенно ценил искусство рококо и покровительствовал Антуану Ватто, который занимался украшением его парижского особняка. По просьбе Регента он провернул покупку для него картин из собрания Кристины Шведской. Пьер Кроза пережил старшего брата на два года.
Художественные сокровища Кроза унаследовали трое сыновей Антуана — Луи Франсуа, Жозеф Антуан и Луи Антуан. Сыновей ни у одного из них не было, а имущество разошлось по частным французским коллекциям. Луи Франсуа от брака с Мари-Терезой Гуфье имел только дочь, которая вышла замуж за герцога Бирона. Сестра его Мари Анна была замужем за одним из Латуров — графом Эврё; для этой четы был построен Елисейский дворец.
Последним из Кроза был Луи Антуан, барон Тьер; он умер в 1770 году. Из трёх его дочерей от брака с графиней Монморанси-Лаваль две были замужем за маркизами из дома Бетюнов, а третья — за тем герцогом де Брольи, который стал фельдмаршалом на российской службе. После смерти барона Тьера по просьбе Екатерины II Дидро удалось договориться с его наследниками о приобретении картин из его части наследства Кроза для Эрмитажа. Они были перевезены в Санкт-Петербург и легли в основу картинной галереи российских императоров.
- Картины из собрания Кроза
- Peter Paul Rubens 093.jpg
- Tizian 074.jpg
Портрет девушки (Тициан)
- Giorgione, giuditta 01.jpg
- Raphael - Saint George and the Dragon.jpg
- Rembrandt van Rijn - Danaë 1636-1643.jpg
Напишите отзыв о статье "Кроза"
Отрывок, характеризующий Кроза
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
