Крокет на летних Олимпийских играх 1900

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Соревнования по крокету на летних Олимпийских играх 1900 года в Париже прошли в разное время с 18 июня по 11 июля. Было разыграно три комплекта медалей. Всего приняло участие 10 спортсменов из двух стран, по итогам соревнований все медали завоевали спортсмены из Франции.

Информация о ходе соревнований и самих участниках практически отсутствует. Известно, что 3 француженки, соревновавшиеся в турнире одиночек наравне с мужчинами, были одними из первых женщин, участвовавших в Олимпийских играх (наравне со швейцарской яхтсменкой графиней Элен де Пуртале, выигравшей в Париже 2 награды). При этом часть участников турнира по крокету по некоторым данным были родственниками, так, Мари Онье, возможно, приходилась кузиной сразу трём другим участникам.





Медали

Общий медальный зачёт

(Жирным выделено самое большое количество медалей в своей категории; принимающая страна также выделена)

Общее количество медалей
Место Страна Золото Серебро Бронза Всего
1

 Франция

3
2
2
7

Медалисты

Дисциплина Золото Серебро Бронза
Одиночки, один мяч

 Гастон Омуатт
Франция

 Жорж Жоэн
Франция

 Кретьен Вейделик
Франция

Одиночки, два мяча

 Кретьен Вейделик
Франция

 Морис Виньеро
Франция

 Жак Сотеро
Франция

Пары

 Гастон Омуатт, Жорж Жоэн
Франция

Соревнования

Одиночки, один мяч

Первый раунд

Место Спортсмен Счёт
1  Кретьен Вейделик (FRA) 11
2  Жорж Жоэн (FRA) 13
3  Блашер (FRA) 17
4  Гастон Омуатт (FRA) 18
5  Депре (FRA)[1] 24
 Жанна Фийоль-Брои (FRA) Не закончила
 Мари Ойе (FRA) Не закончила
 Жак Сотеро (FRA) Не закончил
 Марсель Энтьен (FRA)[2] Не закончил

Второй раунд

Место Спортсмен Счёт
1  Жорж Жоэн (FRA) 16
2  Гастон Омуатт (FRA) 18
3  Кретьен Вейделик (FRA) 20
4  Блашер (FRA) 22

Финал

Место Спортсмен Счёт
1  Гастон Омуатт (FRA) 15
2  Жорж Жоэн (FRA) 21

Соревнования по крокету среди одиночек и по одному мячу прошли 28 июня. Соревнования проходили в три этапа. Вместе с мужчинами соревновались также три женщины.

Одиночки, два мяча

Первый раунд

Победитель Счёт Проигравший
 Морис Виньеро (FRA) 2:0 (42:40)  Деспре (FRA)
 Жак Сотеро (FRA) 2:0 (41:19)  Блашер (FRA)
 Кретьен Вейделик (FRA)  Жанна Фийоль-Брои (FRA)

Второй раунд

Место Спортсмен Победы Поражения
1  Кретьен Вейделик (FRA) 3 0
2  Морис Виньеро (FRA) 2 1
3  Жак Сотеро (FRA) 1 2
4  Блашер (FRA) 0 3
Победитель Счёт Проигравший
 Кретьен Вейделик (FRA) 2:1 (42:41)  Морис Виньеро (FRA)
 Кретьен Вейделик (FRA) Неизвестен  Жак Сотеро (FRA)
 Кретьен Вейделик (FRA) Неизвестен  Блашер (FRA)
 Морис Виньеро (FRA) 2:1 (42:41)  Жак Сотеро (FRA)
 Морис Виньеро (FRA)  Блашер (FRA)
 Жак Сотеро (FRA) Неизвестен  Блашер (FRA)

Соревнования среди одиночек в два мяча прошли с 4 по 11 июля. Состязания прошли в два этапа. Кроме мужчин соревновалась лишь одна женщина.

Пары

Победитель Счёт Проигравший
 Гастон Омуатт, Жорж Жоэн (FRA) Неизвестен Нет

В соревнованиях среди пар участвовала только одна пара спортсменов. Они провели показательный матч 18 июня, и стали чемпионами Игр.

Страны

Всего приняло участие 10 спортсменов из 2 стран:
В скобках указано количество спортсменов, сначала женщин, потом мужчин

 Франция (3; 6)

 Бельгия (0; 1) (спорно)

Напишите отзыв о статье "Крокет на летних Олимпийских играх 1900"

Примечания

  1. По данным портала sports-reference.com Депре — женщина
  2. Согласно данным портала sports-reference.com Марсель (двоюродный брат Жака Сотеро) представлял Францию, по другим данным выступал за Бельгию

Ссылки

  • [www.olympic.org/uk/athletes/results/search_r_uk.asp Медалисты соревнований на сайте МОК]  (англ.)
  • [comdat.w.interia.pl/1900PARnr2.pdf Результаты соревнований]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Крокет на летних Олимпийских играх 1900


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.