Кролики в Австралии

В Австралии кролики являются серьёзным вредителем и захватническим агрессивным видом. Они были привезены в Австралию на кораблях Первого флота и распространились широко после запуска их в природную среду в 1859 году. Кролики наносят ущерб сельскохозяйственным культурам на миллионы долларов. В XX веке прибегали к разнообразным методам, чтобы контролировать популяцию кроликов. Традиционные методы, заключавшиеся в отстреле и разрушении кроличьих обиталищ, имели лишь ограниченный успех. В 1907 году в попытке сдержать кроликов на территории западной Австралии был возведён защитный забор. В 1950-х среди популяции кроликов был распространён вирус миксомы, вызывающий миксоматоз, что привело к серьёзному сокращению поголовья кроликов.

История

Кроликов завезли в Австралию на кораблях Первого флота в 1788 году. Их содержали (возможно, в клетках) для забоя на мясо. В первые десятилетия кролики были немногочисленны, судя по отсутствию их останков в археологических следах трапез первых колонистов. Однако в 1827 году в Тасмании в одной из газетных статей отмечалось: «Поголовье обычных кроликов настолько возросло, что по некоторым крупным имениям они бегают уже тысячами. Мы понимаем, что в старой колонии [В Новом Южном Уэльсе] нет кроликов». Это ясно показывает, что взрыв численности местной популяции кроликов произошёл в Тасмании в начале 19 века. В то же время в Новом Южном Уэльсе Каннингем отмечает: «Кролики питаются возле домов, но одичавших мы ещё не видели». Он также отмечает, что песчаная почва, поросшая низким кустарником в области между Сиднеем и Ботаническим заливом, была бы идеальным местом для выращивания кроликов. В пределах заграждений будет намного больше кроличьих садков, чем в клетках. Первое заграждение (по крайней мере, в Сиднее) для выращивания кроликов построил Александр МакКлей в Элизабет-бей-хауз «заповедник или кроличий садок окружённый крепкой каменной стеной и хорошо снабжённый этой значимой дичью». В 1840-х содержание кроликов приняло более распространённый характер, в судебных записях встречаются примеры описаний краж кроликов из обычных домов, кроличье мясо входит в рацион обычных людей.

Распространение кроликов началось после того как в октябре 1859 Том Остин выпустил 24 диких кролика в принадлежавший ему Бэрвон-парк (Barwon Park) близ Уинчесли, Виктория, чтобы на них охотиться. Проживая в Англии, Остин стал заядлым охотником и регулярно посвящал выходные охоте на кроликов. Прибыв в Австралию, где не было природной популяции кроликов, Томас Остин попросил своего племянника Уильяма Остина прислать ему 12 серых кроликов, пять зайцев, 72 куропатки и несколько воробьёв, чтобы создать местную популяцию этих видов в Австралии и предаваться дальше своему хобби. Однако Уильяму не удалось найти столько диких кроликов, и он прикупил домашних. Одна из теорий, объясняющих, почему кролики Бэрвон-парка так быстро адаптировались в Австралии, гласит, что произошло скрещивание двух различных видов кроликов, и получившиеся гибридные кролики были особенно выносливыми и энергичными. Многие фермеры последовали примеру Остина и выпустили своих кроликов на волю.

Остин заявил: «Выпуск небольшого количества кроликов в дикую природу не нанесёт вреда и поможет обеспечить мясом в дополнение к охоте».

Правда, он не учёл, что кролики чрезвычайно плодовиты, и они быстро распространились по южной части округа. В Австралии оказались идеальные условия для взрывного роста популяции кроликов. Мягкие зимы позволили кроликам плодиться круглый год. Обширные равнины, поросшие низкой растительностью, также оказались идеальным местом обитания для кроликов.

Распространение кроликов в Австралии стало классическим примером неожиданных последствий. В течение 10 лет после выпуска кроликов они настолько расплодились, что ежегодное истребление (отстрелом или ловушками) двух миллионов кроликов не возымело никакого заметного эффекта на кроличью популяцию. Распространение кроликов стало самым быстрым распространением млекопитающего вида в известной истории. Сегодня кролики огорожены в южной и центральной областях страны, в северных пустынях также обитают рассеянные популяции.

Хотя кролики и являются известным вредителем, они, тем не менее, оказались полезными в ходе экономических депрессий 1890-х и 1930-х и во время войн. Добыча кроликов фермерами и скотоводами обеспечивала их пищей и дополнительным доходами, а в некоторых случаях помогли фермерам расплатиться с долгами. Кролики употреблялись в пищу служебными собаками, а в варёном виде — и в качестве домашней пищи. Позднее замороженные тушки кроликов стали продаваться на местном уровне и на экспорт. Шкурки кроликов также продаются и до сих пор используются при производстве головных уборов и одежды.

Воздействие на экологию Австралии

После выпуска на волю в Австралии в 19-м веке они оказали опустошительное воздействие на экологию Австралии. Предполагается, что кролики стали основной причиной вымирания многих видов австралийских животных, масштаб вымирания по тому времени остаётся неизвестным. Кролики часто губят молодые деревца во фруктовых садах, лесах и имениях, обгрызая на них кору.

Распространение кроликов привело к проблемам с эрозией, они поедают саженцы, оставляя верхний слой почвы беззащитным и уязвимым для плоскостной эрозии, образования оврагов и выветривания. Исчезновение верхнего слоя почвы опустошает земли, на их восстановление требуются многие сотни лет.

Контроль численности

К 1887 году ущерб от распространения кроликов вынудил правительство Нового Южного Уэльса предложить значительную премию за «любой успешный метод эффективного истребления кроликов до этого неизвестный в колонии». Это предложение привлекло внимание Луи Пастера, который выдвинул идею использовать бациллы куриной чумы (сейчас известных как Pasteurella multocida) и, хотя ценность этой меры не была доказана на практике, это ускорило развитие микробиологии в Австралии .

В 1901 году королевская комиссия провела расследование ситуации. После осознания проблемы были использованы различные методы по сокращению популяции кроликов в Австралии. Эти методы имели ограниченный успех до введения методов по биологическому контролю во второй половине 20 века.

Традиционные методы контроля

Отстрел кроликов является одним из наиболее распространённых методов контроля численности популяции и может с успехом использоваться, чтобы держать численность популяции под контролем, обеспечивая людей и домашних животных едой, хотя полномасштабное истребление требует различных методов.

Разрушение кроличьих садков рыхлением земли (в ходе этой процедуры кролики погибают или оказываются похороненными заживо после того как бороны бульдозеров разрушают их норы), распашка земель, взрывы, дезинфекция используются в широких масштабах, особенно на больших фермах (называемых «станциями»). Рыхление и распашка являются действенными методами во многих областях Австралии благодаря песчаной почве, при этом используются тракторы и бульдозеры.

Возможно, наиболее широко распространённым методом является отравление, поскольку оно требует минимума усилий. Неудобством этого метода является то, что после этого кролики не могут быть употреблены в пищу как людьми, так и домашними животными. Для отравления наиболее часто используются фторацетат натрия («1080») и pindone.

Другим методом является охота при помощи домашних хорьков, выгоняющих кроликов наружу из норок под выстрелы или в сети. Однако хорьки могут убить только ограниченное число кроликов, поэтому этот способ является скорее охотой, чем серьёзным методом по ограничению контроля.

Исторически периодически используются ловушки. В 1980 году в большинстве штатов были запрещены капканы со стальными челюстями удерживающие жертв за ноги по мотивам жестокого обращения с животными, хотя ловушки с резиновыми челюстями продолжают использоваться. Эти методы используются только в населённых областях и являются трудоёмкими.

Забор

В 1907 в попытке ограничить популяцию кроликов в западной Австралии между мысом Керодрен и Эсперансой был возведён забор для защиты от кроликов. Европейские кролики могут совершать довольно высокие прыжки и копать норы под забором. Даже если поддерживать сотни миль забора в исправном состоянии и не позволять фермерам и скотоводам оставлять ворота открытыми для прогона скота или движения машин, маловероятно, что забор доказал свою успешность.

Биологические меры

Распространение возбудителей заболеваний кроликов оказалось эффективной мерой контроля их популяции в Австралии. В 1950 году после исследования проведённого Фрэнком Феннером среди кроличьей популяции был распространён вирус миксомы, что привело к сокращению кроличьей популяции с 600 до 100 млн. Однако у оставшихся в живых кроликов выработалась генетическая сопротивляемость вирусу, благодаря чему к 1991 году численность популяции восстановилась до 200—300 млн.

Было замечено, что миксовирус, изначально эндемик дикого бразильского вида кроликов, несколько раз становился причиной летальной эпизоотии среди европейских домашних кроликов — которые относятся к другому виду. Поэтому в 1950 г. вирус целенаправленно перенесли в Австралию в надежде избавиться от недальновидно завезенных сюда в XIX в. европейских кроликов, ставших настоящим бичом местного сельского хозяйства. В первый год миксоматоз дал превосходные (для австралийских фермеров) показатели — 99,8% смертельных случаев среди зараженных особей. К несчастью фермеров, на следующий год смертность упала до 90%, а со временем стабилизировалась на 25%, покончив с планами австралийцев искоренить кроличью напасть. Проблема заключалась в том, что миксовирус эволюционировал и при этом руководствовался собственными интересами, которые отличались не только от кроличьих, но и от наших. В результате его модификации кролики стали реже заражаться, а зараженные — дольше не умирать. Таким образом, эволюционировавший миксовирус научился передавать свое потомство большему числу кроликов, чем это удавалось его сверх меры активному предшественнику.

Для борьбы с этой тенденцией Commonwealth Scientific and Industrial Research Organisation (CSIRO) (Государственная организация по научным и промышленным исследованиям) начиная с июня 1991 года в течение трёх лет всесторонне испытывала кальцивирус, вызывающий геморрагическую болезнь кроликов. Вирус проник за пределы карантинной зоны на острове Варданг у побережья Южной Австралии, где проходили полевые испытания для определения потенциала по борьбе с дикими кроликами, и к концу октября 1995 года было отмечено его появление у кроликов у Юнты и Гам-крик в северо-восточной Австралии. К зиме 1996 года вирус был распространён по Виктории, в Новом Южном Уэльсе, на Северных территориях и в западной Австралии. Вирус действовал успешнее в условиях сильной жары, поскольку в более прохладных и влажных районах Австралии появился другой кальцивирус, который способствовал иммунизации кроликов против более опасной формы.

Против геморрагической болезни кроликов в Австралии существует вакцина. Миоматоз и геморрагическая болезнь кроликов неизлечимы, и многие заражённые домашние зверьки были умерщвлены. В Европе кролики выращиваются в крупных масштабах, и там они были защищены от кальцивируса генетически изменённой его формой. Вакцина была разработана в Испании.

Ссылки

• [www.austmus.gov.au/eureka/2000/winner_pol.htm Dr Brian Cooke from CSIRO Wildlife and Ecology receiving the 2000 POL Eureka Prize for Environmental Research, for his lifetime commitment to reducing the devastation caused by rabbits on the Australian environment]
• [www.abc.net.au/landline/stories/s218676.htm Australian Broadcasting Corporation Landline]
• [www.abc.net.au/rural/features/rabbitingon/ Australian Broadcasting Corporation Rabbiting On — Australian stories of experiences with the pest]
• [www.csiro.au/communication/rabbits/qa4.htm CSIRO Protection for Pet rabbits]
• [www.cv.vic.gov.au/stories/but-thats-another-story/9395/nox-all-rabbits/ Culture Victoria — Nox All Rabbits video about rabbits and rabbit control in Australia]

См. также

• Инвазивные виды в Австралии
• Война с эму

Отрывок, характеризующий Кролики в Австралии

Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.