Крона дерева
Поделись знанием:
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
Крона — совокупность веток и листьев в верхней части растения, продолжающая ствол от первого разветвления до верхушки дерева или кустарника со всеми боковыми ответвлениями и листвой. Различают такие характеристики, как форма кроны и плотность кроны — от плотной до редкой, ажурной.
Формы кроны
- Плакучая. К этой группе относят деревья и кустарники, у которых основные ветви кроны направлены книзу. Этот признак выражается по разному. У наиболее распространённых плакучих форм основные ветви, отходя недалеко от ствола, дугообразно изгибаются и свисают вниз. У других - основные ветви кроны, направляясь от ствола почти под прямым углом, затем направляются книзу образуя зонтиковидную плакучую форму (Береза повислая Рожинского – Betula verrucosa Ehrh. f. pendula Rozynskiana Roz., плакучая форма ясеня обыкновенного). Также имеются плакучие формы с основными ветвями кроны, которые, почти не отдаляясь от ствола, вертикально свисают вниз, в результате чего образуется своеобразная узкопирамидально-плакучая форма кроны. Латинские термины, применяемые для обозначения плакучих форм:
- плакучая – pendula, pendens, pendulina;
- повислая, свисающая – inversa;
- круто изогнутая книзу – reflexa. - Пирамидальная. Геометрически правильной пирамидальной формы с гранями, как у пирамиды, древесные породы, естественно, не образуют. Но по общему облику, напоминающему пирамиду, это название для соответствующих форм древесных пород широко применяется. Относящиеся к этой группе древесные породы не однородны по своей форме. Различают широко- и узкопирамидальные формы. К этим формам часто применяются следующие латинские названия:
- Пирамидальная – Pyramidata (Pyramidalis Pyramidatus).- Пирамидовидная – Pyramidiformis.
Вместо термина Pyramidata (pyramidalis) для обозначения пирамидальных форм применяется латинский термин – fastigiata (fastigiatus), если пирамидальная форма имеет острую вершину.
Вместо термина Pyramidata иногда применяют термин stricta , если форма имеет более узкую, сжатую (плотную) пирамидальную крону. Термин erecta (erectus) применим к формам, у которых основные ветви подняты вверх, образуют форму, хотя и не полную пирамидальную, но в целом приближающуюся к ней. - Колоновидная. К этой группе относят формы с более или менее одинаковой шириной кроны от низа до верха. К этим формам часто применяются следующее латинское название:
- Колонновидная – Columnaris. - Конусовидная.
- Веретенообразная. Включает формы, у которых крона у основания сужена, затем расширена и далее к вершине сужается.
- Овальная. Для обозначения форм этой группы применяются следующие латинские названия:
- овальная — ovalis, ovularis, ovatusy oviformis. - Шаровидная. Все шаровидные формы древесных пород являются прекрасным материалом для садов и парков регулярного типа, для линейных уличных насаждений, а также для оформления партеров и небольших усадебных участков. Для обозначения форм этой группы применяются следующие латинские названия:
- шаровидная (шарообразная, сфероидальная) — globosa, globosus, globularis, sphaeroideus. - Зонтичная. В дендрологической литературе термин зонтичная (umbraculifera) употребляется и в прямом смысле, как обозначающий форму с действительно зонтичной кроной у старых и молодых экземпляров. Но термином umbraculifera обозначают также полушаровидную форму.
- Стелющаяся.
- С оригинальным ветвлением. К этой группе относят своеобразные формы, представляющие скорее уродливые деформации крон основных видов, чем эффектные в декоративном отношении объекты. Они могут быть лишь изредка, в качестве форм, поражающих своим необычным видом, включены в декоративные сады и парки, представляя большую ценность для научных дендрологических коллекций. Но некоторые из относящихся к рассматриваемой группе форм являются весьма изящными отклонениями от форм, типичных для вида. Они могут иметь более широкое применение. К таким растениям относятся нитевидные, плетевидные и прутовидные формы некоторых хвойных древесных пород.
Латинская номенклатура, применяемая для обозначения этих форм:
- змеевидная – virgata;
- извилистая (искривленная) – tortuosa;
- нитевидная – filiformis;
- одноствольная (образует один ствол без основных ветвей кроны) – monocaulis;
- плетевидная – flagcliformis;
- прутовидная – viminalis;
- спиральная – spiralis;
- уродливая – monstrosa. - Раскидистая.
См. также
Напишите отзыв о статье "Крона дерева"
Литература
- Колесников А. И. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/kolesnikov1958_dekor_formy_drev_porod.djvu Декоративные формы древесных пород]. — М.: Минкомхоза РСФСР, 1958. — 272 с.
- Булыгин Н. Е. Дендрология. — 2-е изд., перераб. и доп.. — Л.: Агропромиздат. Ленинградское отделение, 1991. — 352 с. — (Учебники и учеб. пособия для высш. учеб. заведений). — 7300 экз. — ISBN 5-10-001679-5.
- Лес России: Энциклопедия / Под общ. ред. А. И. Уткина, Г. В. Линдемана, В. И. Некрасова, А. В. Симолина. — М.: Большая Российская Энциклопедия, 1995. — 448 с. — ISBN 5-85270-093-2.
Отрывок, характеризующий Крона дерева
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
