Кронеберг, Зинаида Дмитриевна

Зинаида Кронеберг
Имя при рождении:	Зинаида Дмитриевна Карякина
Дата рождения:	1847(1847)
Место рождения:	Орёл (город)
Дата смерти:	19 июня (1 июля) 1884(1884-07-01)
Место смерти:	Кашинский уезд
Профессия:	оперная певица
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Годы активности:	1865—1883
Театр:	Малый театр, Большой театр, Александринский театр

Кронеберг, Зинаида Дмитриевна (1847—1884) — артистка оперы, балета и оперетты (контральто).

Псевдоним актрисы З. Д. Карякиной. Иногда эта фамилия ошибочно записывается, как — Кроненберг.

Родилась в Орле, отец — Дмитрий Карякин, мать — Зинаида Александровна Кронеберг.

Муж — Яков Иванович Лихачёв, тесть российского правоведа П. Н. Якоби.

Училась в Московском театральном училище.

С сентября 1865 года принята на службу в Дирекцию Императорских театров, выступала в московском Малом театре в качестве артистки балета и драмы. В бенефис Гликерии Федотовой 3 ноября 1866 участвовала в постановке исторической драмы «Ересь в Англии» П. Кальдерона, в которой сыграла роль Жанны Сеймур и по ходу пьесы исполняла песню, написанную специально к её роли А. Даргомыжским.

С 1867 года выступала в оперной труппе московского Большого театра и в спектаклях Московского Артистического кружка. В этот период она спела партию Зибеля в опере Ш.Гуно Фауст (реж. Н. Н. Савицкий) и с успехом исполнила заглавные партии в опереттах Прекрасная Елена и «Перикола, или Птички певчие» Ж. Оффенбаха.

В мае 1871 года приглашена в Петербургский Александринский театр, как примадонна на главные роли в опереттах «Перикола», «Прекрасная Елена» в постановке главного режиссёра театра А. А. Яблочкина который привнес на Александринскую сцену оперетту, господствовавшую на ней несколько сезонов. С успехом играла и в комедии «Со ступеньку на ступеньку».

Среди партий: Княжна Забава, 1-я исполнительница (опера-фарс «Богатыри» А. П. Бородина, 1867, Большой театр, Москва); Прасковья Власьевна, 1-я исполнительница «Воевода» в Большом театре, 1869; Приам («Остров Тюлипатан»), Перикола «Перикола, или Птички певчие», Парижская жизнь Ж. Оффенбаха.

Партнеры: А. Анненская, К. Божановский, К. Де-Лазари, А. Меньшикова, П. Радонежский. Пела п/у Э. Н. Мертена.

В 1879 году ушла из театра и посвятила свою жизнь семье, жила в имении Я. И. Лихачева в сельце Устиново Кашинского уезда, стала матерью шестерых детей.

В 1883 году участвовала в городе Кашине в концерте вместе с М. Н. Ермоловой.

Умерла 19 июня 1884 года после родов шестого ребёнка.

Ссылки

• Лихачева, Зинаида Дмитриевна // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:909763 Зинаида Дмитриевна Карякина] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/64046/%D0%9A%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%B5%D0%BD%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B3 Большая биографическая энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Кронеберг, Зинаида Дмитриевна

Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.