Кроненберг, Дэвид

Дэвид Кроненберг
David Cronenberg
Дэвид Кроненберг на 67-м Каннском кинофестивале, май 2014 года
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист
Карьера:	1969 — наст. время
Награды:

Дэ́вид Пол Кро́ненберг (англ. David Paul Cronenberg, род. 15 марта 1943, Торонто) — канадский кинорежиссёр и сценарист, один из крупнейших представителей американского независимого кино. В 1999 году возглавлял жюри Каннского кинофестиваля.

Биография

Дэвид Кроненберг родился 15 марта 1943 года в Торонто.

Он происходит из прогрессивной еврейской семьи, его мать была музыкантом, а отец писателем. По собственным словам, Кроненберг атеист и не верит в жизнь после смерти. Настоящая фамилия деда Кроненберга по отцовской линии — Форман, он уроженец Литвы, оттуда с семьёй эмигрировал в США. Там он взял фамилию Леопольда Кроненберга, самого богатого человека в Литве.

У Девида Кроненберга двое детей, дочь Кейтлин и сын Брендон. Брендон (англ.) тоже кинорежиссёр.

Карьера

Во время обучения в местном университете он снял два экспериментальных фильма: «Стерео» (1969) и «Преступления будущего» (1970). Первый коммерческий фильм Кроненберга, «Мерзость», вышел на экраны в 1975 году. Широкое внимание привлёк к режиссёру вышедший в 1982 году «Видеодром» — один из стилеобразующих фильмов десятилетия.

До начала 2000-х годов Кроненберг специализировался на жанре «боди-хоррор» (буквально, «ужас тела», источник ужаса — необъяснимые мутации человеческого тела) Многие из его картин поднимают проблему того, что принято считать нормальным, а что — ненормальностью, зыбкость грани между этими понятиями..

Всю свою карьеру, начиная с любительских научно-фантастических картин, Кроненберг живо интересовался единственной темой — деформацией человека ХХ века, его превращением в животное, механизм или компьютерную программу. Любимые герои режиссёра — мутанты.

— Антон Долин («Ведомости»)

После фантастического триллера «Экзистенция» (1999, «Серебряный медведь» Берлинского фестиваля), вышедшего на экраны за несколько месяцев до «Матрицы» и поднимающего сходную философскую проблематику, внимание режиссёра стало смещаться от ненормальностей телесных к ненормальностям общественным.

В фильмах 2000-х годов, которые получили высокую оценку критиков, Кроненберг в нуаровых красках рисует беспросветно мрачный мир, где царит коренящееся в самой человеческой природе насилие.

В 2014 году был выпущен его первый печатный роман «Употреблено» (Consumed), получивший неоднозначные, но в целом положительные оценки критиков.

Фильмография

• 1969 — «Стерео» / Stereo
• 1970 — «Преступления будущего» / Crimes of the Future
• 1975 — «Судороги» («Мерзость») / Shivers
• 1977 — «Бешенство» / Rabid
• 1979 — «Беспутная компания» / Fast Company
• 1979 — «Выводок» («Отродье», «Выродки») / The Brood
• 1981 — «Сканнеры» / Scanners
• 1982 — «Видеодром» / Videodrome
• 1983 — «Мёртвая зона» / The Dead Zone
• 1986 — «Муха» / The Fly
• 1988 — «Связанные насмерть» / Dead Ringers
• 1991 — «Обед нагишом» / Naked Lunch
• 1993 — «М. Баттерфляй» / M. Butterfly
• 1996 — «Автокатастрофа» / Crash
• 1999 — «Экзистенция» / eXistenZ
• 2002 — «Паук» / Spider
• 2005 — «Оправданная жестокость» / A History of Violence
• 2007 — «Порок на экспорт» / Eastern Promises
• 2011 — «Опасный метод» / A Dangerous Method
• 2012 — «Космополис» / Cosmopolis
• 2014 — «Звёздная карта» / Maps to the Stars

Короткометражные

• 2007 — «У каждого своё кино» (эпизод «Самоубийство последнего еврея на земле в последнем кинотеатре на земле») / Chacun son cinéma ou Ce petit coup au coeur quand la lumière s'éteint et que le film commence (segment At the Suicide of the Last Jew in the World in the Last Cinema in the World)

Литература

• Mark Browning (2007): David Cronenberg: Author or Filmmaker? (ISBN 978-1-84150-173-4)
• Thomas J. Dreibrodt (2000): Lang lebe das neue Fleisch. Die Filme von David Cronenberg — von 'Shivers' bis 'eXistenZ'. (academic; in German) (ISBN 978-3-932872-05-1)
• Serge Grünberg, ed. (2006): David Cronenberg (interviews) (ISBN 978-0-85965-376-3)
• Piers Handling (1983): The Shape of Rage: The Films of David Cronenberg (ISBN 978-0-7736-1137-5)
• Kim Newman (1989): Nightmare Movies: A Critical History of the Horror Film 1968–1988 (ISBN 978-0-517-57366-2)
• Drehli Robnik, Michael Palm, eds. (1992): Und das Wort ist Fleisch geworden. Texte über Filme von David Cronenberg. Vienna, PVS: 1992. ISBN 978-3-901196-02-7
• Chris Rodley, ed. (1996): Cronenberg on Cronenberg (ISBN 978-0-571-19137-6)

Ссылки

• [seance.ru/category/names/kronenberg-david/ Статьи о Дэвиде Кроненберге на сайте журнала «Сеанс»]. [www.webcitation.org/6CUvtVbNj Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].

Отрывок, характеризующий Кроненберг, Дэвид

В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.