Кроншлот

Памятник истории
Форт «Кроншлот»
Страна	Россия
Местоположение	Кронштадт, к югу от Купеческой гавани
Тип здания	форт
Первое упоминание	1703
Дата основания	7(18) мая 1704
Строительство	1703—1704 годы
Дата упразднения	1896
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810285017

К:Википедия:Ссылка на Викисклад непосредственно в статье

Форт «Кроншлот» — памятник истории и архитектуры XVIII века. Создан для защиты города от шведов во время Северной войны — в 1704, несколько раз перестроен. Находится под охраной государства. Расположен к югу от Кронштадта. Дата освящения форта 7(18) мая 1704 считается датой основания города, хотя строительство на Котлине началось только в 1706 (Форт «Шанц»), а жилые дома начали строить только с 1710.

История

В 1703 году, после того как шведы покинули Невскую губу, Пётр I вышел в Финский залив к острову Котлин для промеров глубин, которые показали, что большие корабли могут подойти к Неве только по узкому проходу около самого острова.

После этого он велел рубить крепость для защиты Санкт-Петербурга от шведов. Макет крепости, изготовленный самим Петром, был прислан из Воронежа в конце 1703 года.

Строительство началось в январе 1704 года, когда окреп лед. Еще осенью 1703 года на берегу напротив места постройки заготовили необходимое количество строевого леса и булыжного камня. Технология строительства была достаточно проста, и, самое главное, эффективна. Небольшие бревенчатые срубы (ряжи), наполненные камнями, опускались на дно отмели. В итоге получилось построить надежный фундамент, выступающий над водой. Именно на нем, после сооружения насыпи, вырос форт. Все работы выполняли солдаты полков Толбухина, Островского, Трейдена и Гамонтова.

Был первоначально назван Кроншлосс — Коронный ключ, потом переименован в Кроншлот — Коронный замок.

7 (18) мая 1704 года Кроншлот был освящён новгородским митрополитом Иовом в присутствии Петра с большой свитой. Эта дата считается днём рождения Кронштадта.

12 (23) июня 1704 года у крепости появилась эскадра вице-адмирала Депру, состоящая из линейного корабля, пяти фрегатов и восьми небольших судов. Эскадра прикрывала восьмитысячный корпус генерала Мейделя, шедший на Петербург по суше.

Обстрел продолжался двое суток: «но ни единая бомба в Кроншлот не попала, понеже та крепость малая, а шведские бомбардирские корабли стояли в дальнем разстоянии, и невозможно никаким образом бомбам с корабля в него трафить». Шведы высадили десант на остров Котлин, но поражение Мейделя заставило их уйти.

В 1705 году шведы предприняли новую попытку прорваться к Петербургу. Эскадра адмирала Анкерштерна, состоящая из 22 кораблей, противостояла русским войскам под руководством командующего флотом вице-адмирала Крюйса. На острове были установлены несколько батарей, которые усилили орудиями, снятыми с кораблей. Битва продолжалась с 4 (15) июня по 10 (21) июня 1705 и снова закончилась для шведов ничем.

Сражения у крепости показали, что размещение орудий в крепости по кругу делало стрельбу неэффективной. Капитан Лейн произвёл замеры, сделал чертёж новой крепости. В январе 1716 года приступили к её строительству. Материалов не хватало, не хватало и людей. Работные люди не подчинялись Лейну. Потребовалось вмешательство Петра. По его указанию, часть людей была переброшена на битьё свай и рубку венцов для крепости. И в мае 1717 на Кроншлоте были установлены первые пушки. Строительство продолжалось до 1724 года. Столь долгое строительство связано с тем, что требовалось подсыпать остров. В результате в середине форта появилась своя мини-гавань. Также на направлении наиболее вероятного появления противника появилась башня, в 1747 она была разобрана из-за ветхости. В проектировании этой башни принимал участие знаменитый Трезини, но его проект каменной башни был отклонён.

Виды Кроншлота 1705-го и 1726 гг. сохранились на гравюрах Пикарда. Оригиналы хранились в собрании гравюр Равинского. Первые чертежи крепости, сохранившиеся до сегодняшнего дня, датированы третьей перестройкой форта — 1747 годом. В 1749 Сенат одобрил строительство башни в каменном исполнении. С 1753 по 1756 велись работы по устройству нового каменного фундамента башни. Но проект скоро пересмотрели в связи с тем, что требовалось переделывать фундамент, на что не хватало ресурсов.

В конце ХVIII века одновременно со строительством гаваней ремонтировали стены форта и возводили облицовку из гранита, а в 1803 построили пороховой погреб в гавани Кроншлота.

В 1824 во время знаменитого наводнения были полностью разрушены 4 батареи, а остальные нуждались в восстановлении.

Новый проект реконструкции Кроншлота был составлен великим князем Константином и был доложен императору Николаю I в мае 1848 года. По этому проекту предполагалось возвести три батареи. В результате рассмотрения проекта было решено возвести, в первую очередь, западную батарею с казематами. Окончательно разработать проект поручили инженер-полковнику И. А. Заржецкому, которого в 1850 Николай I назначает строителем этой батареи. 1 августа 1850 года были начаты работы, продолжавшиеся до 1863.

В связи с угрозой, исходившей от английского флота во время Крымской войны, между фортами «Александр I» и «Пётр I», а чуть позже — фортами «Кроншлот» и «Пётр I» в 1854 было установлено первое в мире минное подводное заграждение. Протяжённость минной позиции, оснащённой минами Якоби, составила 555 метров.

В связи с увеличением дальнобойности артиллерии появилась возможность обстрела Кронштадта с материкового берега, из-за чего форт потерял своё оборонительное значение. В 1896 Кроншлот был выведен из состава оборонительных сооружений. После этого он использовался, в основном, для хранения боеприпасов.

Во время Великой Отечественной войны здесь размещались зенитные орудия и часть, защищавшая Кронштадт от десанта. В послевоенные годы в форте разместили лабораторию по размагничиванию кораблей.

Ссылки

1.www.kronstadt.ru/history_kronshlot.htm

2.www.alexandria-guide.ru/info/kronshtadt/kronshlot.html

3.www.kronshtadt.info/fort/kronshlot/

4.nash-kronshtadt.ru/istorija/fort-kronshlot.html

Отрывок, характеризующий Кроншлот

«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.