Кросс, Эндрю

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Эндрю Кросс
англ. Andrew Crosse
Место рождения:	Брумфилд
Место смерти:	Брумфилд

Эндрю Кросс (1784—1855) — британский учёный. Родился и умер в Брумфилде.

Кросс был экспериментатором в области электричества и последним «джентельменом науки». Стал широко известен после публикации своего опыта получения кристаллического стекла в 1836 году, во время которого «появилась жизнь». Кросс был первым сыном Ричарда Кросса и Сюзанны Портер. В 1788 они семьёй поехали во Францию, где Эндрю пошёл в школу. С шести до восьми лет он находился рядом с учителем мистером Уайтом в городе Дорчестер, где учил греческий язык. 1 февраля 1792 он переехал в город Бристоль. Около 12 лет Кросс с одним из учителей стал изучать естественные науки, в том числе электричество. И в шестом классе стал ставить эксперименты по электричеству, где научился делать Лейденские банки. После окончания школы он поступил в Брейсноуз колледж. Потеряв родителей, Кросс вступил в наследство в 21 год. Затем бросил учёбу на барристера, и больше свободного времени посвящал изучению электричества. Даже построил свою лабораторию. Также изучал минералогию и интересовался формированием кристаллической решётки. Около 1807 начал экспериментировать с электрокристаллизацией, формируя кристаллический известняк. К 1817 году он произвёл 24 минерала. Кросс был одним из первых, кто создавали большие Вольтовы столбы. он получал стекло из кремня и карбоната калия, растворив их соляной кислоте. Идея заключалась в том, чтобы дать жидкости высохнуть, постепенно через кусок пористого камня, подключенного к электрической батарее, и посмотреть, сформируются ли при этом кристаллы.

Кристаллы не сформировались, но Кросс заметил любопытный побочный эффект.

На пористой поверхности камня образовалось множество маленьких белых комочков.

Эксперимент продолжился.

Через неделю у комочков появились отростки, похожие на ножки. Через четыре недели через увеличительное стекло были видны движущиеся существа.

Решив, что в сосуд попали яйца каких-то насекомых, Кросс повторил эксперимент, проследив, чтобы не попало ничего постороннего.

Он использовал герметические контейнеры, предотвращавшие доступ воздуха. Все было стериализовано горячим спиртом. Электрические провода подключались через стеклянные уплотнители. Стекло производилось при температуре, способной расплавить железо. Для получения раствора сульфата железа, сульфата меди и нитрата меди использовалась дистиллированная вода.

Наконец, была подключена батарея, и начался медленный процесс.

Через несколько месяцев Кросс опять заметил внутри контейнера ползающие насекомоподобные существа.

Не оставалось сомнений, что он сотворил жизнь.

Воодушевленный своим открытием, Эндрю немедленно задокументировал результаты и отослал их в Лондонское электрическое общество. Там инженеры повторили эксперимент с таким же успехом.

Отрывок, характеризующий Кросс, Эндрю

Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.