Кроули, Алистер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алистер Кроули
Aleister Crowley
Имя при рождении:

Эдвард Александр Кроули

Псевдонимы:

«Зверь 666»

Дата рождения:

12 октября 1875(1875-10-12)

Место рождения:

Лимингтон-Спа, Великобритания

Дата смерти:

1 декабря 1947(1947-12-01) (72 года)

Место смерти:

Гастингс, Великобритания

Страна:

Великобритания Великобритания

Язык(и) произведений:

англ. 

Школа/традиция:

OTO

Направление:

оккультизм, каббала, таро

Основные интересы:

поэзия, магия, альпинизм, шахматы

Значительные идеи:

телема

Оказавшие влияние:

Элифас Леви[1][2]

Испытавшие влияние:

Чинский Ч. И., OTO

Цитаты в Викицитатнике
Произведения в Викитеке

А́листер Кро́ули (англ. Aleister Crowley; урождённый Э́двард Алекса́ндр Кроули[3] (англ. Edward Alexander Crowley); 12 октября 1875 — 1 декабря 1947) — английский поэт, оккультист, каббалист и таролог.

Был известен как чёрный маг[3][4] и сатанист[3] XIXXX века, один из «видных идеологов оккультизма и сатанизма»[5].

Основатель учения Телемы и автор оккультных произведений, в том числе «Книги закона». Создатель колоды «Таро Тота». участник нескольких оккультных организаций, включая «Орден Золотой Зари»[4], «Серебряную Звезду» и «Орден Храма Востока».

К увлечениям Кроули относились шахматы, альпинизм и астрология.





Ранние годы жизни

Эдвард Александр Кроули родился 12 октября 1875 года в городе Лимингтон-Спа, графство Уорикшир, Англия. Отец — Эдвард Кроули (Edward Crowley, 1830—1887), инженер по образованию, управлявший семейной пивоварней Crowley’s Alton Ales, мать — Эмили Бишоп (Emily Bertha Bishop, 1848—1917). Родители Кроули были членами секты «Плимутские братья». Ежедневное изучение Библии сопровождало всё детство Алистера. Однако после смерти отца все попытки матери укрепить Кроули в христианской вере только провоцировали его скептицизм. Постоянно бунтующее поведение доводило его мать до такой степени, что она в сердцах называла Алистера «Зверем 666» (из «Откровения Иоанна Богослова») — этим эпитетом Кроули впоследствии любил называть себя[6].

В 1895 году, после окончания школы, Кроули поступил в колледж Святой Троицы Кембриджского университета. Сперва он проявлял интерес к изучению «моральных наук» (философии, психологии и экономики), но затем, под влиянием учителя, переключился на изучение английской литературы. Годы обучения в университете были беззаботным временем для Кроули из-за крупного наследства, оставленного отцом.

В декабре 1896 года Кроули решил посвятить себя оккультизму и мистицизму. В следующем году он начал изучение книг по алхимии, мистике и магии. Короткая болезнь в 1897 году привела его к мыслям о смерти и «бесплодности человеческого существования», или, по крайней мере, о бессмысленности дипломатической карьеры, которую он ранее выбрал для себя.

В 1898 году он издал свою первую поэтическую книгу, ушёл из Кембриджского университета и познакомился с Джулианом Бейкером (братом D.A.), который представил Кроули Самуэлю Матерсу.

«Золотая Заря»

В 1898 году Кроули вступил в Герметический орден «Золотая Заря», где продолжил заниматься мистицизмом. Там он нажил двух влиятельных врагов: Уильяма Йейтса и Артура Уэйта. Кроули считал, что Уэйт — не более чем претенциозный зануда, и критиковал его произведения и редактирование других авторов.

В фантастическом романе «Лунное Дитя» Кроули изобразит Матерса злодеем и чёрным магом под именем SRMD (аббревиатура магического девиза Матерса). Артур Уэйт будет нелицеприятно описан в этом же романе под именем «Артуэйт», в то время как Беннет появится в качестве наставника главного героя, мудреца Саймона Иффа.

Ещё до официального разрыва с Матерсом в 1904 году, Кроули разочаровывается в его способностях во время раскола «Золотой Зари» в 1900 году, или даже раньше. В том же году Кроули предпринял поездку в Мексику, где продолжил свои магические эксперименты в одиночестве.

В октябре 1901 года Кроули приступил к практикам Раджа-Йоги, а в 1902 году написал эссе «Берашит», в котором представил медитацию как «средство для достижения цели». Эссе описывает церемониальную магию как способ тренировки воли и постоянного направления мыслей на желаемый объект путём ритуала.

Книга Закона

Магический эксперимент, проведённый Кроули в Каире, Египет, привёл его к основанию религиозного учения, известного как телема. Всё началось с того, что его жена, Роза, начала вести себя странным образом, что навело Кроули на мысль о том, что какая-то магическая сущность хочет вступить с ней в контакт. После общения с женой он выполнил магический ритуал воззвания к египетскому богу Хору, и достиг, по его словам, «серьёзного успеха». По словам Кроули, бог объявил ему о начале нового магического эона и о миссии Кроули как пророка этого эона. Роза, продолжая давать информацию, сообщила о времени, в которое следует ждать новых откровений. 8 апреля и два следующих дня точно в полдень Кроули слышал голос, диктующий слова текста, известного как Liber AL vel Legis, или Книга Закона. Голос назвал себя Айвасом, «слугой Хор-па-крата» (Хора), бога силы и огня, сына Исиды и Осириса.

Некоторые части книги представляли собой[выглядели как] цифровой шифр, расшифровать который Кроули оказался не в состоянии. Догма телемы объясняет это предостережением в самой Книге Закона — говорящий предостерегал, что писец — Анкх-аф-на-хонсу (то есть сам Кроули) — никогда не сможет понять значение этого шифра.

В более поздних редакциях Книги Закона Кроули добавил в неё предостережение, запрещающее кому бы то ни было обсуждать или критиковать написанное. Кроули утверждал, что цель запрета — избежать возможной догматизации.

В 1904 году от брака с Розой у Кроули родилась дочь, которой он дал имя Нуит Ма Ахатор Геката Сафо Джезабел Лилит Кроули. Ребёнок умер в возрасте двух с половиной лет, когда Кроули оставил её с Розой после поездки в Китай. Спустя некоторое время рождается вторая дочь, Лола Заза Кроули.

В 1906 году работает над тем, что сам называет «операцией Абрамелина».

«Таро Тота»

По-настоящему Кроули как эзотерика прославили карты Таро. Колоду карт Таро Кроули создавал совместно с художницей-египтологом Фридой Харрис[en]. Эта колода получила название «Таро Тота». Она наполнена глубоким символизмом, и каждая карта имеет астрологическое соответствие. В своей «Книге Тота» Алистер Кроули дает пояснение к каждой карте. В основном колода Таро Тота предназначена для гадания на судьбу[7].

«Серебряная Звезда» и «Орден Восточных Тамплиеров»

В 1907 в жизни Кроули происходят два серьёзных события: он основывает собственный орден «Серебряная звезда», и составляет «Свод священных книг Телемы».

В соответствии с рассказом Кроули, в 1912 году Теодор Ройсс прислал ему письменное обвинение в публикации тайн «Ордена Восточных Тамплиеров». Кроули отверг эти обвинения, ссылаясь на то, что он не достиг той степени посвящения, на которой эти секреты раскрываются. Последующее общение привело к открытию британского отделения «Ордена Восточных Тамплиеров», под названием Mysteria Mystica Maxima.

Телемское аббатство

Кроули проводил большую часть своего времени преимущественно как позер, старательно зарабатывая имидж аморального человека[6].

В 1920 году Кроули уехал в Чефалу на Сицилии и основал там своё «аббатство» телемы (греч. «воля»), которое в наше время назвали бы «коммуной». В нём, со своими немногочисленными последователями он предается беспорядочным половым связям, употреблению наркотиков и занятиям магией[8]. В феврале в Чефалу умер ученик Кроули Рауль Лавдей (согласно одному из предположений, смерть произошла из-за отравления кошачьей кровью, чашу с которой якобы поднёс ему Кроули). Жена Лавдея, Бетти Мей, подняла в британской прессе («Sunday_Express» и др.) кампанию против Кроули. В апреле итальянская полиция приказала Кроули и его последователям покинуть Сицилию («невзирая на петицию протеста против подобных действий властей, направленную синьору Муссолини и подписанную всеми выдающимися гражданами Чефалу»[9]). Кроули уехал в Тунис и закончил там «Исповедь».

В 19261928 годах он совершает путешествия во Францию, Германию и Северную Африку.

В 1929 году Кроули был выслан из Франции. Он опубликовал свою книгу «Магия в теории и на практике». В Германии Кроули женился на никарагуанке Марии Феррари де Мирамар.

Жизнь после аббатства

В 1937 году Кроули издал книгу «Равноденствие Богов», а в следующем году — «8 лекций по йоге».

В 1944 году выходит одна из самых знаменитых работ Кроули — Книга Тота, но сама колода «Таро Тота» была издана только в 1969 году вместе с переизданием книги.

В 1945 году Кроули переехал из Лондона в частный пансион «Незервуд» в Гастингсе, где закончил свою книгу «Магия без слёз».

Кроули и нацизм

Марта Кюнцель, одна из последовательниц Кроули в Германии, считала, что Адольф Гитлер был последователем наставлений Кроули, и с энтузиазмом следовала идеям нацизма. Однако как указывает Мартин Бут в книге «Жизнь Мага», сам Кроули неоднократно говорил о Гитлере как о «Маге, который не смог понять истинную суть таинства». Кроме того, хорошо известно, что друг и спонсор Кроули Карл Гермер был арестован нацистским правительством по обвинению в «сотрудничестве с врагом рейха» франкмасоном Алистером Кроули. Однако, несмотря на эти факты, после смерти Кроули, представление о влиянии Кроули на Гитлера получило весьма широкое признание в оккультной среде[10].

Кроули в конце жизни

Остаток жизни Кроули провёл, скитаясь по недорогим гостиницам, сначала в Лондоне, затем в Гастингсе. Там он занимался рассказами о своем учении и поиском денег на жизнь. Ряд биографов и историков проводят мысль о его пристрастии к героину в то время. В то же самое время он познакомился с Джеральдом Гарднером, основателем Викки. Существует мнение, что основные книги виккан написал Кроули для Гарднера за деньги, но данное утверждение представляется сомнительным ряду исследователей[8].

1 декабря 1947 года Кроули скончался в пансионе «Незервуд» в Гастингсе. 5 декабря его тело было кремировано в Брайтоне. На похоронах, согласно его последней воле, были прочитаны избранные места из его «Книги Закона» и сочинённый им незадолго до смерти «Гимн Пану».

Кроули в искусстве

Литература

По мнению биографа Мартина Бута Алистер Кроули послужил прототипом следующих литературных персонажей (имена приводятся согласно источнику[11]):

Также Кроули встречается в литературе под собственным именем в следующих произведениях:

  • Алистер Кроули — «Срібний павук» Василия Кожелянка.
  • Алистер Кроули — «Маски Илюминатов» Роберта Антон Уилсона.
  • Алистер Кроули — манга D.Gray-man (персонаж, обладающий силой экзорциста, безумно наивный и внешне очень похож на вампира).
  • Алистер Кроули — серия лайт-новелл To Aru Majutsu no Index японского писателя Кадзумы Камати и снятых по ней одноимённых аниме. Здесь этим именем зовётся второстепенный персонаж, таинственный маг, обычно показываемый плавающим вниз головой в огромном резервуаре с жидкостью.
  • Упоминается в книге Дэна Брауна о приключениях профессора Лэнгдона «Утраченный символ».
  • Упоминается в книге Эрнеста Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой».
  • Упоминается в книге Умберто Эко «Маятник Фуко».
  • Упоминается в книге Макса Фрая «Жалобная книга».
  • Упоминается в книге Роберта Ирвина «Ложа чернокнижников».
  • Алистер Кроули — «Мегатерион. Зверь 666» Фрэнсиса Кинга.
  • Алистер Кроули — книга Боба Гарсиа «Завещание Шерлока Холмса». Характеризуется человеком с "мрачной репутацией, который прежде был магистром «Золотого рассвета». Отмечено, что он создатель секты «Серебряная Звезда»
  • Алистер Кроули — «Потрошители времени» Роберта Асприна
  • Алистер Кроули — «Дом, который построил Джек» Роберта Асприна
  • Упоминается в книге Даниэля Пеннака «Людоедское счастье».
  • Демон Энтони Кроули — «Добрые предзнаменования» Терри Пратчетта и Нила Геймана.
  • Упоминается в графическом романе Гранта Моррисона «Бэтмен: лечебница Аркхем дом скорби на скорбной земле»
  • Алистер Кроули - "Дом потерянных душ" автор Ф. Дж. Коттэм

Кино

Музыка

  • Фото Кроули присутствует на обложке альбома The Beatles от 1967 года Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band (второй слева в верхнем ряду).
  • Алистеру Кроули посвящён альбом Джона Зорна IAO (Music in Sacred Light) (англ.)[12] (2002).
  • Под впечатлением книги о Кроули Оззи Осборн написал песню Mr. Crowley, на которую сделали каверы Moonspell и Cradle of Filth.
  • Альбом Оззи Осборна Diary of a Madman назван после прочтения автобиографии Кроули и посвящён ему.
  • Джимми Пейдж оформил некоторые из обложек группы Led Zeppelin на основе работ Кроули.
  • Образ Кроули является темой песни «Man of Sorrows» вокалиста Брюса Дикинсона с альбома Accident of Birth. Название песни цитирует Исайи53, относимое некоторыми толкователями к описанию Иисуса.[13]
  • Алистеру Кроули посвящена песня «Aleister Crowley Memorial Boogie» группы Edguy из альбома Age of the Joker.
  • Отсылка к Кроули есть у группы Klaxons в песне Magick.
  • У российской панк-группы Kiskin' Zhar есть песня под названием «Алистер Кроули не любит стонир, Но стонир любит его».
  • От фамилии Алистера Кроули образовано название немецкой группы yelworC, воспевающей темную магию, религиозные ритуалы, смерть и насилие.
  • David Bowie — Quicksand (Honky Dory LP). В песне упоминается Герметический орден «Золотая заря», в которую Кроули вступил в 1898 году и где он занимался мистицизмом. Кроме имени самого Кроули, упоминаются так же имена Гиммлера, Черчилля и Греты Гарбо

Напишите отзыв о статье "Кроули, Алистер"

Примечания

  1. Кроули в своей книге «Магия в теории и на практике» упоминает Элифаса Леви как свою инкарнацию, со следующими основаниями своего мнения:
    • Леви умер за шесть месяцев до рождения Кроули («считается, что реинкарнирующее эго входит в зародыш именно на этой стадии развития»);
    • Леви имел поразительное внешнее сходство с отцом Кроули;
    • в пьесе «Роковая сила» Кроули использует магическую формулу, позднее обнаруженную им в работах Леви;
    • будучи в Париже, Кроули находит квартиру, которая показалась ему «непостижимо знакомой и привлекательной», и лишь много позднее узнаёт, что в соседней квартире много лет жил Леви;
    • в биографии, характере, литературном стиле Кроули и Леви имеется много общего;
    и т. д.
  2. Макс фон Гугенхайм. Все о картах Таро. — 1975 г. — СПб: СЗКЭО «Кристалл», 2004, 2006, 2008. — 176 с. — ISBN 5-306-00349-4,ISBN 978-5-306-00349-8.
  3. 1 2 3 Хронологический словарь всемирной истории, 2006, Кроули, Эдвард Александр (принял имя Алистер) — (1875—1947), один из наиболее известных чёрных магов и сатанистов 20 вв., с. 1428.
  4. 1 2 Фаликов, 2010, Последняя дата была высчитана членами оккультного ордена «Золотой рассвет», основанного в Англии в 1888 году. В орден входили столь разнообразные люди, как знаменитый «чёрный маг» Алистер Кроули (1875–1947) и будущий лауреат Нобелевской премии поэт Уильям Иейтс (1856–1939)..
  5. Саввин, 1999, Прежде всего это относится к биографии видных идеологов оккультизма и сатанизма Е. Блаватской, А. Кроули, А. ЛаВея, С. Мазерса и иных, с. 6.
  6. 1 2 «Flights: readings in magic, mysticism, fantasy, and myth» David Adams Leeming, ISBN 978-0-15-527556-0
  7. [astro7.ru/online-journal/articles/34/ Магия и Таро Алистера Кроули]
  8. 1 2 Энциклопедия Тайных Обществ, Джон Майкл Грир, ISBN 978-5-386-01758-3
  9. Стивенсен П. Р. Легенда об Алистере Кроули, стр. 243, Приложение II, Открытое письмо лорду Бивербруку
  10. Nicholas Goodrick-Clarke: «Black Sun: Aryan Cults, Esoteric Nazism, and the Politics of Identity», Издательство: NYU Press (1 июля 2003), 378 страниц ISBN 978-0-8147-3155-0
  11. Мартин Бут. Жизнь мага: Биография Алистера Кроули / Пер. с англ. Н. Макаровой. — Екатеринбург: Ультра. Культура, 2006. — стр. 10.
  12. [www.tzadik.com/index.php?catalog=7338 Tzadik — John Zorn: IAO]
  13. [www.songfacts.com/detail.php?id=1190 Mr. Crowley by Ozzy Osbourne]. Проверено 11 мая 2011. [www.webcitation.org/61AoShb6q Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].

Биографические работы

  • Бут М. Жизнь мага: Биография Алистера Кроули. — Екатеринбург: Ультра. Культура, 2006. — 672 с. ISBN 5-9681-0107-5 (первое издание — в серии издательства «ЖZЛ», ISBN 5-9681-0001-X).
  • Кинг Ф. Мегатерион. Зверь 666. — М.: АСТ: Адаптек, 2009. — 316 [4] с. — (Альтернатива).
  • Стивенсен П. Р. Легенда об Алистере Кроули. — М.: Ганга, 2009. — 352 с. ISBN 978-5-98882-097-0.
  • Crowley A. The Confessions of Aleister Crowley. An Autohagiography  (англ.). — L.: Penguin Books / Arcana, 1989. — 984 p. ISBN 0-14-019189-5 (автобиография).
  • Kaczynski R. Perdurabo. The Life of Aleister Crowley. Revised and expanded edition. — Berkeley: North Atlantic Books, 2010. — 720 p. ISBN 1-55643-899-0 (1-е изд: Kaczynski R. Perdurabo. The Life of Aleister Crowley. — Tempe: New Falcon Publications, 2002. — 560 p. ISBN 1-56184-170-6).
  • Kaczynski R. Weiser Concise Guide to Aleister Crowley. — San Francisco, CA, Newburyport, MA: Weiser Books, 2009. — 128 p. ISBN 1-57863-456-3.

Научная литература

на русском языке
  • Кроули, Алистер // Хронологический словарь всемирной истории / Ред. коллегия словаря: канд. ист. наук В. Л. Маслийчук, канд. искусствоведения М. В. Панова, канд. ист. наук С. В. Патрашиков, канд. архитектуры Я. Л. Пундик, канд. филол. наук В. Е. Татаринов, канд. филол. наук А. В. Терихова, канд. мед. наук В. В. Чугунов, канд. филол. наук Т. А. Шеховцова, д-р искусствоведения А. В. Шило, канд. филол. наук Е. Ф. Широкорад. — М.: Эксмо, 2006. — С. 1428. — 1536 с. — («Русский Webster»). — ISBN 5-699-14299-1.
  • Кэрролл Р. Т. [skepdic.ru/krouli-alister/ Кроули, Алистер] // Энциклопедия заблуждений: собрание невероятных фактов, удивительных открытий и опасных поверий. — М.: Издательский дом «Вильямс», 2005. — 672 с. — ISBN 5-8459-0830-2, ISBN 0-471-27242-6.
  • Саввин А. В. [www.dissercat.com/content/sovremennyi-satanizmideinye-istoki-doktrina-praktika Современный сатанизм: идейные истоки, доктрина, практика] / дис. … кандидата философских наук: 09.00.06.. — М.: РАГС, 1999. — 152 с.
  • Фаликов Б. З. [www.n-i-r.su/modules.php?name=Content&op=showpage&pid=46 "Новый век" назад в будущее] // Наука и религия : Ежемесячный научно-популярный журнал. — 2010. — № 12. — С. 12-16.
на других языках
  • Dyrendal, Asbjørn. Satan and the Beast: The Influence of Aleister Crowley on Modern Satanism // Aleister Crowley and Western Esotericism. — Oxford, New York: Oxford University Press, 2012. — P. 369–394. — ISBN 978-0-19-986309-9.
  • Hanegraaff, Wouter J. (англ.) Foreword // Aleister Crowley and Western Esotericism / Bogdan, Henrik; Starr, Martin P. — Oxford, New York: Oxford University Press, 2012. — P. vii–x. — ISBN 978-0-19-986309-9.
  • Hutton, Ronald. Crowley and Wicca // Aleister Crowley and Western Esotericism. / Bogdan, Henrik; Starr, Martin P. — Oxford, New York: Oxford University Press, 2012. — P. 285–306. — ISBN 978-0-19-986309-9.
  • Moreman, Christopher M. Devil Music and the Great Beast: Ozzy Osbourne, Aleister Crowley, and the Christian Right // The Journal of Religion and Popular Culture. — 2003. — Vol. 3.
  • Morgan, Mogg The Heart of Thelema: Morality, Amorality, and Immorality in Aleister Crowley's Thelemic Cult // The Pomegranate: The International Journal of Pagan Studies. — London: Equinox, 2011.
  • Owen, Alex. he Sorcerer and His Apprentice: Aleister Crowley and the Magical Exploration of Edwardian Subjectivity // Aleister Crowley and Western Esotericism / Bogdan, Henrik; Starr, Martin P. — Oxford, New York: Oxford University Press, 2012. — P. 15–52. — ISBN 978-0-19-986309-9.
  • Richmond, Keith. Through the Witch's Looking Glass: The Magick of Aleister Crowley and the Witchcraft of Rosaleen Norton // Aleister Crowley and Western Esotericism / Bogdan, Henrik; Starr, Martin P. — Oxford, New York: Oxford University Press, 2012. — P. 307–334. — ISBN 978-0-19-986309-9.
  • Urban, Hugh B. The Occult Roots of Scientology? L. Ron Hubbard, Aleister Crowley, and the Origins of a Controversial New Religion // Aleister Crowley and Western Esotericism / Bogdan, Henrik; Starr, Martin P. — Oxford, New York: Oxford University Press, 2012. — P. 335–368. — ISBN 978-0-19-986309-9.

Отрывок, характеризующий Кроули, Алистер

Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.