Круа-Русс

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Исторический район Лиона
Круа-Русс
фр. Croix-Rousse
Страна
Франция
Город
Лион
Муниципальные округа
Координаты
Статус
 Всемирное наследие ([whc.unesco.org/ru/list/872 №872], 1998, часть, в составе всего центра города)
Первое упоминание
Прежние названия
Гора Святого Севастьяна
(фр. Montagne Saint-Sébastien)
Высота центра
254 м
Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 872
[whc.unesco.org/ru/list/872 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/872 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/872 фр.]

Круа́-Русс (фр. Croix-Rousse — дословно Рыжий крест) — район в северной части французского города Лиона. Расположен на одноимённом холме в междуречии Роны и Соны, примерно в 5 км к северо-востоку от места их слияния. Делится на 2 части: склоны холма (в настоящий момент является частью 1-го округа Лиона) и плато (4-й округ). Высота — 254 метра над уровнем моря. Родина знаменитого лионского шёлка.





История

Античность

Латинская надпись, обнаруженная в районе улицы Вьей, называет эту местность pagus de Condate (квартал Кондат)[1]. Поскольку слово Кондат (означает слияние рек) является галльским топонимом, лионский историк Амабль Оден сделал из этого вывод, что у подножья холма Круа-Русса в римские времена располагалось галльское поселение. Римский город Лугдун, который со временем превратится в Лион, располагался на другом берегу Соны — на холме Фурвьер[2]. Эта теория широко упоминается, однако никакого археологического подтверждения существования на этом месте галльского поселения в доримские времена до сих пор не обнаружено. Самые древние археологические находки относятся к 10 году до Р. Х. — моменту появления в этом месте Святилища Трёх Галлий[3].

Ещё в Средние века у подножья Круа-Русса и до середины склона холма обнаруживались и другие артефакты времён Поздней империи: остатки жилых зданий, стеклодувных и гончарных мастерских, мозаик, а также многочисленные римские надписи[3], среди которых ставшая знаменитой Клавдиева таблица — записанная на бронзовой пластине речь императора Клавдия, произнесённая им в 48 году перед Сенатом[3]. В 1854 году обнаружены в нескольких местах остатки покрытой гранитом Римской дороги в направлении Рейна[3].

После периода Великого переселения народов галло-римские строения на Круа-Руссе оказались заброшены.

Средние Века и Возрождение

В Средние Века Гора Святого Севастьяна (фр. Montagne Saint-Sébastien), как в то время называется Круа-Русс, не входит в состав Лиона, а относится к Фран-Лионне — небольшой провинции под непосредственным управлением короля — и используется в основном в сельскохозяйственных целях (преимущественно, для выращивания винограда).

В 1512 году Людовик XII решает возвести на вершине холма крепостные стены для защиты города, оставив в ней для коммуникационных целей лишь одни ворота. На месте этих стен сейчас находится Бульвар Круа-Русс[4].

В 1560 году на плато у выезда из города ставится крест из жёлтого камня[5]. Со временем благодаря этому кресту сменится название и холма, и расположенного на нём квартала. Предположительно крест располагался на развилке дорог: одна вела на Домб, другая на Нёвиль[4]. Крест несколько раз разрушался — протестантами во время религиозных войн в 1562 году, во время французской революции в конце XVIII века, в 1881 году по решению Лионского муниципалитета. Наконец, в 1994 году на площади Жоанне Амбр перед входом в Больницу Круа-Русс устанавливается очередная копия[4], стоящая там и поныне.

С момента возведения стен, между ними и Лионом возникает новый пригород. В XVII и в XVIII веках здесь располагаются монастыри многочисленных орденов: картезианцев (уже в 1580 году), кармелитов, сестёр-аннунциаток и другие. Однако, уже в XVII веке городу становится тесно в крепостных стенах и за стенами, на плато, строятся как монастыри, так и ремесленные и торговые предприятия — последним это особенно выгодно, так как плато относится к провинции Фран-Лионне с более низкими, чем в Лионе, налогами — в частности, коммерсанты не должны платить здесь октруа. Лионские власти недовольны таким положением и многократно обращаются к властям с просьбой исправить ситуацию. В 1677 году Государственный совет принимает решение о введении на Круа-Руссе налогообложения. Однако Людовик XIV по совету Кольбера освобождает от уплаты налогов тех, чьи дома построены более 30 лет назад[6].

Великая Французская революция и первая половина XIX века

В 1769 году сносятся старые Лионские крепостные стены, а Круа-Русс объединяется с расположенным по соседству сельскохозяйственным Кюиром. Однако, в 14 февраля 1790 года, во время Французской революции, жители голосуют за отделение от Кюира, которое произойдёт лишь 12 лет спустя — 22 октября 1802 года, уже при Наполеоне.

Во время Лионской осады (8 августа9 сентября 1793 года) Круа-Русс поддерживает власти Лиона против Конвента и вместе с городом подвергается разорению после его падения[6].

Революция приводит к серьёзным изменениям на Круа-Руссе — все монастырские земли и собственность распродаются, что вызывает серьёзные изменения в демографии этого места. С начала XIX века Круа-Русс превращается в промышленный пригород Лиона — именно здесь в это время располагается большинство предприятий, производящих знаменитый лионский шёлк. Число жителей растёт с 4500 человек в 1802 до 28.000 в 1851 году[6], это вызывает необходимость серьёзного жилищного строительства. Круа-Русс застраивается высокими — до 5-6 этажей — зданиями, расположенных в лабиринте хаотично переплетённых узких улиц, лестниц (не будем забывать, Круа-Русс — это холм) и трабулей. Сложные условия жизни вызывают многочисленные восстания: в 1831, 1834, 1848 и 1849 годах[5].

Присоединение к Лиону

24 марта 1852 года выходит указ Наполеона III о присоединении плато Круа-Русса к Лиону[5][7]. Тем же указом впервые вводится деление Лиона на аррондисманы (муниципальные округа): склоны холма становятся частью 1-го округа, а плато — 4-м округом[8].

После присоединения к Лиону на Круа-Руссе проводится большое количество работ по улучшению городской среды и жизни горожан: проводится водопровод, строится одна из крупнейших в городе больница[9], на месте бывшей крепостной стены создаётся бульвар Круа-Русс[8]. Развивается транспорт: в 1862 году именно на Круа-Руссе строится первый в мире фуникулёр[9], в 1863 году открывается железнодорожный вокзал (закрыт в 1975)[10], планируется строительство железнодорожного туннеля под холмом для связи между набережных Роны и Соны (открыт в 1952 году как автомобильный туннель[9].

Во время Второй мировой войны, когда Лион оккупирован нацистскими войсками, Круа-Русс становится одним из основных центров Сопротивления в городе. Благодаря сложной топонимике района, многочисленным скрытым от посторонних глаз проходам-трабулям, бойцы могут здесь быстро, скрытно и относительно безопасно перемещаться[11][12].

7 июля 2011 на своей 35-й сессии Комитет всемирного наследия ЮНЕСКО принял решение о включении исторической части Лиона, в том числе полностью склоны и значительную часть плато Круа-Русса, в список всемирного культурного наследия[13][14][15].

Достопримечательности

Большой булыжник

Большо́й булы́жник (фр. Le Gros Caillou) — своеобразный символ Круа-Русса. Огромный серо-белый кусок скальной породы, «доставленный» до Лиона от Альп во время последнего ледникового периода[16].

Трабули

Трабу́ли (фр. traboules) — пешеходные проходы сквозь квартал, позволяющий попасть с одной улицы на другую или из одного здания в другое. Склоны Круа-Русса — один из трёх кварталов Лиона, где есть трабули. Именно здесь находится одна из наиболее известных трабулей Кур де Ворас, представляющая собой открытую 6-пролётную лестничную галерею[17] и Пассаж Тиаффе (фр. Passage Thiaffait), перестроенный сейчас в модный кластер города[18].

Амфитеатр трёх Галлий

Амфитеа́тр Трёх Га́ллий (фр. Amphithéâtre des Trois Gaules) — амфитеатр римского периода, построенный около 19 года нашей эры и служивший для народных собраний и праздников, способный вместить 20 тысяч человек[19].

Площадь Круа-Русс

Пло́щадь Круа́-Русс (фр. Place de la Croix-Rousse) — главная площадь района, где проходят все массовые праздники и политические события. В центре площади находится памятник Жозефу-Мари Жаккару, изобретателю ткацкого станка для узорчатых тканей, вызвавшего промышленный бум XIX века на Круа-Руссе[16].

Бульвар Круа-Русс

Бульва́р Круа́-Русс (фр. Boulevard de la Croix-Rousse) — одна из главных транспортных артерий Круа-Русса. Красивый бульвар построен на месте снесённой крепостной стены в 18651868 годах. В наше время представляет собой границу между 1-м и 4-м округами Лиона[20].

Дом Брюне́

Дом Брюне́ (дом с 365 окнами) (фр. Maison Brunet (Maison aux 365 fenêtres)) — построенный в 18241826 годах огромный по тем временам, занимающий целый квартал, дом. В нём 365 окон (по числу дней в году), 52 квартиры (по числу недель), 7 этажей (по числу дней в неделе) и 4 подъезда (по числу времён года). Это типичный дом для ткачей того времени — с высокими потолками (чтобы мог уместиться жаккардовый ткацкий станок) и окнами (чтобы пропускать больше света для удлинения рабочего времени)[21].

Сад Роза Мир

Сад Роза́ Мир (фр. Jardin Rosa Mir) — расположенный во внутреннем дворе здания по Большой улице Круа-Русс (фр. Grande Rue de la Croix-Rousse), этот «секретный сад» на протяжении нескольких десятилетий создавался энтузиастом по имени Жюль Сени (фр. Jules Senis)[22].

Стена ткачей

Стена́ ткаче́й (фр. Le mur des canuts) — уличная фреска общей площадью 1200 м2 была создана в 1987 году и является самой большой в Европе. На глухом торце жилого дома «появилась» ведущая наверх лестница, входы в магазины, окна жилых домов и жанровые сценки, характерные для этого района Круа-Русса[23].


Церкви

  • Церковь святого Брюно́ Шартрё (фр. Église Saint-Bruno des Chartreux) — барочная церковь 1590 года.
  • Церковь Доброго пастыря (фр. Église du Bon Pasteur) — 1883 года.
  • Церковь Святого Поликарпа (фр. Église Saint-Polycarpe) — 16651670 годов[24].
  • Церковь Святого Бернара (фр. Église Saint-Bernard) — 18571866
  • Часовня Святого Сердца Шартрё (фр. Chapelle du Sacré-Cœur des Chartreux)
  • Церковь Святого Августина (фр. Église Saint-Augustin) — церковь в римско-византийском стиле 19101912 годов.
  • Церковь Святого Дени (фр. Église Saint-Denis)
  • Церковь Святой Елизаветы (фр. Église Sainte-Élisabeth)[25]

Транспорт

Линия C лионского метрополитена: станции Круа-Паке, Круа-Русс и Энон[25].

Напишите отзыв о статье "Круа-Русс"

Примечания

  1. [db.edcs.eu/epigr/epi_einzel.php?s_sprache=fr&p_belegstelle=CIL+13%2C+01670&r_sortierung=Belegstelle EDCS-ID: EDCS-10500623] (лат.). Epigraphik-Datenbank Clauss / Slaby EDCS. Проверено 12 октября 2015.
  2. Amable Audin. Essai sur la topographie de Lugdunum. — Lyon: éd. Audin, 1959. — P. 23-24.
  3. 1 2 3 4 Laurence Tranoy et Grégoire Ayala. [www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/galia_0016-4119_1994_num_51_1_2976 Les pentes de la Croix-Rousse à Lyon dans l'Antiquité. État des connaissances]. — Gallia, 1994. — Vol. 51.
  4. 1 2 3 [croixrousse.net/pourquoi-la-croix-rousse-sappelle-la-croix-rousse/ Pourquoi la Croix-Rousse s'appelle la Croix-Rousse ?] (фр.). Croixrousse.net. Проверено 12 октября 2015.
  5. 1 2 3 [www.patrimoine-lyon.org/index.php?lyon=la-colline-de-la-croix-rousse Colline de la Croix-Rousse] (фр.). Patrimoine Lyon. Проверено 12 октября 2015.
  6. 1 2 3 [www.la-croixrousse.com/histoire Histoire] (фр.). La Croix-Rousse. Проверено 12 октября 2015.
  7. [lesruesdelyon.hautetfort.com/archive/2010/04/26/24-mars-1852.html 24 mars 1852] (фр.). Les Rues de Lyon (26 avril 2010). Проверено 12 октября 2015.
  8. 1 2 Laurent Ajdnik. [www.exploralyon.fr/?p=202 24 mars 1852: Création des cinq premiers arrondissements de Lyon] (фр.). ExploraLyon (24 mars 2015). Проверено 12 октября 2015.
  9. 1 2 3 [croixrousse.net/le-quartier-de-la-croix-rousse/ Le quartier de la Croix-Rousse] (фр.). Croixrousse.net. Проверено 12 октября 2015.
  10. [www.ferro-lyon.net/Metro-C/Histoire/La-ligne-de-la-Croix-Rousse-a-Trevoux Historique] (фр.). La ligne de la Croix-Rousse à Trévoux. Ferro-Lyon (21 mai 2009). Проверено 12 октября 2015.
  11. [traboules-lyon.fr/histoire-des-traboules-lyon.php Histoire des traboules de Lyon] (фр.). OnlyLyon. Проверено 12 октября 2015.
  12. Thierry Meissirel [www.leprogres.fr/sortir/2015/05/08/quand-les-rues-de-la-croix-rousse-racontent-la-resistance-de-lyon Quand les rues de la Croix-Rousse racontent la Résistance de Lyon] (фр.) // Le Progrès : газета. — 2015. — 8 mai.
  13. UNESCO [whc.unesco.org/archive/2011/whc11-35com-20f.pdf Décisions adoptées par le Comité du patrimoine mondial à sa 35e session] (фр.) // WHC-11/35.COM/20. — Paris, 7 juillet 2011.
  14. UNESCO [whc.unesco.org/archive/2011/whc11-35com-8Df.pdf Clarifications des limites et des superficies des biens par les Etats parties en réponse à l’Inventaire rétrospectif] (фр.) // Patrimoine mondial. 35COM 8D. — Paris, 6 mai 2011. — P. 7.
  15. UNESCO [whc.unesco.org/document/107128 Site historique de Lyon: délimitation du bien et de sa zone tampon lors de son inscription sur la liste en 1998] (фр.).
  16. 1 2 [www.la-croixrousse.com/patrimoine-culturel Patrimoine culturel] (фр.). La Croix-Rousse. Проверено 12 октября 2015.
  17. [www.lyon.fr/lieu/patrimoine/cour-des-voraces-les-traboules-des-pentes-de-la-croix-rousse.html Cour des Voraces] (фр.). Les traboules des pentes de la Croix-Rousse. Lyon. Site officiel. Проверено 12 октября 2015.
  18. [www.patrimoine-lyon.org/index.php?lyon=passage-thiaffait Passage Thiaffait] (фр.). Croix-Rousse. Patrimoine Lyon. Проверено 12 октября 2015.
  19. [www.patrimoine-lyon.org/index.php?lyon=amphitheatre-3-gaules Amphithêatre des 3 Gaules] (фр.). Croix-Rousse. Patrimoine Lyon. Проверено 12 октября 2015.
  20. [www.patrimoine-lyon.org/index.php?lyon=boulevard Le Boulevard de la Croix-Rousse] (фр.). Croix-Rousse. Patrimoine Lyon. Проверено 12 октября 2015.
  21. [www.lamaisonaux365fenetres.fr/la-maison-aux-365-fenetres-histoire.php Histoire] (фр.). La Maison aux 365 fenêtres. Проверено 12 октября 2015.
  22. [rosa.mir.free.fr Le jardin Rosa Mir] (фр.). Проверено 12 октября 2015.
  23. [www.lyon.fr/page/decouvrir-lyon/balades-en-ville/les-murs-peints.html Les murs peints] (фр.). Lyon. Site officiel. Проверено 12 октября 2015.
  24. [www.eglisedespentes-lyon.cef.fr Paroisse Saint Polycarpe des pentes de la Croix-Rousse]
  25. 1 2 Lyon agglomération. — Montreuil: Blay-Foldex.

Отрывок, характеризующий Круа-Русс

– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.