Крузенштерн, Александр Иванович

Александр Иванович Крузенштерн
нем. Alexander Gotthard Julius von Krusenstiern
Дата рождения:	10 августа 1807(1807-08-10)
Место рождения:	Коддил
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1888(1888)
Место смерти:	Дойлиды, Гродненская губерния
Отец:	Иван Фёдорович Крузенштерн
Мать:	Юлиана Шарлотта фон Таубе
Супруга:	Елизавета Романовна Фурманн

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Алекса́ндр Ива́нович Крузенште́рн (нем. Alexander Gotthard Julius von Krusenstiern) (1807—1888) — сенатор, действительный тайный советник, сын знаменитого адмирала Ивана Фёдоровича Крузенштерна.

Биография

После окончания в 1826 году курса в Царскосельском Лицее, где учился с 1818 года, он был причислен к Министерству иностранных дел. С 1829 года — камер-юнкер. С конца 1830 года состоял при фельдмаршале графе Дибиче. В 1832 году был переведён в Варшаву в дипломатическую канцелярию князя Паскевича. С 1835 года — камергер. В 1837 году он был назначен членом Совета народного просвещения в Царстве Польском, в 1840 (или 1849)^{[уточнить]} — представителем генеральной консистории евангелических исповеданий Царства. В 1849—1853 годах он управлял дипломатической канцелярией в Варшаве.

В 1858 году произведён в тайные советники и назначен сенатором варшавских департаментов Сената. В 1861 году он был назначен членом Государственного Совета Царства и председателем комиссии внутренних дел. В 1863 году был, по прошению, переведён на службу сенатором в Санкт-Петербург. С 1875 года он был первоприсутствующим в первом отделении третьего департамента Сената. 12 сентября 1876 года произведён в действительные тайные советники. В 1882 году, по болезни, уволен в бессрочный отпуск; после чего жил почти безвыездно в своём имении Дойлиды  (польск.) Гродненской губернии, где и скончался в июне (7 или 9) 1888 года, на 81-м году жизни.

После него осталось значительное количество бумаг, содержащих частью записки, составленные им по разным вопросам администрации, частью — воспоминания об отдельных эпизодах его долгой жизни, частью переписку со многими выдающимися современниками, такими как Гумбольдтом, Тьером, Гизо и другие.

Женился в Варшаве 28 апреля 1838 года на Елизавете Фурманн. Имел трёх дочерей и одного сына.

В 1846 году, после смерти отца, выкупил у братьев и сестёр унаследованную ими мызу Асс (Кильтси).

Награды

• орден Красного орла (1835)
• орден Железной короны 1-й ст. (1850)
• орден Св. Анны 1-й ст. (1853)
• орден Белого орла (1862)
• орден Святого Александра Невского с бриллиантами (1870)

Источники

• Крузенштерн, Александр Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Крузенштерн, Александр Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Крузенштерн, Александр Иванович] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Отрывок, характеризующий Крузенштерн, Александр Иванович

Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.