Крукс, Уильям

Уильям Крукс
William Crookes
Дата рождения:	17 июня 1832(1832-06-17)
Место рождения:	Лондон, Англия
Дата смерти:	4 апреля 1919(1919-04-04) (86 лет)
Место смерти:	Лондон, Англия
Страна:	Великобритания
Научная сфера:	Химия физика
Альма-матер:	Королевский химический колледж
Известен как:	химик, открывший таллий
Награды и премии:	Королевская медаль (1875) Медаль Французской академии наук (1880) Бейкеровская лекция (1878, 1879, 1883) Медаль Дэви (1888) Медаль Альберта (Королевское общество искусств) (1899) Медаль Копли (1904) Орден «За Заслуги» (1910) Медаль Эллиота Крессона (1912)

Уильям Крукс (англ. William Crookes; 17 июня 1832, Лондон — 4 апреля 1919, там же) — английский химик и физик, член (с 1863 года) и президент (1913—15 гг.) Лондонского Королевского общества, от которого он в 1875 году получил Королевскую золотую медаль. В числе других его наград — медали от Французской академии наук (1880), Дэви (1888) и медаль Копли (1904). В 1897 году королева Виктория пожаловала ему рыцарское звание. В 1910 году он получил «Орден заслуг». Крукс вошел в историю как человек, открывший таллий и впервые получивший гелий в лабораторных условиях.

Биография

Уильям Крукс родился в городе Лондоне в семье Джозефа Крукса (Joseph Crookes), портного, приехавшего в столицу с английского севера, и (его второй жены) Мэри Скотт. Крукс учился в школе в Чиппехеме, Уилтшир, а научную карьеру начал в возрасте 15 лет, поступив в лондонский Королевский химический колледж (Royal College of Chemistry) на Гановер-сквер, где (по окончании) в 1850—1854 годах занимал пост ассистента. Вскоре Крукс приступил к самостоятельным исследованиям, но не в области органической химии — что можно было бы предположить, учитывая, что его учителем был Август Вильгельм фон Хоффман (August Wilhelm von Hofmann): он стал исследовать новые соединения селена. Эти опыты послужили основой для его первой научной работы, опубликованной в 1851 году.

По окончании Королевского колледжа Крукс стал управляющим метеорологического отдела в Радклиффской обсерватории в Оксфорде (1854), а в 1855 году был приглашен читать лекции по химии в Честерский колледж. В 1856 году Крукс женился на Эллен, дочери Уильяма Хамфри из Дарлингтона: в этом браке у него родились трое сыновей и дочь. С этого времени он жил в Лондоне и занимался исследовательской работой, в основном самостоятельно — у себя в доме № 7 на Кенсингтон Парк Гарденс (Kensington Park Gardens), в частной лаборатории. Интенсивность научной деятельности и широкий круг интересов вскоре сделали Крукса известным в обществе человеком. В 1859 году Уильям Крукс основал научный журнал Chemical News, став его первым редактором, а с 1864 года редактировал «Ежеквартальный научный журнал» («Quarterly Journal of Science»). В разные годы Крукс занимал президентские посты в Химическом обществе, Институте инженеров-электриков, Британском объединении «За прогресс науки» и в Обществе психических исследований.

Крукс исследовал электрическую проводимость в газах при пониженном давлении и катодные лучи (в «трубках Крукса»), открыл явление сцинцилляции, изобрел радиометр и спинтарископ (устройство, демонстрирующее выделение альфа-лучей под воздействием радия). Будучи прежде всего исследователем-практиком, Крукс с энтузиазмом принял и взял на вооружение метод спектрального анализа, открытый Бунзеном и Кирхгофом. В 1861 году он открыл прежде неизвестный элемент (с ярко-зеленым цветом в эмиссионной части спектра) и назвал его таллием (от греческого thallos, «зеленый побег»), а в 1895 году впервые в лабораторных условиях выявил гелий. Крукс считается пионером в исследовании газоразрядных трубок; его исследования послужили основой для всей последующей работы по изучению плазмы.

Крукс и спиритуализм

В 1869 году Крукс заинтересовался паранормальными явлениями, происходившими на спиритических сеансах, и в 1870 году приступил к их практическому исследованию, пообещав себе и коллегам соблюдать полную беспристрастность и руководствоваться исключительно научными интересами. Перед медиумами он выдвинул жёсткие условия: «Опыты должны проводиться у меня дома, в присутствии мной приглашенных свидетелей и при полном соблюдении всех моих требований; я оставляю за собой право также использовать любую аппаратуру», — говорилось в его заявлении. В числе медиумов, согласившихся принять участие в опытах, были Кейт Фокс, Д. Д. Хьюм и Флоренс Кук, работа с которой особенно его увлекла. Крукс утверждал, что воочию наблюдал появления призрачных и осязаемых фигур, явления левитации, слышал загадочные голоса, измерял потери медиумом веса при выделении эктоплазмы, фиксировал появление надписей на грифельных досках без участия присутствующих.

В 1874 году он опубликовал сообщение о проделанной работе, в которой заявил, что наблюдавшиеся явления определенно не были результатом мошенничества или галлюцинаций, и призвал к дальнейшим научным исследованиям паранормальных явлений. Скандал вокруг отчета Крукса принял такие масштабы, что появились даже предложения об исключении его из Королевского общества. После этого Крукс стал проявлять осторожность и воздерживался от публичных высказываний на эту тему вплоть до 1898 года, когда понял, что его авторитет в научном мире незыблем и позиции в Королевском обществе не могут быть подвергнуты сомнению. Начиная с этого времени и вплоть до самой смерти в 1919 году Крукс открыто заявлял о том, что является убежденным спиритуалистом.

Память

В 1970 году Международный астрономический союз присвоил имя Уильяма Крукса кратеру на обратной стороне Луны.

Ссылки

• Храмов Ю. А. Крукс Уильям // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 145. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/okkultizm/Lem/20.php Леманн А. Современный спиритизм и оккультизм. Опыты Крукса]
• [www.gutenberg.org/browse/authors/c#a5544 У. Крукс. Gutenberg Project]
• [spaced.ru/privedeniya/ser-uilyam-kruks-i-prividenie/ Сэр Уильям Крукс и привидение] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4003 дня))

Отрывок, характеризующий Крукс, Уильям

– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его: