Круликовский, Стефан Александрович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Круликовский, Стефан»)
Перейти к: навигация, поиск
Стефан Александрович Круликовский
Stefan Królikowski
Псевдонимы:

Н. Глинский, Садовник, Бартошевич, Киприан, Бартоломей

Дата рождения:

26 ноября 1881(1881-11-26)

Место рождения:

Варшава

Дата смерти:

21 августа 1937(1937-08-21) (55 лет)

Место смерти:

Москва

Партия:
Основные идеи:

марксизм-ленинизм

Род деятельности:

политический деятель, депутат сейма

Стефан Александрович Круликовский (польск. Stefan Królikowski, псевдонимы Н. Глинский, Садовник, Бартошевич, Киприан, Бартоломей; 26 ноября 1881, Варшава21 августа 1937, Москва) — деятель польского социалистического и коммунистического движения.



Биография

Родился в Варшаве в семье сапожника и садовника Александра Круликовского и прачки Джоанны Цимерман. По профессии садовник. Самоучка. Закончил два класса частной школы Ауэрбаха.

С 1900 года — член Польской социалистической партии. В 1901-1906 неоднократно арестовывался и заключался в тюрьму (в 1904 году сидел в X павильоне Варшавской цитадели), выпущен под надзором полиции. В 1905 году на Седьмом съезде Польской социалистической партии был избран в Комитет трудовой Варшавы. Арестован в 1906 году, снова заключён в X павильон Варшавской цитадели. Решением Варшавского военного окружного суда от 21 марта 1907 года приговорен к 5 годам лишения свободы (арестантская рота). В 1911 году вернулся в Польшу. В годы 1912 - 1915 был членом Центрального рабочего комитета ППС-левицы.

Во время Первой мировой войны представителя партию в Межгрупповом совета рабочих в Варшаве, работал в Экономическом комитете рабочих. В 1915 году арестован царскими властями, выслан в административном порядке в село Пировское в Восточной Сибири.

После Февральской революции и свержении царского режима освобождён по амнистии, объявленной Временным правительством. Создал секцию ППС-левицы в Петрограде, член Центрального исполнительного комитета ППС-левицы в России, сотрудничал в социалистических изданиях. Участник первого Всероссийского съезда военных поляков, состоявшегося в конце мая 1917 года в Петрограде. Кандидат в депутаты городской Думы, член Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов.

После Октябрьской революции и создания советским правительством в конце 1917 года специального органа по польским делам — Польского комиссариата — являлся в нём руководителем отдела военнопленных. Входил в Совет польских организаций революционеров-демократов. Участвовал в переговорах с руководством 1-го Польского корпуса, под командованием генерала Довбор-Мусницкого направленного на подавление революции.

В апреле 1918 вернулся в оккупированную Центральными державами Польшу. Выступал за воссоединение ППС-левицы и СДКПиЛ. Организатор Совета рабочих делегатов Домбровского бассейна. Активно участвовал в работе по организации Варшавского Совета (создан 11 ноября 1918 года). Участник II (XII) съезда ППС-левицы в декабре 1918 года.

Участник I съезда Коммунисти­ческой рабочей партии Польши (КРПП), состоявшегося 16 декабря 1918 года в Варшаве, был избран в состав первого ЦК КРПП[1], был соавтором программы партии.

В январе 1919 года арестован польскими властями, находился в тюрьме до июля этого года.

В июне-июле 1921 года был членом делегации польской компартии на Третьем съезде Коминтерна в Москве, 14 июля 1921 года избран в состав Исполнительного комитета Коминтерна.

Участник первого съезда Красного интернационала профсоюзов, избран в состав его Центрального совета.

30 октября 1921 года арестован на конференции Коммунистической партии Восточной Галиции, на Святоюрском процессе участников конференции (Львов, 21 ноября 1922 года11 января 1923 года) приговорён к трем годам каторжных работ.

Находясь в заключении, на выборах, состоявшихся 5 ноября 1922 года, избран в Сейм первого созыва от района №1 Варшавы, став одним из двух коммунистов, избранных в сейм по спискам Союза пролетариата города и деревни (второй — Станислав Ланьцуцкий).[2]

26 января 1923 по инициативе членов парламента Норберта Барлицкого и Германа Либермана сейм принял резолюцию, призывающую к освобождению Круликовского, чтобы тот мог реализовать свой мандат, после чего освобождён 31 января 1923 года.

Участник Второго съезда Коммунистической партии Польши (октябрь 1923 года), где избран членом Политбюро ЦК КПП.

На Пятой конгрессе Коминтерна в июле 1924 решением «польской комиссии» под руководством Иосифа Сталина, утверждённом Исполкомом Коминтерна, снят с руководящей должности в партии как «сторонник правого курса».

После основания 6 ноября 1924 года депутатской фракции коммунистов в парламенте был её первым председателем. В конце 1924 года уехал за границу и 25 октября 1925 в письме из Берлина отказался от депутатского мандата, который был передан Адольфу Варскому.

В 1925-1926 годы проживал в СССР, опасаясь ареста из-за его антиправительственных выступлений в парламенте.

С 1929 года он снова вернулся в Советский Союз и далее проживал здесь. Перед своим арестом проживал на улице Маросейка, д.6/8, кв.2

Арестован органами НКВД 11 мая 1937 года. 21 августа 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к расстрелу по обвинению в участии в контрреволюционной «Польской военной организации», в тот же день расстрелян. Кремирован и захоронен на Донском кладбище Москвы.[3]

Реабилитирован 29 апреля 1955 года решением Военной коллегии Верховного суда СССР.

Напишите отзыв о статье "Круликовский, Стефан Александрович"

Примечания и ссылки

  1. Интернационалисты. Трудящиеся зарубежных стран - участники борьбы за власть советов. Том 1. М., «Наука», 1967.
  2. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000183/st027.shtml Всемирная история. Энциклопедия. Том 8. \\Энциклопедия: в 10-ти т. - Москва: Издательство социально-экономической литературы, 1961]
  3. [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=9508 Круликовский Стефан Александрович. Мартиролог: Жертвы политических репрессий, расстрелянные и захороненные в Москве и Московской области в период с 1918 по 1953 год]

Отрывок, характеризующий Круликовский, Стефан Александрович

В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.