Крупп, Арон Яковлевич
Поделись знанием:
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
| Арон Крупп | |
 | |
| Имя при рождении: |
Арон Яковлевич Крупп |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Восточный Саян, хр. Вала, пер. Пихтовый |
| Гражданство: |
СССР |
| Род деятельности: |
поэт, бард, прозаик |
| Годы творчества: |
1959—1971 |
| Жанр: |
самодеятельная песня |
| Язык произведений: |
русский |
| Премии: |
Лауреат конкурсов туристской песни I и II Всесоюзных походов молодежи в Бресте (1965) и в Москве (1966) |
| [lib.ru/NEWPROZA/KRUPP/ Произведения на сайте Lib.ru] | |
Аро́н (А́рик) Я́ковлевич Крупп (30 октября 1937, Даугавпилс — 25 марта 1971, Восточный Саян) — советский поэт, бард, классик «туристского» направления в авторской песне.
Содержание
Биография
Арик Крупп родился 30 октября 1937 г в латвийском городе Даугавпилсе в семье адвоката Якова Самойловича и учительницы Мины Ароновны. Во время войны семья Круппов жила в эвакуации в Алма-Ате, после войны вернулась в Даугавпилс, откуда переехала сначала в Резекне, потом в Лиепаю (Латвия). В 1955 поступил на механический факультет Ленинградского института киноинженеров. С третьего курса был отчислен за неуспеваемость. С 1958 по август 1961 служил в армии под Киевом. В 1961 восстановился в ЛИКИ, окончил его в декабре 1964, получив квалификацию инженера-механика, по распределению уехал в Минск, работал инженером-оптиком на Минском механическом заводе имени С. И. Вавилова. Имел два свидетельства об изобретениях.
С 1959 г. Крупп начал писать песни на свои стихи. Был лауреатом конкурсов туристской песни I и II Всесоюзных походов молодежи в Бресте (1965) и в Москве (1966), участвовал в Новосибирском фестивале в Академгородке (1968). Крупп был председателем первого минского КСП «Свіцязь». Увлекался горным туризмом и альпинизмом, участвовал в сложных походах по Саянам, Кольскому полуострову, Приполярному и Полярному Уралу.
25 марта 1971 г. Арик Крупп вместе с восемью товарищами погиб под лавиной во время похода в Восточном Саяне на подступах к перевалу Пихтовый (Нижнеудинский район Иркутской области)[1]. Похоронен на Чижовском кладбище в Минске.
Песни
Автор примерно 80 песен. Многие из них стали классикой туристской песни. Наиболее известные:
- А всё-таки, всё-таки хочется жить… — Хочется жить
- А люди не стареют, не стареют… — Зрелость
- А Москва-то полна населением… — Демография
- А ты уходишь, уезжаешь, улетаешь — дела, дела… — Жене
- А я по вас соскучился, ребята… — Дальние страны
- В небе крик журавлей — это песня осенняя… — Осенняя песня о зиме
- Апатит твою, Хибины, мать — На плато Расвумчорр
- В тучи над чёрными крышами… — Колыбельная
- Ветер бьётся спиной о скалы… — Пурга
- Всё леса, леса, леса Белорусии… — Леса Белорусии
- Города, города крепко держат всегда… — Города
- Давай поговорим о городах… — Давай поговорим
- Давай решимся без пари…
- Два дня гудим в полярных кабаках… — Северная — 2
- Если женщины и нету… — Сигарета
- Есть десяток звёзд над головой… — Десять звёзд
- За растром дождей косых, затяжных… — Осенние разъезды
- За снегами в горах Хадата приютилась… — Метеостанция Хадата
- Зови — я ещё не устал… — Зови
- Когда исчезнут в мире песни…
- Листья в реке — жёлтые паруса… — Заморозки
- Лишь вчера была метель, а теперь оттепель… — Апрель
- На Запад ночь, а мы навстречу — Сибирь все ближе… — Бортпроводница
- Над головой небосвод голубой… — Три шлюпки
- Наш институт хоть и невелик… — Гимн Механического факультета ЛИКИ (СПбГУКиТ)
- Наши лыжи у печки стоят… — Песня о песне
- Не от веселья песни были веселы… — Проводы
- Небо забыло и небо забыто… — Дождь
- Опять над головой костёр качает дым… — Следы ровесников
- Поговорили, махнули рукой… — Тундра
- Пристроились морщиночки промежду глаз… — Акселерация
- Прошу Вас, не будьте ко мне слишком строги… — Письма
- С дождями снег — ещё не первый снег… — Песня о границе осени и зимы
- Сначала год, как год, и месяц — это месяц… — Сначала и потом
- Тропы раскисли - дождь да распутица... — Чёрные совы
- Улеглись на просеки, как в ножны… — Лыжные следы
- Что нам знакомые дома… — Сто дорог
- Что случилось со мной? Будто всё стороной… — Новый год в Крыжовке
- Что я натворил, как я разорил и себя, и песни… — Что я натворил (Антикавказская)
Книги
- Крупп А. Сначала и потом. Песни и стихи. (Составление Н. Н. Крупп, Л. А. Сахнин, В. И. Подгорный) — М.: 1993. — 60 с.
- Крупп А. Я. И женщины красивы, и мужчины… / Сост. Н. Н. Крупп. — 2001. — 352 с.
Напишите отзыв о статье "Крупп, Арон Яковлевич"
Примечания
- ↑ [www.mountain.ru/article/article_display1.php?article_id=5487 Катастрофа на перевале Тофаларский Ключ, Саяны, 24.03.1971 г.]
Ссылки
- [www.bards.ru/archives/author.php?id=202 Арон Крупп на сайте bards.ru]
- [www.arikkrupp.org/ Арик Крупп. Сайт памяти А. Круппа, ведет его вдова Н. Крупп]
Отрывок, характеризующий Крупп, Арон Яковлевич
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
Категории:
- Родившиеся 30 октября
- Родившиеся в 1937 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Даугавпилсе
- Умершие 25 марта
- Умершие в 1971 году
- Умершие в Иркутской области
- Поэты по алфавиту
- Поэты СССР
- Писатели по алфавиту
- Авторская песня
- Авторы-исполнители СССР
- Выпускники Санкт-Петербургского университета кино и телевидения
- Жертвы несчастного случая
- Похороненные на Чижовском кладбище
- Погибшие в горах
