Кручковский, Леон

Леон Кручковски
Leon Kruczkowski
Дата рождения:	28 июня 1900(1900-06-28)
Место рождения:	Краков, Австро-Венгрия)
Дата смерти:	1 августа 1962(1962-08-01) (62 года)
Место смерти:	Варшава, Польша
Гражданство:	Польша
Род деятельности:	драматург, прозаик, публицист, общественный деятель
Годы творчества:	1918—1962
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	драматургия, проза
Язык произведений:	польский
Награды:

Лео́н Кручко́вский (1900 — 1962) — польский писатель, драматург, прозаик, публицист, общественный деятель. Представитель польской литературы социалистического реализма. С 1945 года член ПОРП. Председатель Союза польских писателей в 1949—1956 годах. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» (1953). Член ВСМ (1950). Лауреат Государственной премии ПНР (1950 и 1955).

Биография

Родился 28 июня 1900 года в Кракове. Выпускник химического факультета Высшей промышленной школы в Кракове (1918). Один из организаторов и участников Антифашистского конгресса деятелей культуры 1936 во Львове. В августе 1939 года как офицер запаса мобилизован в польскую армию. В 1940—1945 годах — в лагере для военнопленных в Германии.

Начал публиковаться с 1918 году. Первый сборник стихов — «Молоты над миром» (1928).

Умер 1 августа 1962 года. Похоронен на варшавском кладбище Воинское Повонзки.

Труды

• «Кордиан и хам» (роман, 1932, рус. пер. 1950),
• «Павлиньи перья» (роман, 1935),
• «Тенёта» (роман, 1937),
• «Возмездие» (пьеса, 1948),
• «Немцы» (пьеса, 1949),
• «Первый день свободы» (пьеса, 1960),
• «Смерть губернатора» (пьеса, 1961)
• «Сегодня ночью погибнет город» (киносценарий, 1961).

Награды

• орден «Знамя Труда» I степени
• орден Строителей Народной Польши
• Государственная премия ПНР (дважды - 1950 и 1955)
• Международная Сталинская премия «За укрепление мира между народами» (1953)

Ссылки

• [www.britannica.com/EBchecked/topic/323856/Leon-Kruczkowski Леон Кручковский на сайте Britannica.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Кручковский, Леон

«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.