Крушение вертолёта «Чинук» (2004)

Крушение вертолёта «Чинук» над Эгейским морем
Общие сведения
Дата	11 сентября 2004 года
Характер	падение в море
Причина	отказ гидравлической системы из-за несоблюдения процедуры полёта и дефектных материалов (предположительно)
Место	северная часть Эгейского моря, в 5,5 милях от полуострова Халкидики
Погибшие	17
Воздушное судно
Вертолёт CH-47SD греческой армии
Модель	Boeing CH-47SD
Принадлежность	ВС Греции
Пункт вылета	Элефсис
Пункт назначения	Афон
Дата выпуска	2004 год
Пассажиры	12
Экипаж	5
Погибшие	17

Крушение вертолёта «Чинук» над Эгейским морем произошло 11 сентября 2004 года в северной части Эгейского моря, близ полуострова Халкидики. В авиакатастрофе погибли все 17 человек, находившихся на борту: делегация Александрийской православной церкви во главе с Патриархом Александрийским и всей Африки Петром VII, летевшая на Афон, и пятеро членов экипажа.

События

Вертолёт типа «Chinook CH-47SD» был закуплен в США для греческой армии за полгода до трагедии и являлся самым новым из шестнадцати таких же вертолётов, купленных Грецией. Вообще эта техника считалась очень надёжной — до этого внештатная ситуация с греческим «Чинуком» произошла в 1984 году. Вертолёты этого типа имеют два двигателя и два винта, каждый из которых позволяет совершить экстренную посадку в случае отказа второго. Вертолёт был специально оборудован для перевозки VIP-персон. По словам военных, все четыре пилота были очень хорошими лётчиками и в случае чрезвычайной ситуации могли друг друга заменить. Управлял вертолётом командир подразделения.

В 9:30 по местному времени вертолёт вылетел из аэропорта Элевсина близ Афин и взял курс на святую гору Афон. В 10:55 он исчез с экранов радаров, когда находился в двенадцати милях к юго-западу от Афона. При этом вертолёт не подавал сигнала бедствия, а погодные условия в районе полёта были практически идеальными.

Согласно обнародованным впоследствии переговорам дежурных радиолокационных станций слежения, после того, как вертолёт пропал с экранов радаров, один из диспетчеров подумал, что вертолёт приземлился и приветствовал пилотов по радио, причём не придал значения тому, что на его приветствие не последовало ответа. Вертолёт начали искать лишь после того, как афонские монахи, ожидавшие визита Патриарха Петра, известили власти об опоздании вертолёта. Примерно через полтора часа после катастрофы диспетчеры военных радарных станций обсуждали, куда мог деться вертолёт, и пытались найти экипаж по сотовому телефону. Поисковая операция началась через несколько часов после падения машины в море.

В поисковой операции, которой руководил министр национальной обороны Греции, участвовали корабли греческих ВМС и береговой охраны, около 10 вертолетов.

На следующий день ближе к вечеру южнее местности Халкидики в Эгейском море были обнаружены девять тел погибших и обломки вертолёта, от которого, по словам военных спасателей, «практически ничего не осталось».

Вечером 14 сентября рыболовецкое судно обнаружило крупный металлический объект на глубине около 900 метров. К поиску присоединился фрегат греческого ВМФ «Наварин», экипаж которого при помощи сонаров подтвердил обнаружение корпуса вертолёта в нескольких километрах южнее полуострова Халкидики.

Греческое правительство заявило, что считает делом чести проведение операции по подъёму машины, несмотря на то, что вертолёт находился на дне моря на глубине 900 метров. 2 октября министерством обороны Греции совместно с военным флотом при помощи греческих ученых была начата операция по подъёму обломков вертолёта, завершившаяся 18 октября. По этому поводу министр развития Греции Димитрис Сиуфас сказал: «Государство доказало, что может справиться с этим трудным делом. Кроме того, операция обошлась казне меньше, чем в первоначально рассчитанные 40 миллионов евро».

Поднятые обломки вертолёта были направлены в США на экспертизу.

Список погибших

Список погибших согласно афинскому Агентству религиозных новостей:

пассажиры

1. Петр VII (Папапетру) — Папа и Патриарх Александрийский и всей Африки, предстоятель Александрийской Православной Церкви, богослов, миссионер (55 лет)
2. Ириней (Таламбекос) — митрополит Пилусийский, миссионер (70 лет)
3. Хризостом (Пападопулос) — митрополит Карфагенский, представитель Александрийского Патриархата в Афинах (70 лет)
4. Нектарий (Келлис) — епископ Мадагаскарский, миссионер (52 года)
5. Арсений (Пацалос) — архимандрит, игумен монастыря Махера на Кипре (35 лет)
6. Каллистрат (Иконому) — архимандрит, первый секретарь Священного Синода Александрийского Патриархата (40 лет)
7. Нектарий Кондойоргос — патриарший архидиакон (25 лет)
8. Патроклос Аристидис-Папастефану — предприниматель, председатель правления Неправительственной организации «Александрийский маяк», советник патриарха (53 года)
9. Спирос Курсарис — полицейский, ответственный за охрану Патриарха (31 год)
10. Георгиос Папапетру — инженер-металлист, брат Патриарха Петра VII (50 лет)
11. Георгиос Ксенудакис, журналист, издатель прессы греческой диаспоры Ομογενειακού Τύπου (52 года)
12. Георгиос Маврос, специалист по уголовным вопросам, юридический советник патриарха, секретарь и член правления Фонда Патриархии (53 года)

экипаж

13. Димитриос Папаспиру — полковник, командир экипажа, командир 4-го батальона армейской авиации (43 года)
14. Панайотис Папанастасиу, майор (36 лет)
15. Сергиос Раптис, лётчик (31 год)
16. Панделис Хадзивангелис, сержант (32 года)
17. Панайотис Голегос, старший сержант (28 лет)

Официальная реакция и соболезнования

Официальные лица Греции также выразили глубокие соболезнования в связи с трагедией. Премьер-министр Греции Костас Караманлис, выступая на открытии международной выставки в Салониках, сказал: «Это огромная потеря для православия и для всего греческого народа».

Архиепископ Афинский и всея Эллады Христодул: «Патриарх Петр был не только самым молодым первоиерархом Православной Церкви, но и деятельным её руководителем. Мы горько оплакиваем эту потерю. С Патриархом меня связывали длительные дружеские отношения, и лишь несколько дней назад я принимал его у себя как гостя. Я глубоко соболезную семьям жертв трагического происшествия от своего лица и от имени Греческой Церкви, и молюсь, чтобы Господь упокоил их души со святыми и ангелами».

Патриарх Константинопольский Варфоломей: «Мы погрузились в скорбь, получив неожиданное известие о гибели Патриарха Петра. От себя лично и от имени Вселенского Патриархата я хочу выразить глубокие соболезнования всем близким жертв этой трагедии».

Патриарх Иерусалимский Ириней: «Как гром среди ясного неба застало нас горькое известие о гибели предстоятеля Александрийской Церкви господина Петра. Неисповедимы пути Господни».

В послании Патриарха Московского и всея Руси Алексия II Священному Синоду Александрийской Православной Церкви говорится: «До глубины души потрясены известием о безвременной трагической кончине Блаженнейшего Папы и Патриарха Петра и сопровождавших его архиереев, клириков и мирян Александрийской Православной Церкви. Эта страшная весть причинила острую боль от сознания невосполнимости этой потери. Ещё недавно, принимая у себя трагически погибших Предстоятеля и собратьев-архиереев, Мы наслаждались дружеским общением. Сегодня же Наш ум отказывается верить, что их уже нет среди нас. Нет слов, могущих выразить меру Нашей горечи, и не было бы предела отчаянию, если бы не спасительная вера наша в Жизнодавца Господа, Который „не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы“ (Лк. 20. 38). К Нему Мы обращаемся в эти скорбные минуты с горячей молитвой и просим даровать новопреставленным блаженное упокоение и вечную память. От лица всей Русской Православной Церкви приносим Наши глубокие соболезнования и сопереживания осиротевшей Александрийской Православной Церкви».

12 сентября премьер-министр Греции Костас Караманлис объявил об отставке командующего греческими ВВС генерал-лейтенанта Панайотиса Папаниколау, который, по заявлению премьер-министра, обязан нести личную ответственность за аварию и необеспечение своевременных и должных поисково-спасательных мероприятий.

В связи с трагедией, греческое правительство объявило трёхдневный траур.

В память трагически погибших в авиакатастрофе Александрийского Патриарха Петра VII и сопровождавших его митрополитов и клириков в Александрии был построен Парекклисион во имя апостола Марка и святителя Нектария Эгинского, освящение которого состоялось 25 ноября 2012 года.

Расследование причин

Согласно заключению, опубликованному в 2007 году, вертолёт потерял давление во второй гидравлической системе, лопасти сначала ударились одна о другую, а затем о фюзеляж; вертолёт упал в течение нескольких секунд. Экипаж обвинялся в несоблюдении процедуры полёта, изготовитель — в аппаратном сбое.

Заключение о причинах падения многим показалось недостаточным и противоречивым. В прессе писали, что вертолёт упал в результате взрыва. Фирма-изготовитель вертолёта, Boeing, отказалась предоставить информацию об испытаниях машины.

Ссылки

• [www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/40743.htm Трагически погибла делегация Александрийской Церкви во главе с Патриархом]
• [www.newsru.com/religy/12sep2004/ppkk.html Православный мир скорбит в связи с гибелью Патриарха Александрийского]
• [www.faros-elpidas.gr/?module=history&action=3 Τα Θύματα του Σινούκ] (греч.) // faros-elpidas.gr

Отрывок, характеризующий Крушение вертолёта «Чинук» (2004)

– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.