Крушение на станции Обь

Крушение на станции Обь
Подробные сведения
Дата	7 декабря 1946
Время	около 3 часов ночи (UTC+7)
Место	станция Обь (г. Обь, Новосибирская область)
Страна	СССР СССР
Железнодорожная линия	Томская железная дорога (Транссиб)
Оператор	МПС СССР
Тип происшествия	Столкновение
Причина	Сон локо­мо­тив­ной бригады грузового поезда
Статистика
Поезда	2 (курьерский № 6 и грузовой)
Число пассажиров	н.д.
Погибшие	110
Раненые	133
Ущерб	200 тыс. руб.

В ночь с 6 на 7 декабря 1946 года на станции Обь в Новосибирской области произошло крушение с участием двух поездов. Грузовой поезд проехал запрещающий сигнал и на большой скорости врезался в стоящий курьерский пассажирский, в результате чего последний был почти полностью уничтожен. По результатам рассмотрения причин катастрофы был проведён ряд работ по изменению условий труда железнодорожников и безопасности движения поездов.

Хронология событий

Предшествующие обстоятельства

6 декабря в локомотивном депо Инская Томской железной дороги в 9 утра на работу заступила локомотивная бригада, состоящая из молодого машиниста Николая Скулкина, помощника Михаила Егорова и кочегара Владимира Наумова. Работать в тот день им предстояло на паровозе ФД20-1707 («Феликс Дзержинский», построен в 1937 году, общий вес — 237 тонн). Далее, на станции Инская (тогда 30 км от Новосибирска) паровоз прицепили к составу, гружёному кузбасским углём, после чего поезд повели до станции Чулымская (около 130 км). По прибытии на станцию Чулымская бригаде поступило указание от дежурного по станции о скорейшей подготовке локомотива к обратному рейсу для обеспечения доставки в Кузбасс порожнего грузового состава, так как других свободных паровозов на станции в тот момент не было. Паровоз был полностью заправлен водой и углём, а его топка была очищена от шлаков, что заняло значительное время. Далее бригада прицепила ФД20-1707 к составу из порожних грузовых вагонов и отправилась обратно в сторону Новосибирска. К тому времени уже наступил вечер, а бригада фактически работала без отдыха.

Из-за большого числа поездов на участке данный грузовой поезд ехал относительно медленно. За ним следом ехал международный курьерский поезд № 6. Курьерский поезд ехал от станции Негорелое, что на границе с Польшей, через Минск, Москву и Омск до станции Маньчжурия, что находилась уже в Китае, а среди его пассажиров было несколько дипломатов, которые направлялись из Европы в Китай и Японию. Его пассажирские вагоны были фирменными, с четырёх- и двухместными купе. От Барабинска пассажирский поезд вёл паровоз ИС20-612 («Иосиф Сталин») под управлением опытного машиниста Николая Зиновьева из локомотивного депо Новосибирск. Для пропуска курьерского состава на станции Чик грузовой поезд был поставлен на боковой путь, а после проследования поезда № 6 отправлен за ним следом.

Крушение

К тому времени со станции Инская на станцию Кривощёково (ныне Новосибирск-Западный) уже был отправлен вывозной поезд. Он следовал до станции Обь (27,5 км от Инской и 14 км от Новосибирска), на которой локомотив перецепляли с головы в хвост, а затем состав двигался в обратную сторону, но уже на станцию Кривощёково. Но перецепка локомотива на сей раз задержалась, поэтому дежурный по станции был вынужден перекрыть входной светофор для осуществления манёвров с вывозным поездом. По этой причине курьерский поезд остановился у входного светофора с запрещающим показанием. Тем временем ведомый машинистом Скулкиным состав, отправившись следом за курьерским, уже преодолел идущий после станции Чик небольшой подъём и выехал на спуск, ведущий к станции Обь. По местному времени было 3 часа ночи, а локомотивная бригада грузового поезда работала непрерывно уже 18 часов. Когда состав выехал на спуск, то его ход уже поддерживался за счёт силы тяжести, поэтому уставшая бригада попросту утратила бдительность и уснула. Через несколько минут фактически никем не управляемый грузовой поезд на скорости около 50 км/ч врезался в хвост курьерского. Вагоны с деревянной обшивкой и лёгким стальным каркасом ломались под тяжёлым паровозом, а часть выбросило на соседний 1-й путь, где в них врезался встречный поезд. Огонь из работающих из-за мороза печек перекинулся на доски обшивки, что вызвало пожар. Ехавший следом другой порожний состав успел остановиться перед красным сигналом.

Разбор обломков

В курьерском поезде были разрушены практически все пассажирские вагоны, уцелели только паровоз и идущий за ним багажный вагон. Выжившие же замерзали на морозе (температура тогда составляла около −40°С). Первыми на помощь прибыли курсанты из находившегося неподалёку лётного училища. На ликвидацию последствий крушения были брошены пожарный и санитарный поезда, а также восста­но­ви­тель­ные из Новосибирска, Инской и Чулымской. Также в помощь были отправлены люди из ближайших станций и управления дороги. Сильно осложнялось тушение пожара, так как из-за сильного мороза вода замерзала в рукавах. Раненых помещали в расположенную неподалёку военную казарму, а часть на машинах увозили в городские больницы.

Расследование

Крушение фактически парализовало движение на Транссибирской магистрали. При расследовании катастрофы международного курьерского поезда № 6 было арестовано 45 человек, в том числе: локомотивная бригада Скулкина, стрелочники, поездной диспетчер, дежурный по станции Обь, начальник локомотивного отдела Инского отделения Томской железной дороги, дежурный по Новосибирскому отделению. Позднее в Новосибирске прошло оперативное совещание по разбору обстоятельств катастрофы. В итоге под суд попали 20 человек, причём машинисту Скулкину и помощнику Егорову за сон на работе грозила смертная казнь. Для разбора ситуации из Москвы была направлена комиссия, которую по личному указанию Сталина возглавил Николай Синегубов — вице-генерал-директор путей сообщения 2-го ранга и заместитель министра, в будущем Главный ревизор по безопасности движения. Ещё одна комиссия с целью выяснения задержек в движении была направлена на станцию Чулымская, которая тогда была пограничной между двумя дорогами — Омской и Томской. Там же в Чулымской Синегубов провёл первое совещание с командным составом обеих дорог, после чего выехал в Новосибирск. В городе заместитель министра прежде всего посетил дом машиниста Скулкина, где увидел ужасную нищету: в доме было холодно до такой степени, что замёрзла вода в питьевой бочке, жена машиниста лежала с туберкулёзом, а у едва тёплой печки двое детей 4 и 6 лет рылись в золе. Выйдя из дома, Синегубов сразу же распорядился освободить всю локомотивную бригаду.

Последствия

Крушение в Оби не было решающим, но оно стало одним из тех, которые показали неэффективность существующей тогда организации труда на железнодорожном транспорте. Крушения в то время не были редкостью, очень частыми были проезды красных сигналов по причине усталости локомотивных бригад. В результате была значительно сокращена продолжительность рабочих смен — до 12, а в ряде случаев до 8 часов, при одновременном повышении зарплат железнодорожникам на 20 %. На ряде станций ввели дополнительные подменные пункты (например, на участке Новосибирск—Чулымская пункт был на станции Дупленская), оборудованные душевыми, которые были ликвидированы лишь с переводом направлений на электровозную тягу. Были также реабилитированы локомотивные бригады, которые допустили крушения по причине нахождения на работе более 12 часов. Помимо улучшения условий труда, началось масштабно внедрение систем безопасности, включая автостоп, АЛС, а также локомотивный скоростемер с записью основных поездных параметров. Иногда крушение в Оби связывают с появлением приказа № 2164 «О неблагополучном положении с безопасностью движения и о мерах по укреплению дисциплины на железнодорожном транспорте», хотя на самом деле этот приказ вышел 25 июня 1951 года (отменён постановлением № 678 от 25 сентября 1971 года).

Схожие крушения

Ранее в марте того же года на Кругобайкальской железной дороге в Иркутской области произошло схожее крушение, когда из-за усталости локомотивной бригады был допущен проезд грузовым поездом запрещающего сигнала и столкновение с хвостом шедшего впереди пассажирского поезда.

См. также

• Железнодорожные происшествия в СССР

Ссылки

• [scbist.com/narusheniya-bezopasnosti-na-zh-d-do-2010-goda/17149-7-dekabrya-1946-krushenie-passazhirskogo-poezda-na-st-ob-zszhd.html Крушение пассажирского поезда на ст. Обь ЗСЖД 7 декабря 1946 г.]. [www.webcitation.org/6BpC0NtJp Архивировано из первоисточника 31 октября 2012].
• [rgp-journal.ru/users/Hius/comments/2383571/ Забытая катастрофа] // Локотранс. — 2011. — № 10 (180).

Отрывок, характеризующий Крушение на станции Обь

Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.